У легендарного командира группы "А" (она же - "Альфа") Героя Советского Союза генерал-майора Геннадия Зайцева день рождения 11 сентября. Правда, уже давно Геннадий Николаевич день рождения празднует 12-го. Почему? На то есть своя причина, но Зайцев не любит говорить о себе. Командир группы "А" старается избегать личного местоимения "я".
О создании
- Сначала было слово, вернее, буква - "А".
- Не могу сказать вам, кто придумал это название.
- Даже через сорок пять лет после создания подразделения?
- Проявите смекалку. Ведь ясно, что все связано с Андроповым.
- Группа "А" - сокращенно группа Андропова?
- В приказе председателя КГБ СССР было четко записано: подразделение вводится в действие только с его личной санкции или исполнявшего обязанности главы ведомства в случае отсутствия первого лица. Всё. Никто иной отдать команду не мог. Это была в полном смысле группа Андропова.
- Когда она стала "Альфой"?
- Это уже творчество ваших коллег. В августе 1991 года, во время путча, кто-то из журналистов впервые написал об "Альфе", слово подхватили, оно приклеилось и пошло гулять. Сегодня все привыкли к нему, хотя я склонен говорить о сотрудниках группы "А".
- Сколько сотрудников прошло через "Альфу" за то время, что она существует?
- Вряд ли имеет смысл оглашать точную цифру. В момент создания в подразделении было тридцать единиц вместе с командиром. В ноябре 1977 года Андропов подписал приказ, вдвое увеличив штат. Тогда мне и предложили возглавить группу.
- Вы были подполковником?
- Да, служил заместителем начальника отдела 7-го управления КГБ СССР.
"Альфа" продолжала расти, в 1984 году создали подразделение в Хабаровске. Планировали защитить антитеррористическим зонтиком всю территорию Советского Союза. Хотели открыть шесть региональных, скажем так, подгрупп по сорок пять человек в каждой. Кроме Хабаровска, в Алма-Ате, Свердловске, Краснодаре, Киеве и Минске. Для каждого подразделения оговаривалась зона ответственности, где оно должно было действовать. Суммарно получилось бы пятьсот с лишним сотрудников.
- У вас служили только офицеры?
- И прапорщики. Но в штат позволялось брать лишь тех, кто отслужил в органах госбезопасности не менее двух лет и положительно зарекомендовал себя.
Такой существовал порядок.
Сейчас группа комплектуется за счет выпускников пяти училищ - двух пограничных и двух военных, а также училища МВД в Новосибирске.
- "Альфу" создавали под Олимпиаду 1980 года в Москве?
- Глобально - для борьбы с терроризмом. Но решение вопроса, конечно, ускорили предстоявшие Игры-80. Особенно после ЧП на Олимпиаде в Мюнхене, где 5-6 сентября 1972 года в результате теракта погибли семнадцать членов спортивной делегации Израиля.
И у нас в октябре 1973-го был неприятный эпизод. Бандиты захватили самолет Як-40, направлявшийся из Москвы в Брянск. Сорок человек в салоне и вдруг - требование лететь за рубеж. Командир развернул борт и посадил на правительственном аэродроме Внуково-2.
Там и проводилась операция по освобождению заложников и обезвреживанию террористов.
- Сколько их было?
- Один-то матерый, а трое - пэтэушники, попавшие под влияние старшего. Двоих в ходе перестрелки убили, еще двоих задержали.
Командиру корабля присвоили звание Героя Советского Союза.
Операция, можно считать, прошла успешно, но выявились и недочеты, ведь действовал взвод солдат срочной службы дивизии имени Дзержинского. Они не тренировались для этого, не готовились.
- Обошлось без потерь?
- К счастью. Хотя по самолету лупили из всех стволов, фюзеляж напоминал дуршлаг. Повезло!
Там другая неприятность случилась. В тот момент из Внуково-2 вылетала партийно-правительственная делегация дружественного нам государства. Среди провожавших находились первый зампредседателя КГБ СССР Семен Цвигун и министр внутренних дел Николай Щелоков. Они воочию наблюдали операцию, и Цвигун, прибыв на службу, доложил Юрию Андропову об увиденном, в красках все описал.
Как говорится, тыр-пыр, восемь дыр...
Инцидент во Внуково подтолкнул создание группы антитеррора, на следующий год она была готова.
Об Андропове
- Вы ведь в КГБ с 1959 года, Геннадий Николаевич?
- На службу призвали в 1953-м, попал в войска МГБ, в Отдельный полк специального назначения, охранявший Кремль. Сейчас это Президентский полк.
Должен был демобилизоваться в 1956-м, но вышел приказ о создании института старшин, мне предложили остаться. Я подумал и... отказался.
- Почему?
- Хотел вернуться домой на Урал, чтобы помогать маме и трем сестрам. Мне ведь и четырнадцати лет не исполнилось, когда оставил школу и пошел на комбинат учеником электрика. Надо было кормить семью из шести человек, включая бабушку. Пять с лишним лет отработал на производстве, туда же рассчитывал вернуться после армии, но парторг 2-го батальона майор Вагин вызвал меня и строгим голосом спросил: "Товарищ Зайцев, что вы писали в заявлении о приеме в члены КПСС? Обещали выполнить любое поручение партии? Вам оказывают доверие, а вы, извиняюсь, в кусты?"
В общем, остался я еще на два года. Поскольку образование получил семилетнее, пошел в школу рабочей молодежи. Занимались там же, в Кремле. Учителя были хорошие. Классы выделили на верхнем этаже корпуса, где размещался отдельный офицерский батальон.
Когда получил аттестат о среднем образовании, предложили перейти на офицерскую должность. Год отслужил, а в 1959-м началась чехарда, хрущевское сокращение армии и КГБ. Умный человек подсказал пойти в 7-е управление, где требовались люди. Офицеров туда не брали, только сержантский состав. Меня взяли, я ведь был старшиной. В 1961 году поступил в Высшую школу КГБ, через пять лет окончил. Отучился заочно. В итоге вырос от рядового сотрудника до заместителя начальника управления.
- А в личную охрану Андропова вы как попали?
- Командиры решили. Это было в 1967 году перед празднованием 50-летия Октябрьской революции и такого же юбилея органов госбезопасности. По существовавшим тогда правилам охрана полагалась членам политбюро ЦК КПСС, а председатель КГБ был кандидатом. Руководство 7-го управления предложило на время подготовки к торжествам своими силами обеспечить охрану Андропова. Мне поручили создать группу. Мы сопровождали Юрия Владимировича месяца полтора, может, чуть больше.
Потом начальник 9-го управления, которое, собственно, и занималось охраной первых лиц государства, пришел к Андропову и сказал: "Если считаете, что "семерка" лучше справляется с нашими обязанностями, тогда, пожалуйста..." Нас поблагодарили и... отодвинули в сторону.
- Но вы успели лично познакомиться?
- Да, Юрий Владимирович по натуре был очень теплым человеком. Утром выходил минут за двадцать до отъезда, здоровался с каждым из нас за руку, потом гулял по территории.
- Где он жил?
- "Москва-река-4". Название дачи вряд ли вам что-то скажет.
- Ровным счетом ничего.
- Это Рублевка, за "Горками-2". Соседом через забор был министр обороны Дмитрий Устинов. Они попросили сделать калитку, чтобы напрямую ходить друг к другу.
Андропов возвращался с прогулки и говорил: "Ну что, поедем потихоньку?" Охрану отпускал на траверзе гостиницы "Украина", дальше ехал один. Видимо, стеснялся сопровождения, не полагавшегося ему по рангу. Мы сидели в "Волге" с оружием и ждали, пока Юрий Владимирович поедет обратно. Встречали и уже двумя машинами возвращались на Рублевку.
И на квартире у него я бывал. Кутузовский проспект, дом 26. На втором этаже жил министр внутренних дел Щелоков, на третьем - генсек Брежнев, ему соединили две квартиры. А на четвертом - Андропов. Такой слоеный пирог. Могу подтвердить: у Юрия Владимировича была спартанская обстановка. Абсолютно! Даже мебель с бирками еще, наверное, тридцатых годов. Да, три комнаты, но квартира очень скромная.
И дача такая же. Очень нетребовательный был в быту человек.
- Правда, что на него покушались?
- Читал, якобы жена Щелокова стреляла, но не могу подтвердить или опровергнуть. От коллег никогда не слышал об этом.
О боевом крещении
- Знаю, в 1968-м вы участвовали в событиях Пражской весны.
- Да, хотя и не люблю вспоминать тот эпизод. Чехи называли нас оккупантами, кому это приятно? Мы никого не убили, наоборот, старались защитить, а вот нам иногда доставалось...
Моей группе поставили задачу: захватить здание МВД. Когда прилетели в Прагу, внутренние войска уже оцепили министерство, держали периметр. Руководитель комендатуры поступил грамотно, приказал пропустить нас, не оказывая сопротивления и никак не препятствуя. Министр Йозеф Павел к этому моменту уже сбежал, его первый зам дал команду личному составу покинуть здание и до особого распоряжения не являться на службу. Оставили только дежурных и охрану.
- А если бы чехи попробовали сопротивляться?
- Была бы каша. Мы тоже не молчали бы.
К счастью, удалось избежать каких-либо серьезных стычек, в том числе и вооруженных.
- Это первая серьезная операция для вас?
- Да, я ведь еще служил в 7-м управлении.
А боевое крещение "Альфы" случилось 28 марта 1979 года. В 14 часов 20 минут второй секретарь американского посольства провел в консульский отдел на улице Чайковского, 19/23, неизвестного советского гражданина, который, попав внутрь, выдвинул требование, чтобы его вывезли в дипломатической машине в аэропорт Шереметьево и отправили в США для... получения высшего образования. Он сдавал экзамены в МГУ, не прошел по конкурсу и озлобился. При этом гражданин показал американцам закрепленное на теле взрывное устройство. Сказал, что приведет бомбу в действие, если его требования не будут выполнены. Дипломаты обратились в наш МИД, чтобы этим делом занялись компетентные органы. Юрий Андропов отдал приказ, и десять человек из группы "А" прибыли на место.
Мы вызвали временного поверенного, поскольку посол находился в отъезде. В присутствии мидовца определились, что надо будет зайти на территорию. Это раз. Может, придется применять огнестрельное оружие. Это два. Нам дали добро, позволив действовать в пределах компетенции, даже со стрельбой.
Решили провести переговоры с не известным нам человеком, убедить сдаться. Миссию возложили на меня. Когда вошел в консульский отдел, находившийся там первый секретарь посольства, не говоря ни слова, слинял. Мы остались вдвоем - я и мужик с бомбой. Он сразу спросил, кто я. Ответил первое, что на ум пришло: дескать, сотрудник консульского управления МИД СССР. На требование предъявить документы сказал, что оставил на входе, поскольку нахожусь на чужой территории. Мужчина заставил снять пальто, пиджак, вывернуть карманы. Хотел убедиться, нет ли при мне оружия. Предупредил, что я не должен приближаться на расстояние ближе метра. Иначе - моментальный взрыв. Я сказал, что время от времени буду выходить из посольства, связываться со своим руководством, которое готовит документы на выезд.
Переговоры шли очень тяжело, бомбист не шел на контакт. Но потихоньку я раскачал, выяснил, как его зовут. Юрий Михайлович Власенко, 1953 года рождения, уроженец и житель Херсона, в прошлом - моряк торгового флота, повторил историю про проваленные экзамены в МГУ и решении получить образование за рубежом. Показал и взрывное устройство: к телу ремнем крепилась штука из металла, вогнутая по форме живота.
- Сейчас назвали бы "поясом шахида"?
- Пожалуй. Хочу сказать, всегда есть люди, которые настаивают, что при проведении боевых операций надо не в переговоры вступать, а сразу стрелять на поражение. И никаких вопросов. Я не сторонник таких методов. В середине нулевых годов был случай, когда в районе Сочи группа вооруженных преступников захватила заложников. Их уговорили освободить людей и сдаться на милость властей. Даже одного удачного эпизода из тысячи достаточно, чтобы начинать переговоры.
И второе обстоятельство: втягивать преступника в общение стоит хотя бы ради выигрыша времени для подготовки силовой фазы операции. Светила психологии вывели закономерность: в момент захвата заложников бандиты испытывают эмоциональный всплеск. Состояние сохраняется на протяжении шести, максимум восьми часов. Затем наступает резкий спад - апатия. Конечно, выгоднее проводить операцию в нижней точке активности.
К сожалению, три раунда переговоров не дали результата. Власенко упорствовал, постоянно держал указательный палец на спусковой тяге взрывного устройства, поэтому поступила команда Андропова: через окно поразить преступника в плечо и предплечье правой руки. Я вышел из комнаты якобы для консультации с руководством МИД, а майор Голов в это время произвел выстрелы. Сергей блестяще справился с задачей, попал в цель. Мы рассчитывали, что наступит конвульсия, но Власенко забежал в соседнее помещение и привел устройство в действие. Произошел взрыв, возник пожар, который быстро локализовали охранники.
Наши сотрудники донесли Власенко до дежурившей у посольства машины "скорой помощи", в ней он и скончался от несовместимого с жизнью ранения.
По заключению экспертов, взрывное устройство состояло из трех отсеков. В первом был пороховой заряд, во втором - тротил, а в третьем - самом мощном по разрушительной силе - пол-литра пикриновой кислоты. К счастью для американцев и нас, она не сдетонировала. Власенко полтора месяца хранил жидкость в дупле дерева в Подмосковье. Из-за сырости и обилия влаги та потеряла часть свойств. Иначе зданию американского посольства был бы причинен существенный ущерб.
Такая сила у этой кислоты. Бумажку опускаешь, даешь высохнуть, бросаешь на пол, и она взрывается.
- Как оценивали операцию на Лубянке?
- Андропов издал специальный приказ. Говорят, сам его писал, находясь в ЦКБ. Этим документом, по сути, руководствуется и нынешнее поколение альфовцев. Там четко расписано, как готовиться к операции, что и когда делать.
В приказе отмечались действия трех сотрудников, в том числе мои. Я получил денежную премию в размере месячного оклада. Получается, положительно оценили.
О мгновениях
- В том же 1979-м вы летали в Нью-Йорк, обменивали диссидентов на советских агентов?
- Было. Наш разведчик под дипломатическим прикрытием производил выемку контейнера из тайника, а Рудольф Черняев и Вальдик Энгер его страховали, прикрывали. Американцы взяли всех троих, но дипломата сразу отпустили, он улетел в Москву, а у Черняева и Энгера не было иммунитета, их судили, дав каждому по пятьдесят лет тюрьмы. Правда, за решеткой они просидели чуть более месяца, вышли под крупный залог. Но и территорию советского представительства при ООН оба покинуть не могли, их тут же снова арестовали бы.
Черняева и Энгера меняли на пятерых диссидентов, отбывавших срок в советских колониях - Гинзбурга, Кузнецова, Дымшица, Мороза и Винса. Их сопровождали десять альфовцев. Летели мы рейсовым самолетом Москва - Нью-Йорк. На борту находилась большая группа американских туристов, которые всю дорогу пили. Пустые водочные бутылки катались по проходу...
- Прежде вы бывали в Штатах?
- Нет. Но нам и в этот раз дали задание - не покидать пределы аэропорта. Я с Владимиром Гришиным отвечал за Марка Дымшица, бывшего военного летчика, майора. Может, помните, в 1970 году было нашумевшее ленинградское "самолетное" дело...
Дымшиц всю дорогу выпытывал: "Кто вы? Не поверю, что КГБ оставил нас без присмотра!"
В полете я распорядился, чтобы нашим подопечным не давали ножи и вилки, только ложки. Дымшиц возмущался: "Даже нормальный сервис обеспечить не могут!"
На подлете к аэропорту Кеннеди был сильный туман. Минут двадцать блуждали в абсолютном молоке, потом вынырнули из облаков и сразу сели. Американцы дружно зааплодировали, хоть и пьяные...
Пассажиры вышли, осталась только мы. На борт поднялся представитель Госдепа Бартоломью, опросил диссидентов, нет ли у них претензий к сопровождающим лицам, потом обратился ко мне: "У нас один трап. Отпустите наших, следом поднимутся ваши..." Я сказал: "Нет, господин хороший, так дело не пойдет. Спускаться и подниматься будут параллельно. Ищите второй трап".
Бартоломью сначала упирался, пытался настаивать на своем. Ну, говорю, значит, сделка не состоится. Минут сорок шел спор, затем американцы отыскали все, что нужно. Обмен произвели без приключений.
И долетели спокойно. В Шереметьево прибывших ждал теплый прием...
- А что за история приключилась в Сарапуле в 1981-м?
- Два дезертира с автоматами и боевыми патронами захватили двадцать пять учеников 10-го класса 12-й городской школы. Требовали самолет для выезда за рубеж - в ФРГ или США.
Переговоры вели местные товарищи под руководством Бориса Соловьева, председателя КГБ Удмуртской АССР. Организовали штаб, использовали школьное радио. К нашему приезду большую часть заложников освободили, мы решили вопрос с оставшимися.
- Без стрельбы?
- Дезертиры палили в потолок. Для устрашения.
- В ситуации с семьей Овечкиных без жертв не обошлось...
- К сожалению. Настоящая трагедия. Все произошло 8 марта 1988 года. Мы задержались в аэропорту, ждали высокопоставленного чиновника из КГБ, который должен был лететь с нами. А Ту-154, захваченный членами ансамбля "Семь Симеонов", уже посадили на военном аэродроме Вещёво в Ленинградской области. Овечкиным объявили, будто бы прилетели в Финляндию, как они и требовали.
Аэродром расположен в лесу, в поле зрения не попадали ни вывески, ни таблички, поэтому было сложно понять, что за страна. Но когда появился топливозаправщик с водителем в солдатской форме, Овечкины сразу все поняли...
Против них действовал отряд милиции из Ленинграда, а мы не могли сесть, поскольку командир захваченного корабля, этот разгильдяй, не увел самолет, куда надо было - в карман. Оставил "Тушку" на взлетно-посадочной полосе. В итоге нам пришлось перегружаться в Ленинграде с борта, на котором прилетели из Москвы, на четыре вертолета и уже на них добираться на место. Пока перетащили оружие, боеприпасы и спецсредства, ушло критически важное время.
Прилетели, а самолет уже горит... При условии, что у Овечкиных было два охотничьих обреза, их можно было взять... ну, голыми руками. Ведь обрезы после каждой пары выстрелов надо перезаряжать. Вагон времени, чтобы обезвредить бандитов. А в них, как выявилось, стреляли не глядя. Милиционер просовывал руку с пистолетом в дверь пилотской кабины и лупил, куда попало.
Поэтому и жертв столько. Девять погибших, почти два десятка раненых... И взрыва на борту, по сути, не было. Загорелось сиденье, на которое бросили балалайку с самодельным взрывным устройством. Контрабас называется, что ли? Огонь быстро распространился по самолету. Это страшное зрелище. Очень страшное.
- По сути, вы опоздали на считаные минуты?
- Так и есть, хотя изначально должны были прилететь в Вещёво раньше угнанного самолета.
В жизни часто все решают мгновения...
О потерях...
- Еще в вашей практике случались такие... как сказать... проколы?
- В чем-то схожая ситуация имела место в 1995-м в Буденновске при захвате Басаевым больницы. Там наших сотрудников заставили действовать на открытой местности без бронеподдержки. Явная смерть! Командовал министр внутренних дел Виктор Ерин, а действовал спецназ ФСБ. Мы потеряли убитыми трех офицеров - Владимира Соловова, Дмитрия Рябинкина и его тезку Бурдяева. Было много раненых.
4 октября 1993 года у Белого дома снайпер застрелил нашего сотрудника Геннадия Сергеева. Уверен, команду на поражение дали сознательно, чтобы озлобить личный состав, заставить "Альфу" начать крошить все направо и налево. Президент Ельцин требовал крови.
Он лично приказал мне штурмовать Белый дом.
- А вы ослушались...
- Мы очистили здание, но сделали все по-своему. Провели переговоры с Руцким и Хасбулатовым, с засевшими внутри депутатами Верховного Совета, объяснили: есть два пути решения проблемы. Мы создаем коридор и даем уйти через него всем, кто сдал оружие. Либо через двадцать минут начинаем штурм.
Разумеется, люди выбрали жизнь...
- Но Ельцин не простил вам того, что не стали стрелять.
- Хороший товарищ - не буду называть фамилию - сказал мне: "6 октября президент подписал указ о твоем, Геннадий Николаевич, увольнении... А потом у него спросили: кто объявит решение "Альфе"? Назовите смельчака. Словом, посудили-порядили и отменили распоряжение, порвали бумагу".
Но на "Альфу" Борис Николаевич был страшно зол. "Вымпел", который подчинялся внешней разведке, в декабре 1993-го Ельцин передал-таки в МВД. А вот "Альфу" удалось сохранить в структуре ФСБ.
- Чего вам это стоило?
- Помог Михаил Барсуков, тогдашний начальник Главного управления охраны. Не дал разогнать "Альфу", как того требовал его начальник. Ну, и я ходил по кабинетам. Куда пускали, и даже по тем, в которые не пускали. Везде доказывал, что уважающее себя государство не может существовать без такого подразделения. А на создание нового потребуется не менее пяти лет.
Словом, группа "А" уцелела правдами-неправдами. И слава богу.
А "Вымпел" сейчас новый создан, но ему далеко еще до старого. Искренне говорю.
- Вы уволились незадолго до Буденновска. Почему решили уйти?
- Рапорт написал сразу после событий октября 1993-го. Понял: пора. Не мог смириться с тем, какие команды отдавали. И сейчас не готов рассказывать об этом. Зачем мне было проливать кровь собственного народа? Даже подумать страшно...
Вот и написал рапорт. Бумага ходила где-то восемь месяцев, я не мог добиться ответа. Тогда прямо спросил: "Где решение?" Говорят, мол, заявление утеряно.
Ладно, подал второй рапорт.
Начались уговоры: "Зачем тебе увольняться? Послужи еще". Сказал, что закрыл тему, отвоевался. Мне исполнилось шестьдесят, по закону о воинской службе удерживать не имели права.
Ельцин подписал указ, и я ушел на вольные хлеба.
- Вас же в "Альфе" папой называли?
- Всегда бился за ребят, полагаю, они это чувствовали.
Помню, какая взрывная ситуация возникла на поминках погибших в Буденновске. Чтобы попрощаться с героями, собралось человек пятьсот, не меньше. Отдельный стол выделили для руководства. Министр внутренних дел Виктор Ерин, Александр Коржаков, Михаил Барсуков, еще кто-то...
Объявили перерыв, ко мне подошел коллега и говорит: "Геннадий Николаевич, назревает буза. Твои подчиненные хотят выступить против начальства. Очень серьезно настроены. Прими меры". Отвечаю: "Я уже не командир "Альфы". Новый сидит в президиуме". Товарищ внимательно посмотрел на меня: "Мы же правильно понимаем друг друга? Я обращаюсь к тебе". В общем, я подозвал одного из парней и по именам перечислил, кого пригласить на короткий разговор. Когда все подошли, обратился к ним: "Мужики, здесь не место сводить счеты. Мы собрались, чтобы помянуть наших боевых друзей-товарищей".
Один из участников того разговора потом делился: "Если бы обратились по-другому, мы еще подумали бы, но вы, Геннадий Николаевич, сказали "мужики", и нам это очень понравилось".
Потом на панихиде слово взял Виктор Ерин. Видимо, его тоже проинформировали о настроении в зале. Он повинился в гибели людей, попросил прощения, и это разрядило обстановку, пар сразу вышел.
...и обретениях
- Кого из служивших под вашим началом можете выделить?
- Длинный список получится. Некоторые делают успешную карьеру на госслужбе. Скажем, Игорь Баринов из Екатеринбурга возглавляет Федеральное агентство по делам национальностей. А Герой России Александр Матовников - полпред президента в Северо-Кавказском федеральном округе. Взял его в "Альфу" в 1986 году по просьбе отца, который был заместителем начальника 7-го управления.
Александр Анатольевич - настоящий политик, уверен, его нынешняя должность - лишь начало. Он сполна оправдывает доверие. Горжусь им. Матовников ушел из "Альфы" полковником, в Силах специальных операций стал генерал-лейтенантом, попал в орбиту президента...
Кстати, и в Федеральной службе охраны много наших выходцев, около десятка стали генералами. Молодцы, мужики.
- Вас не забывают?
- Нет, но стараюсь глаза не мозолить. Последний или, как сейчас говорят, крайний командир "Альфы" Валерий Канакин сказал мне: "Геннадий Николаевич, даю вам право приезжать в подразделение в любое время, когда пожелаете".
Но я не пользуюсь привилегией, знаю, это не праздная прогулка, зачем являться без приглашения? Хотя, справедливости ради, зовут часто, не жалуюсь.
- Как собственный юбилей праздновать думаете?
- Списки составил, столы определил, человек двести получается. Коллеги, друзья, семья.
С Зоей Ильиничной, женой, мы вместе уже шестьдесят один год. Расписались 21 июня 1958-го. Все про меня знает. Предупредила: "Попрошу, чтобы в конце банкета дали слово". Вот жду, что скажет...
Я давно живу на белом свете, общий стаж перешагнул семьдесят один год. Первая запись в трудовой книжке датирована 31 августа 1948 года, когда приняли учеником электрика на Ляминский комбинат.
Наверное, из-за таких, как я, и повысили пенсионный потолок...
У нас с Зоей один сын. Служил в КГБ, получил звание полковника, в пятьдесят пять лет ушел из органов, сейчас работает в префектуре бывшего Калининского района Москвы. Как он сейчас называется? Забыл...
У сына две дочери. Старшая внучка замужем, родила нам троих правнуков. Двое пошли в восьмой класс, а младший - во второй.
- Вы издали две книги, посвященные группе "А", но, говорят, бог троицу любит...
- Нет, все, конец. Хватит.
Я и этого писать не собирался, но в начале девяностых годов на глаза попалась брошюра, выпущенная стотысячным тиражом. Тоненькая такая, в мягкой обложке. Называлась интригующе: "Альфа - сверхсекретный отряд КГБ".
Внимательно ее прочитал, взял красную ручку и абсолютно все почеркал. Потом пригласил автора, военного корреспондента. Позвал его и задал вопрос: "Вы писали как документальное повествование или художественное?" Отвечает: "Как документальное". Говорю: "Тогда возьмите свой труд и ознакомьтесь". Он посмотрел мои исправления и спрашивает: "Что мне теперь делать?"
Я посоветовал затребовать документы, отчеты о проведенных операциях: кто участвовал, каким образом действовали. Ну, и так далее.
Он потом еще десять книг написал. Одна другой хлеще.
Закончилось тем, что на очередном нашем собрании встал Владимир Матвеевич Федосеев, ветеран "Альфы", участник штурма дворца Амина, можно сказать, первопроходец, и говорит: "Вношу предложение... Вернее, задаю вопрос и вношу предложение. Когда будет написана заслуживающая внимания книга о подразделении и людях, в нем служивших, а не эта брехня, которая везде распространяется? Предлагаю поручить это дело Геннадию Николаевичу Зайцеву".
Собрание проголосовало, обязало меня. Пришлось садиться за письменный стол...
Первую книгу назвал "Альфа - моя судьба", она была только о тех операциях, в которых сам принимал участие. Считал, что не имею морального права комментировать то, где не был.
Издал и получил оплеуху от сослуживцев: "Почему нет части знаковых операций? Надо, чтобы и они нашли отражение". Снова засел за работу, дополнил книгу и назвал "Спецназ "Альфа": дела и люди". Уже с "Норд-Остом", Буденновском, Первомайским, Бесланом.
Там выверено все от А до Я - по фамилиям, датам, приказам. Каждый альфовец может посмотреть о себе. Если участвовал в операциях, фамилия обязательно есть.
- Какой тираж книг?
- По десять тысяч каждая.
- Что-то не встречал на прилавках.
- Я не продаю, а дарю. Вот и 12 сентября вручу тем гостям, у кого нет.
- Почему не 11-го, в день рождения?
- Путаница с датами возникла. Когда в 1953 году попал в Кремль, надо было заполнять анкету. А кто в то время в сельской местности отмечал дни рождения? Люди с хлеба на квас перебивались... Нет, даже не так: с кваса на воду.
Вот и я сидел-сидел, думал-думал, когда же родился, и написал в анкете: 12 сентября.
- Реально забыли день рождения?
- Ну да! Потом мама говорит: "Сынок, как же так? Ты ведь появился на божий свет одиннадцатого. Вот и свидетельство о рождении. Смотри". Гляжу: точно, 11 сентября.
А во всех служебных документах уже стоит 12-е.
- И в паспорте?
- Там тоже. Мне как военнослужащему подготовили выписку из личного дела. Что в ней написано, то и указали.
Правда, семидесятипятилетие я решил отметить 11 сентября. С федерального телеканала приехала съемочная группа, взяла интервью. Сюжет тем же вечером показали в выпуске новостей. Утром звонит расстроенный телевизионщик: "Схлопотал выговор из-за вас, Геннадий Николаевич". Спрашиваю: "Как это понимать?" Оказывается, кто-то из руководства Федеральной службы охраны проявил бдительность, позвонил в "Останкино" и сказал: "Что порете ерунду? У Зайцева день рождения - 12 сентября, а вы накануне поздравляете. Так не принято".
С тех пор всегда праздную 12-го. Чтобы никого не подводить...
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем