издается с 1879Купить журнал

Вечный огонь Федора Абрамова

Накануне 100-летия замечательного русского писателя "Родина" прошла его тропой к "пещи огненной" протопопа Аввакума

В этом году исполняется сто лет Федору Абрамову (29 февраля) и четыреста - предводителю раскола протопопу Аввакуму. Писателей, говоривших "горячим, образным, народным" языком, разделяют века. Но однажды им довелось встретиться в заполярном Пустозерске, где уже давно никто не живет...

Oxana_Gernet

Именно здесь в XVII веке было написано, по определению Алексея Толстого, "гениальное "Житие" неистового протопопа". А в августе 1981 года сюда приехал Федор Александрович, чтобы поклониться Аввакуму. Историки называют Абрамова "внуком раскольников филипповского толка" - отец и мать писателя, как и многие его земляки-пинежане, происходили из старообрядческих семей. Что искал он на месте земляной тюрьмы, откуда 350 лет назад раздавались "великие на царский дом хулы"?

Табличка на месте сожжения мятежного протопопа.

... Осень 2019 года. В Устье у фамильного самовара меня встречает крестница писателя Агафья. За этим самоваром большая семья печорян Хайминых чаевничала с Федором Александровичем и его друзьями в дождливом августе 81-го.

- Заходят они с улицы - мокрые да холодные. Повесили свои куртки на веревки сушить, - вспоминает старшая дочь Хайминых Марина. - Сели за стол, а мы, дети, подглядывали.

- Сели, - продолжает ее мама, бывшая сельская учительница Елена Михайловна. - Абрамов говорит: "Может, что-то для сугрева примем?" Все одобрили. А голос-то у него собиристый, мужественный... Младшей дочке моей около двух было. "Как зовут? - спрашивает. - Агафья? Имя-то какое старинное! Крестницей моей будет".

Крестница Абрамова Агафья с дочками, хранительницами Памяти.

Приехавшие погостить в Устье дочки Агафьи - семилетние двойняшки Василиса и Варя - показывают мне отреставрированный двухэтажный дом Сумароковых, где когда-то жила их прабабушка. Род Хайминых - древний, печорский, ведет историю со времен Аввакума. Да и деревня сберегла печорскую жилку: крепкие дома, амбары, карбасы. В 1964 году в Устье из Пустозерска была перенесена последняя изба, а не так давно музей-заповедник начал воссоздавать здесь усадьбу Пустозерской волости.

Летом и осенью ворга (так здесь называют тропу) к месту сожжения протопопа Аввакума тянется в Пустозерск вдоль разнотравной некошеной пожни, по краям которой вросли в землю старые колхозные косилки. За пожней- пружинящее болотце, выше - парадный красно-белый ковер мхов и лишайников, уходящих зимой под снег. Вставай на лыжи и иди! Устанешь - вспоминай абрамовскую старуху Соломиду "Из колена Аввакумова", прошагавшую в Пустозерск из архангельской Пинеги в лютые морозы "четыреста верст але боле тайболой - лесами да тундрой".

Памятный знак Аввакуму - часть Пустозерской тропы.

О многом можно передумать на некоротком пути. И невозможно забыть, как возникает вдруг на горизонте исчезнувший город - одинокие кресты на угоре, подмятые низким арктическим небом.

Наверное, как раз в этом месте Абрамов воскликнул: "Да-а! Здесь нельзя было жить без веры - без великой веры! Вот они, корни наши". Друг писателя, участник того похода Виктор Толкачев с волнением вспоминает незабываемый день: "На обратном пути Федор Александрович снова и снова повторял: "Я счастлив. Счастлив, что побывал на земле, где творил великий духом Аввакум!" Возможно, где-то здесь и сегодня под нашими ногами, в одном из занесенных песком подвалов Пустозерска лежит подлинник "Жития", дошедший до нас только в копиях...

Община старообрядцев-поморцев построила в Пустозерске часовню.

В сумерках возвращаемся в Устье. Перебираю томики Абрамова на книжной полке, самые читаемые в доме Елены Михайловны. На зиму она остается здесь, хотя в семнадцати километрах, в Тельвиске - благоустроенная квартира, магазин. Но разве бросишь родовую избу на высоком угоре, что, по Абрамову: "в студеных краях, на краю земли, где зимой и дня не бывает, все ночь"?

- Кто захочет здесь жить - сможет, - ставит точку хозяйка.

Подпишитесь на нас в Dzen

Новости о прошлом и репортажи о настоящем

подписаться