Николай Бердяев. Любовь к дальнему

Свержение царизма Николай Бердяев принял восторженно, Октябрьскую революцию - враждебно. Дважды арестовывался ВЧК. Но именно при новой власти он стал одним из учредителей знаменитой "Вольной академии духовной культуры" и профессором Московского университета. И наконец, в 1922 году - пассажиром "Философского парохода" с изгнанной из России интеллигенцией.

В 1930-х годах, понимая смертельную опасность для Родины от гитлеризма, открыто выступил в поддержку большевистского правительства. С началом Великой Отечественной войны примкнул к движению "совпатриотов" и даже получил в 1946 году гражданство СССР. При этом выступал с резкой критикой коммунистической идеологии...

Создатель многочисленных оригинальных философских концепций, Бердяев был одной из самых ярких и противоречивых исторических фигур своего времени - и в науке, и в политике, и в личной жизни. Об этом - отрывки из воспоминаний о нем современников и потомков.

Пленный пророк

Историк русской философии Николай Петрович Полторацкий (1921-1990):

В духовном складе Николая Александровича Бердяева была не только хорошая, но и дурная наследственность. Его мать - урожденная Кудашева - "часто говорила, что Бердяевы не совсем нормальны, Кудашевы же нормальны". Сам Бердяев так характеризовал ту семейную обстановку, в которой формировался его ум и характер: "У нас образовалась атмосфера, родственная Достоевскому"

Он всегда лучше чувствовал себя в большом обществе, нежели с глазу на глаз, и писал, что у него нет склонности к дружбе. Невольно возникает вопрос, любил ли своего ближнего этот писатель, все творчество которого было связано с проблемой человека? Остается такое впечатление, что он любил своих близких, но любви к ближнему предпочитал любовь к дальнему. Впрочем, Бердяев был натурой сложной и раздвоенной, не цельной.

Бердяев был несомненно и пленником свободы, и пророком нового времени. Но более всего он был пленным пророком.

Дух Бердяева

Религиозный философ Владимир Францевич Эрн (1882-1917):

А дух Бердяева? Разве он не колеблется и не сотрясается при каждом порыве ветра? Дует марксизм - Бердяев - марксист. Стало спускаться с высот Достоевского и Соловьева веяние "идеализма" - Бердяев охватывается им. Мережковский поднял бурю в стакане воды, и вот в числе наэлектризованных им - Бердяев. Женственный дух Бердяева резонирует на все воздушные зоны. Он, как эхо, откликается на ницшеанство. Он отражает духовные бури Ибсена. Теперь он "вдохновляется" штейнерианством. Да весь он состоит из преломлений, из пневмонических заряжений, из мгновенных восторгов пред духами, которые попеременно или вместе овладевают пневмой его.

Философ-экзистенциалист

Лев Исаакович Шестов (Шварцман) (1866-1938):

Свобода - одна из основных идей Бердяева, которая во всех его произведениях развивается с огромной страстностью и неподдельной искренностью.

Бердяев и Бердяевщина

Философ-неокантианец Федор Августович Степун (1884-1965):

Ненависть к Гитлеру распространилась - и это легко объяснимо темпераментом Бердяева - и на все мифическое оснащение и символическую риторику немецкого фюрера. В его бойких речах постоянно слышалось о знаменах, униформе, декорациях и военных эмблемах. Вся Германия гремела от этих мнимо символических речей. В страстных атаках против такого времени Бердяев, забыв о своем раннем понятии символа, писал: "Те, кто стремится к власти, все более жаждут символов и требуют символического отношения к себе... Война организуется символами и значками".

Один глубоко чтущий и любящий Н.А. Бердяева "левый" человек, горячо защищая его от нападок своего лагеря, как-то при мне воскликнул: "Я очень люблю и ценю Николая Александровича, но ненавижу "Бердяевщину". Я думаю, что своеобразный защитник был прав, причем говорю, конечно, не о распределении симпатий (это дело личное), а о теоретической необходимости отличать Бердяева от Бердяевщины, которая не есть, конечно, случайное непонимание Н.А. Бердяева со стороны некоторых из его единомышленников (недоразумение), а глубоко заложенная в самом Н.А. Бердяеве необходимость такого непонимания (тяготеющий над Бердяевым рок)".

Одаренный "интуитивист"

Философ-патриот Иван Александрович Ильин (1883-1954):

Все видящие его впервые бывают потрясены тем страшным нервным тиком, которым он страдает: этим чудовищным раскрыванием рта с многократным вываливанием большого, белого языка и с судорожным подергиванием шеей и руками. Всякий на его месте мучительно стеснялся бы этого несчастного тика... Но Бердяев наоборот - всегда садится в общественных собраниях на самое видное место, лицом к публике, как если бы он нарочно хотел ошеломить и потрясти людей своей особой. Замечательно, что эта жажда импонировать читателю своими вывертами и вызывающе шокировать общее чувство общественного приличия - характерна и для всех его писаний и выступлений.

...Он не получил почти никакого образования, не кончил гимназию и не работал в университете. Он самоучка - дилетант, всю жизнь предававшийся своим выдумкам и относившийся к ним с страстным увлечением. Это увлечение не мешало ему, однако, выдвинуть каждые три-четыре года какую-нибудь новую выдумку и отстаивать ее с пеной у рта. Он начал, как и многие тогда, с марксизма и, по-видимому, влечение к этой погибельной утопии возрождается в нем в его преклонном возрасте: "возвращается ветер на круги своя". ... Все свои "эволюции" он проделывал, однако, не как скромный исследователь или искатель, а с помпой и треском тщеславного публициста. И куда бы он ни примыкал - к "идеалистам", к "мистикам" или к православным богословам, - он всегда занимал крайнюю. Крикливую, парадоксальную позицию. Он был всегда в высшей степени безответственным писателем. Считая себя пророчески одаренным "интуитивистом", он на самом деле оставался умственным авантюристом: что-то почитает, что-то вычитает, подхватит, раздует, преувеличит, по-своему переиначит, исказит и разразится пучком безответственных и часто соблазнительных парадоксов. Таким он всегда был, таким остался и теперь.

В дореволюционной России его принимали всерьез только совсем наивные люди. Все знали: что Бердяев возьмется доказывать, то он непременно исказит, скомпрометирует и погубит. Известно, что проф. Новгородцев отказался допустить его к магистрантскому экзамену. Один ученый сказал про него: "Когда Бердяев пишет о том, что я изучал и знаю, то я всегда слышу неосновательный вздор; я думаю, что он несет такой же вздор и в тех вопросах, которые я не изучал".

Старые привычные пути

Идеолог монархизма Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953):

Профессор Бердяев начал свою общественную карьеру проповедью марксизма и революции. Потом он - еще в 1910 г. - "сменил вехи" и стал чем-то вроде буржуазного либерала. Потом он сбежал за границу и стал там "черной сотней". Потом из "черной сотни" перешел в богоискательство. Потом из богоискательства перекочевал на сталинский патриотизм. Я не знаю, куда успеет он перекочевать завтра и об какую ступеньку он ахнется своей убеленною хроническим катаром головой.

Трагедия заключается в том, что все эти бердяевы, многоликие и многотомные, только повторяют свои старые, привычные пути: накидываются на любую цитату, лишь бы она была новой, или казалась новой, глотают ее не пережевывая и извергают непереваренной, остаются вечно голодными и со всех ног скачут по философским пастбищам Европы, подбирая каждый репейник и кувыркаясь через каждый ухаб.

Совершенно ясно: бердяевы никогда и ничего не понимали, ибо всегда их вчерашнее понимание на завтра оказывалось вздором даже и для них самих. А завтрашнее окажется вздором послезавтра. Совершенно ясно, что ни вчера, ни сегодня у всех них не было за душой ни копейки своего, личного, органического, крепкого: все это были дыры в пустоту, кое-как заткнутые пестрыми тряпками из первой попавшейся сорной кучи.

Острое ощущение зла

Философ и историк Георгий Петрович Федотов (1886-1951):

Мы преступно несправедливы, игнорируя большого русского мыслителя, писавшего не школьные книги, не академические исследования, но страницы, полные жизненного (по-модному, экзистенциального) смысла, обращенные к каждому. Бердяев писал горячо, всегда в борьбе на нескольких фронтах, не страшась преувеличений и противоречий.

Основная жизненная интуиция Бердяева - острое ощущение царящего в мире зла. В этой интуиции он продолжает традицию Достоевского (Ивана Карамазова), но также и русской революционной интеллигенции, с которой он столько копий переломал в первые годы своего идеалистического исповедания (период "Вех"). Борьба со злом, революционно-рыцарская установка по отношению к миру отличают Бердяева от многих мыслителей русского православного возрождения.

Н.А. Бердяев войдет навсегда в историю России как образ живого и страстного искателя и борца, как человек, впервые открывший Западу все богатство и сложность, всю противоречивость и глубину русского религиозного гения.