"Слово плоть бысть": все тайны иконы Албазинской Божией Матери

Содержание

1. Как появилось название иконы
2. Что известно об Албазинской Богоматери
3. Где и как икона была создана
4. В Албазинском Спасском монастыре
5. Маньчжурское завоевание
6. Спасение образа Албазинской Божией Матери
7. Икона для войска Муравьева-Амурского
8. Из Нерчинского округа в Благовещенск
9. Три иконы из Албазина

Как появилось название иконы

Название образа складывается из двух частей. Первая - "Слово плоть бысть" проистекает из Евангелия от Иоанна: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. ... И Слово стало плотию… (Слово плоть бысть)". По богословскому определению, на иконе - "чревоношение Богомладенца". Изображения такого типа получили название "Знамение", но Албазинская Богородица обладает уникальной иконографией, которая больше нигде не встречается.

Вторая часть названия - "Албазинская" происходит от Албазинского острога, с которым неразрывно связана история иконы. Его основали бежавшие на Амур казаки и пашенные крестьяне, убившие Илимского воеводу Лаврентия Авдеевича Обухова "за невозможное своё терпение, что он Лаврентей, приезжая к ним в Усть-Киренскую волость, жён их насильничал, а животы их вымучивал". Выступление крестьян и казаков против воеводы организовал в 1665 году Никифор Черниговский - казачий пятидесятник Илимского острога.

До 1674 года Албазинский острог считался "воровским" - так называли укрепленные населенные пункты, поставленные без разрешения государства. Не известно, как оказался среди даурских беглецов строитель Усть-Киренского Троицкого монастыря черный поп Гермоген, но именно ему приписывается принесение на Амур иконы Албазинской Божией Матери "Слово плоть бысть".

К сожалению, в известных источниках XVII века икона Албазинской Богоматери вообще не упоминается. Но попробуем провести свое расследование и найти ее следы в истории Приамурья.

Что известно об Албазинской Богоматери

Сначала приведем сведения, которые можно считать достоверными.

В 1868 г. назначенный руководителем Камчатской епархии Преосвященный Вениамин привез икону в Благовещенск - лик Богородицы украшает серебряная риза с надписью: "Сия Албазинская икона Божьей Матери принесена из Сретенска в Благовещенск Преосвященнейшим Вениамином, епископом Камчатским, Курильским и Алеутским в июне 1868 г. при первом вступлении в свой епархиальный город". В Благовещенске она находилась в кафедральном соборе.

В 1938-м образ был национализирован и в этом же году 10 мая передан в Амурский областной краеведческий музей. При поступлении в музей Г.С. Новиковым-Даурским было отмечено, что икона "в окладе, писана на холсте наклеенном на дерево, покрыта стеклом и серебреной ризой с камнями (69) и 72 мелких". Известный исследователь истории Албазинского острога А.Р. Артемьев дополнил эти сведения, указав, что икона была написана "темперой по левкасу". А Т.А. Холкина в своей статье в сборнике, посвященном столетию Амурского областного краеведческого музея, указала, что образ имеет размеры 73×67 сантиметров.

17 ноября 1991 года, на основании приказа Министерства культуры РСФСР от 30 октября 1990 года, икона была возвращена верующим.

В 2002-ом ее отреставрировали в патриарших художественных мастерских подмосковного Софрино. На этом подтвержденная информация заканчивается.

Где и как икона была создана

А. Постников, автор статьи "Русская икона и образ Албазинской Богородицы (вопросы иконографии и истории)" считал, что ее создали в центре страны в среде духовенства в середине XVII века и по внутренним каналам направили в Сибирь. Такое предположение, безусловно, имеет право быть. Но сведения о том, что икона написана на холсте, наклеенном на деревянную доску, безусловно требуют объяснения, поскольку такой прием был не характерен для образов того времени.

Священник Михаил Сизой, исследователь церковных древностей и летописец илимских храмов, в историко-археологическом очерке "Заштатный город Илимск, его древние памятники и некоторые черты из его прежней церковной жизни, достойные примечания" (1883 г.), описывая Казанскую привратную церковь Илимского острога, построенную в XVII веке, писал: "Внимательное осматривание храма приводит к заключению, что иконы, находящаяся в нём, приносныя; все оне писаны на холсте и, за исключением немногих, не наклеены даже на доски, а прямо или прибиты к доскам гвоздями, или же просто прикреплены к деревянным рамам.

Такой вид икон делает их очень удобными к значительной перевозке. Надо полагать, все иконы Казанскаго храма по заказу писались в Тобольске, где в то время существовала иконописная школа при митрополичьем дворе".

Образа, написанные на холсте, встречались и в других храмах, построенных в Илимском воеводстве в XVII веке. Кроме этого, в описании церквей Введения Пресвятой Богородицы и Казанской Божией Матери Михаил Сизой упоминает иконы "Введения во храм Пресвятой Девы Марии" с абсолютно одинаковым размером.

Это может говорить о том, что в иконографическом центре, где были написаны образа для Илимских храмов, было налажено изготовление однотипных, одноразмерных икон, которые для удобства доставки могли быть выполнены на холсте.

Как отмечал А. Постников, теоретически образ Албазинской Божией Матери "Слово плоть бысть" мог быть создан в Западной Сибири, где к 40-м гг. XVII в. было налажено местное иконописное производство. Но иконопись этого региона консервативна, так же как иконопись Северной Руси, а Албазинская Богоматерь как раз отличалась новаторским подходом. Но, возможно, к концу шестидесятых годов XVII столетия новые веяния в иконографическом искусстве, связанные с никоновскими реформами, уже успели себя проявить и нашли отражение в этой иконе.

В пользу создания Албазинской иконы в региональном центре иконописания говорит и художественное качество полотна. Об этом писал А.Р. Артемьев. Он считал, что уровень живописи на образе "Слово плоть бысть", не соответствует уровню царских даров в первые сибирские церкви и монастыри. С другой стороны, М. Сизой отмечал, что "Происхождение их (икон, написанных на холсте) трудно приписать местному искуству… К тому же, самая живопись икон принадлежит довольно искусной кисти".

Албазинская икона не могла быть написана мастерами из Енисейска, поскольку первое упоминание об иконописцах в городе относится к 1669 г., в то время как принесение иконы "Слово плоть бысть" на Амур черным попом Гермогеном связывают с приходом туда отряда Никифора Черниговского в 1665 году.

Учитывая все вышеизложенное, наиболее вероятным сценарием появления иконы "Слово плоть бысть" в Киренске следует считать ее присылку из Тобольских иконных мастерских в числе других написанных на холсте икон. Уже позднее образ был наклеен на доску и приобрел известный нам вид.

По размерам можно предположить, что икону "Слово плоть бысть" изготовили для церковного богослужения. Аналогичные по габаритам образа часто использовались для формирования иконостасов. Так в иконостасе Казанской церкви Илимского острога была икона "Введения во храм Пресвятой Девы Марии" размером 88×71 см, в Илимской церкви Введения Пресвятой Богородицы - "Господь Вседержитель" размером 71×53 см. Поэтому вполне вероятно, что икона "Слово плоть бысть" также предназначалась для алтаря.

В Албазинском Спасском монастыре

В 1671 году черный поп Гермоген основал вблизи Албазинского острога Спасский монастырь. Вместе с благословляющей грамотой Сибирского и Тобольского митрополита Корнилия о разрешении построить монастырь скорее всего был прислан и антиминс для освещения монастырской церкви. Усилиями монахов, казаков и монастырских вкладчиков были приобретены необходимые для службы ризы, книги и иконы.

Считается, что икона Албазинской Божией Матери постоянно была в монастыре. Поэтому вполне резонно предположить, что она находилась в иконостасе этой церкви.

По свидетельству албазинских казаков, монастырская церковь была освящена "во имя Всем(и)л(ос)тиваго Сп(а)са еже есть нерукотворенного образа г(о)с(по)да н(а)шего Иис(у)са Хр(и)ста", а это значит, что второй иконой в иконостасе был "Всемилостивый Спас нерукотворенный".

До основания церкви главной проездной башней в Албазинском остроге была Спасская. Из истории освоения русскими Сибири известно, что если в острожной башне была часовня, то, как правило, название башне давались по иконе, находившейся в ней. Причем зачастую эту икону размещали с внешней стороны башни, а с внутренней - икону Богородицы.

Существует предание, что черный поп Гермоген наряду с иконой "Слово плоть бысть" принес в Албазинский острог и икону "Всемилостивейшего Спаса". Поэтому возможно, в этой башне была устроена часовня, где и находились иконы, а после образования монастыря они были перенесены в монастырскую церковь.

Маньчжурское завоевание

В 1685 г. маньчжурские войска после осады взяли Албазинский острог, захватили монастырь и прилегающие к нему территории. По свидетельству крестьян, маньчжуры "церковь, и дворы, и монастырь все сожгли".

Широко распространено мнение, что икона "Слово плоть бысть" во время осады находилась в Албазинском остроге, а после была вывезена старцем Гермогеном в Сретенск. Г.Б. Красноштанов убедительно доказал, что это утверждение не имеет под собой никаких оснований. Оно появилось на основе позднейших изложений событий в житии Гермогена.

Кроме того, имеется документальное свидетельство, что с устья реки Урка албазинский воевода А.Л. Толбузин отпустил группу казаков и крестьян, и в том числе черного попа Гермогена, в Илимское воеводство из-за недостатка провианта. Это примерно на полпути до современного Сретенска. Отсюда Гермоген ушел в Киренский монастырь и уже никогда ни в Албазинский острог, ни в остроги и деревни Нерчинского воеводства не возвращался. А главное, Сретенск тогда еще и не существовал, и поэтому унести туда икону Албазинской Божьей матери ни Гермоген, ни кто-то другой не мог.

Спасение образа Албазинской Божией Матери

Далее попробуем по косвенным свидетельствам восстановить как, казалось бы, утраченная икона была вновь обретена. Обратимся к грамотам XVII века. В собранных и изданных В. Паршиным документах о истории Албазинского острога есть показания монастырского вкладчика Алешки Притыкина 1690 года, который свидетельствует, что на территории, принадлежавшей монастырю, не все строения были полностью разрушены: "…А что в Албазине в осаде монастырской казны было ль или нет, он не знает же, для того, что он Алешка приплыл в монастырь после раззорения, а только де было в монастырских лавченках вышеписанное…".

Иными словами, после разорения Албазинской крепости в 1689 году монастырские лавки или какие-то их части (например, погреба) уцелели и даже не были полностью разграблены. Из лавок, как сказано далее, монастырские вкладчики забрали "образ Спасов нерукотворенной, да образ Богородицы, два безмена (т.е. 5 фунт.) свечь, два безмена ладану, полуфунта серебра, мединик и котел, пищаль винтовка, пищаль гладкая прикладныя".

Вообще, это очень интересный документ. Как видим, Алешка Притыкин и еще два монастырских вкладчика прибыли на пепелище Албазинского Спасского монастыря уже после взятия маньчжурами Албазинского острога в 1685 году и после уничтожения Албазинской крепости осенью 1689 года и нашли на его развалинах довольно ценные по тем временам вещи. Странным этот поход становится по нескольким причинам.

1. После заключения Нерчинского мирного договора территория, на которой находился Албазин (а значит и монастырь) становилась маньчжурской и передвижение по ней русских людей было запрещено под страхом смерти.

2. После уничтожения монастыря летом 1685-го прошло четыре с половиной года. Албазинская крепость была вновь отстроена, выдержала многомесячную осаду и была полностью разрушена по условиям Нерчинского договора. И кажется невероятным, что никто за это время не пытался поискать что-то в развалинах монастыря. Наверняка пожарище обыскали не один раз и ничего не нашли. Но приехали монастырские вкладчики и мгновенно нашли клад?

3. Если предположить, что монастырские вкладчики знали о спрятанном имуществе, почему ничего не предприняли для его поиска раньше?

Если все известные факты уложить в исторически достоверную гипотезу, то все могло произойти так. Монастырские вкладчики, знавшие о наступлении маньчжурских войск на Албазинский острог, вероятно, по заданию настоятеля монастыря Гермогена разбирали иконостас и готовились вывезти иконы в крепость. Но сделать это не успели.

Маньчжуры, подойдя к крепости, отрезали ее от монастыря. Вкладчики, не имея возможности увезти образа, спрятали их в одном из погребов монастырских лавок. Возможно, они даже пытались обороняться, но истратили весь порох и поэтому пищали, ставшие бесполезными, также спрятали в погребе. Сами же скрылись в близлежащем лесу.

Спустя несколько дней, видя, что крепость плотно осаждена, а путь на Нерчинск перерезан маньчжурами, ушли на Лену, а оттуда - в Илимское воеводство. Вернуться в Нерчинск они смогли только через Иркутск и Селенгинск. Сегодня такое путешествие без автомобилей, поездов и самолетов кажется невероятным, но тогда это было нормой.

Сохранился документ, который описывает именно такой переход, осуществленный еще одним албазинским казаком, спасавшим другую православную святыню - икону Николая чудотворца. Приведу его полностью:

"199 году Апреля 27 дня Сергушка Михайлов показал: был я Сергушка в Албазине на заимке на Лапкаевском лугу в старостах у часовни Николая Чудотворца и в прошлом 193 году июня в 15-е приходили неприятельские Богдойские люди на Албазин и взяли и раззорили и я Сергушка ушел на Лену реку, икону Николая Чудотворца брал с собою, а иные иконы и чудеса Николая Чудотворца остались в часовне и Богдои сожгли часовню, а книги остались в казне Воскресенской (т.е. Албазинской, где была церковь во имя Воскресения Христова), Псалтирь со возследованием, Пролог полугодовой, Апостол, Часовник; а денег было у меня Никольских 28 рублев с полтиною и те деньги я издержал по реке Лене шол в Иркутско, и за море на Селеньгу и в Нерчинско, пил и ел и платье носил и Николаю Чудотворцу образ ево обложил серебреным венцом с гривной и то я позолотил и свечи покупал и по се число покупаю, а ныне денег Никольских у меня в остатке полтретья рубля".

Алешка Притыкин и его спутники братья Пашка и Федька Сухановы тоже могли проделать этот путь. Конечно, на такое путешествие потребовалось время. И когда они вернулись в Нерчинск, мирные переговоры с маньчжурами уже завершились, и судьба Албазина была решена. Он должен был быть окончательно разрушен, а территория - перейти в маньчжурскую юрисдикцию.

Именно в этой обстановке, скорее всего, вкладчики и подали Ивану Власову, командовавшему Нерчинским гарнизоном, просьбу отпустить их на развалины монастыря с тем, чтобы спасти иконы. И такое разрешение, видимо, получили, потому что в эти дни еще шла эвакуация имущества Албазинской крепости и движение русских по Амуру и Шилке еще полностью не было закрыто. И именно потому, что такое разрешение было дано, сохранился и официальный письменный отчет об экспедиции в служебной документации Нерчинского острога.

Икона для войска Муравьева-Амурского

Но как можно связать безымянную икону Богородицы и Албазинскую икону "Слово плоть бысть"? Рассмотрим события, произошедшие позже.

Найдя свой клад, Алешка Притыкин со спутниками (вкладчиками братьями Пашкой и Федькой Сухановыми) погрузили все найденное в лодку и двинулись в Нерчинск. Кроме лодки у них была лошадь. Проделав большую часть пути на лодке, в районе устья реки Черной они попали в "замороз", то есть река встала.

Здесь важно отметить, что иконы, видимо, были достаточно большими, поскольку в противном случае все найденное легко можно было просто перевезти, навьючив на лошадь. Но путникам пришлось сделать нарты и дальше везти свое имущество на них. Дойти им всем до Нерчинска было не суждено.

Конечным пунктом похода стала заимка Лоншакова. Здесь один из братьев тяжело заболел и умер. Второй брат и иконы остались на заимке. Алешка Притыкин пришел в Нерчинск один и подал И. Власову отписку о найденном ими имуществе. Забрать его себе монастырские вкладчики не могли - Албазинский монастырь был государственным, а значит, и его имущество тоже. Здесь следы вывезенных икон теряются.

Где находилась заимка Лоншакова достоверно неизвестно. Но сохранились сведения о том, что в XIX веке недалеко от населенного пункта Шилкинский завод была станица Лоншакова, а сейчас совсем недалеко от существующего и поныне Шилкинского завода существует населенный пункт, имеющий название Старолончаково. Это, вероятно, и есть место, где когда-то была заимка Лоншакова, которая впоследствии выросла до станицы Лоншаковой, а после на фоне разросшегося Шилкинского завода стала Старолончаковой деревней.

Но что во всем этом важно: перед первым сплавом Муравьева-Амурского в 1854 году караваны барж, больших лодок в сопровождении небольших пароходов отправлявшиеся вниз по течению Амура вместе с войсками и переселенцами, прибывали, по воспоминаниям участника событий Н.А. фон Глена, в станицу Лоншакова, которая располагалась напротив Шилкинского завода. Вскоре туда прибыл и сам генерал-губернатор со свитой.

И вот тут происходит самое главное: "Проводы организовали инженеры горнозаводского ведомства. Был обед, иллюминация, фейерверк. …На другой день был молебен перед образом Албазинской Божией Матери. После молебна по выстрелу пушки суда стали отчаливать…". Всего в нескольких шагах от того места, до которого вкладчики Спасского монастыря довезли спасенную из развалин монастыря икону Богоматери появляется Албазинская икона "Слово плоть бысть". Думаю, это совпадение не случайно.

Вместе с тем, такая стройная гипотеза могла развалиться из-за еще одного воспоминания о событиях 1854 года. Как сообщил в своей книге И.П. Барсуков, "Представителем духовенства явился из Нерчинского Завода благочинный, протоиерей Симеон Боголюбский с причтом, причем сей последний поднес Муравьеву в дар и благословение воинству, отправляющемуся на Амур, от Нерчинско-Заводского Богоявленского собора древнюю икону Знамения Божией Матери, вынесенную, по преданию, выходцами из уступленного китайцам Албазина, в серебряном, чеканной работы, окладе и с серебряным же венцом, в деревянном наборном оклеенном киоте за стеклом.

<…> Муравьев это приношение от духовенства принял с чувством глубокого христианского благоговения, попросил протоиерея благословить его этою иконою и передал ее войску".

Однако известный исследователь истории Нерчинских церквей А.Ю. Литвинцев считает, что утверждение, что икона была преподнесена именно "от Нерчинско-Заводского Богоявленского собора", не верно. Все дело здесь, вероятно, в роли, которую сыграл протоиерей этого собора С.Е. Боголюбский.

Действительно, к 1854 году он уже несколько лет служил в Нерчинском Заводе, но до этого, с 1842 по 1847 год, был благочинным Нерчинского округа, в его ведении находилась и Сретенская церковь. Зная, что в ней хранится икона, по легенде, принесенная из Албазина, Боголюбский принял мудрое решение: напутствовать экспедицию, имеющую целью присоединение к России Амурских территорий, иконой, которая находилась и защищала первопроходцев на Амуре еще за 150 лет до этого.

Из Нерчинского округа в Благовещенск

Но причем здесь Сретенская церковь? Тут важно отметить, что сами сретенцы отмечали, что эта икона "более ста лет находиться под защитой здешнего (Сретенскаго) православного прихода". В Сретенском остроге церковь Сретенья Богородицы появилась не позднее 1719 года.

Вероятно, заимка Лоншакова административно относилась к Сретенскому острогу, а после строительства в нем церкви именно туда были переданы иконы Албазинского Спасского монастыря. Но передать в дар не принадлежащую ему икону Симеон Боголюбский даже генерал-губернатору не имел права.

Поэтому после того, как первый караван судов, возглавляемый генерал-губернатором Н.Н. Муравьевым-Амурским, отправился в путь по Амуру, икона Албазинской Божьей матери вернулась в Сретенскую церковь.

Начавшееся этим караваном переселение на Амур всколыхнуло все Забайкалье. Следуя порыву, жители Сретенска обратились к духовным властям Иркутской епархии с письменной просьбой о возвращении чудотворной иконы Албазинской в Приамурье.

Рассмотрев обращение, Высокопреосвященный Парфений 28 апреля 1868 года такую передачу одобрил: "Послать на имя священнослужителей села Сретенского дозволение поднести икону Преосвященному Камчатскому". Вероятно, вместе с иконой Албазинской Божией Матери "Слово плоть бысть" Преосвященному Вениамину, епископу Камчатскому, Курильскому и Алеутскому была передана и икона "Всемилостивый Спас нерукотворенный".

Эту икону он 22 июня 1868 года в присутствии Благочинного Верхнеамурских церквей священника Александра Сизого, миссионера Забайкальской Миссии иеромонаха Феодосия и местных жителей передал в храм Албазинской станицы.

20 июля 1868 года епископ Камчатский, Курильский и Алеутский прибыл в Благовещенск. С собой он привез икону "Слово плоть бысть". В Благовещенске святая икона была помещена в Кафедральный собор, освященный в честь "Благовещения Божией Матери".

О почитании Албазинцами иконы "Всемилостивый Спас нерукотворенный" рассказал священник Благовещенского кафедрального собора Петр Протодиаконов, совершивший в этом году вместе епископом Приамурским и Благовещенским Никодимом обозрение Вехне-Амурских церквей: "В храме [Албазинском], среди множества разнаго рода икон, останавливают внимание две, замечательныя в историческом отношении, и несколько по своей ценности.

К числу первых относится образ Всемилостиваго Спаса на полотне, но наклеенный на доску. Он ранее находился в древнем Албазине… Образ этот у Албазинцев пользуется большим почтением, что видно из того, что нижняя часть его от постояннаго лобзания лишилась краски и представляет из себя почти чистый холст".

Указание на то, что икона "Всемилостиваго Спаса нерукотворенного" была написана на холсте, наклеенном на доску, важно, поскольку подтверждает, что это именно илимская икона, которая была принесена черным попом Гермогеном в Албазин.

Поэтому, хотя в исторических документах и нет прямого указания на то, что икона, которой благословили Амурские сплавы, и была иконой "Слово плоть бысть", теперь можно согласится с утверждением, что именно эта икона была в Албазинском Спасском монастыре. Вероятно, и другую икону "образ Спасов нерукотворенной", которую вывезли монастырские вкладчики, теперь тоже можно назвать более точно - скорее всего, это образ "Всемилостивый Спас нерукотворенный", по которому церковь Албазинского Спасского монастыря получила свое название.

Три иконы из Албазина

В 1903 году эти две иконы снова встретились в Албазине. 25 января в Албазинский храм Святой Троицы была привезена для совершения молебна Албазинская икона "Слово плоть бысть". Священниками перед этими иконами был совершен молебен. К сожалению, эта встреча икон была одной из последних, поскольку образ "Всемилостиваго Спаса нерукотворенного" утрачен.

Кроме этой иконы обозрение Верхне-Амурских церквей зафиксировало наличие в церкви Албазинской станицы еще одного древнего образа - иконы "Святителя Христова Николая Мурликийскаго Чудотворца, точное подобие того, какое находится в Пекинской миссии". И эта икона, как отмечал П. Протодиаконов, "была также в древнем Албазине. На ней угодник Божий изображен с обнаженным в одной руке мечем, а в другой церковию".

Вполне возможно, это именно тот образ, который спас Сергушка Михайлов из заимки на Лапкаевском лугу. В настоящее время и этот образ утрачен. Но, к счастью, икона Албазинской Божией Матери "Слово плоть бысть" и сегодня по-прежнему с нами.