В ночь на 5 апреля 1920 года японские войска, расположенные в крупных и малых городах юга Дальнего Востока, напали на гарнизоны Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Особенно пострадал Хабаровск, по которому открыли интенсивный артиллерийский огонь. Было убито и ранено около двух с половиной тысяч человек. Среди них множество мирных жителей.
из коллекции Алексея Колесникова / pastvu.com
Хабаровск, 5 апреля 1920 года. Штаб 1-го Советского полка. Политический уполномоченный, командир полка Усенко, (стоит боком в фуражке) принимает требование японцев сложить оружие.
Многие десятилетия отечественные историки говорили исключительно о провокационном характере этого выступления. Однако сами японцы не скрывали, что это месть красным за " николаевские события". Те самые, которые первоначально вошли в знаменитую партизанскую песню про "штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни".
Да, сначала последней ее строчкой были именно "николаевские дни".
Что же произошло в низовьях Амура в начале 1920 года?
Красный террор Якова Тряпицына
Летом 1919 года на Амур из Южного Приморья пришел небольшой партизанский отряд под командованием 22-летнего Якова Тряпицына. В ноябре военно-революционный штаб хабаровских партизан принял решение приостановить боевые действия до прихода Красной Армии. Проигнорировав это решение, Тряпицын с отрядом всего из 19 человек двинулся вниз по Амуру устанавливать советскую власть. Когда он с боями подошел к Николаевску, под его командованием находилось уже 4 тысяч человек - крестьяне, беляки-дезертиры, китайские и корейские рыбаки и лесозаготовители.
В Николаевске их ждали - а точнее, не ждали! - около 15 тысяч мирных русских и более 400 японских жителей, примерно 300 белых солдат и офицеров и гарнизон численностью 350 человек из состава 14-й пехотной дивизии японской императорской армии под командованием майора Исикавы. Однако 24 января между противоборствующими сторонами, было заключено перемирие и партизаны вступили в город без боя.
Они шли с развернутыми красными и черными знаменами с лозунгом "Месть наш долг!". На груди самого Тряпицына красовался большой черный бант, символизирующий принадлежность к партии анархистов. Впрочем, об анархизме Тряпицына есть самые разные оценки. Сам же Яков Иванович себя считал прежде всего, революционером, борцом за новую власть.
Несмотря на данные партизанами обещания, в городе был немедленно развязан красный террор. Жителей выводили на лед Амура и здесь кололи штыками, рубили шашками и топорами, били по голове колотушками для рыбы, а затем сбрасывали в воду. По распоряжению жены Тряпицина, 22-летней Нины Лебедевой, ставшей вскоре начальником штаба красных, партизанам на потеху выдавали из тюрьмы женщин и девушек. Была введена всеобщая трудовая повинность: горожан принудили загружать баржи камнями, чтобы после очищения Амура ото льда затопить их в устье реки и преградить путь к Николаевску японским военным кораблям, дислоцированным на Сахалине.
Ночная провокация
Тряпицына весьма беспокоило присутствие в городе японского гарнизона, хотя и уступавшего по численности красным отрядам примерно в десять раз. Опасаясь скорого подкрепления с Сахалина, красное командование решило спровоцировать нападение японцев на партизан и 10 марта предъявило ультиматум: потребовало от японцев несколько сот винтовок и пулеметов, которые якобы нужно отправить на Хабаровский фронт.
Прекрасно понимая, что после этого фактического разоружения они станут жертвами красного террора, японцы в ночь на 13 марта напали на позиции партизан. Упорные бои шли несколько дней. Сам Тряпицин был тяжело ранен. Исход сражения в пользу красных решило подошедшее из ближайших сел подкрепление. Последним в полдень 15 марта капитулировал японский отряд из 130 человек, оборонявшийся в каменных казармах. Все они спустя несколько недель будут расстреляны. В ходе столкновений погибло и множество мирных жителей.
А сразу после завершения боев пошла новая волна красного террора. Ответом на нее и стало выступление японских войск 5 апреля 1920 года, в результате которого был установлен контроль интервентов над всеми крупными городами Дальнего Востока. В конце апреля крупный японский отряд двинулся из Хабаровска на Николаевск. Партизанское командование решило отступить в поселок золотодобытчиков Керби. На заседании штаба Тряпицын заявил: "Для иностранных государств будет очень показательно, если мы сожжем город и все население эвакуируем".
Расстрел авантюриста
1 июня все деревянные дома Николаевска были подожжены. Каменные взорваны. Трудоспособное население подлежало эвакуации. Но по прибытии в Керби бесчинства продолжились. В конце концов это вызвало неудовольствие как в высших эшелонах власти ДВР, так и среди большинства партизан тряпицынского отряда. Арест Тряпицына поручили произвести специальной группе захвата из семи человек, во главе с начальником сахалинской милиции Иваном Андреевым.
Вместе с Тряпицыным были арестованы все члены штаба и командиры полков. 7 июля состоялся суд, вошедший в историю, как "суд 103-х". За массовые расстрелы мирного населения и дискредитацию коммунистической власти все обвиняемые, в том числе и беременная Нина Лебедева были приговорены к расстрелу.
Интересно, что многие из участников гражданской войны на Дальнем Востоке, например, Василий Блюхер, считали Якова Тряпицына истинным героем и преданным борцом за дело революции. Не случайно, самая известная строфа из партизанского гимна еще долго звучала в первой редакции:
- И останутся как в сказке,
- Как манящие огни:
- Штурмовые ночи Спасска,
- Николаевские дни.