В Ярославле его знают, наверное, все, а в стране - многие. Как минимум, те, кто в советское время и позже листал отрывные календари, читал детские книжки о животных или журналы о природе, разглядывая самобытные гравюры с изображением оленей, цапель, вальдшнепов или забывшихся в любовной серенаде глухарей. И хотя Олег Отрошко официально художник не народный и даже не заслуженный, в реальности, судя по числу поклонников его таланта, он получил эти звания от своих зрителей давным-давно.
Ирина Штольба
Олег Отрошко: Чтобы пересмотреть все мои рисунки, потребуется неделя, потому что их очень много.
На 13-м этаже
Впрочем, он даже работает (да и живет) на этаже, которого как бы нет: в доме двенадцать этажей, а он творит на тринадцатом - в крохотной художественной мастерской, когда-то специально спроектированной на чердаке для членов Союза художников при строительстве одной из ярославских многоэтажек. Чтобы попасть туда, надо нажать в лифте кнопку "12", а потом еще по двум не слишком удобным лестницам подняться под крышу. Для пожилого человека это давно уже очень непростое приключение.
В прихожей гостей художника встречает нарисованный во всю стену его "фирменный" поющий глухарь, а в самой мастерской, едва вмещающей все многолетнее творческое наследие, - толпа стеллажей с книгами, поставленными "на ребро" пейзажами, портретами, натюрмортами в рамах (из-за тесноты по-другому их не разместишь), чучела птиц под потолком.
Повсюду - папки с эскизами, гравюрами, литографиями, многочисленные толстенные альбомы с отзывами посетителей выставок разных лет. А ведь много полотен уехало на недавно открытую юбилейную выставку художника… Остается только удивляться, как это все здесь помещается. И какой в самом деле невероятной густоты этот творческий концентрат.
"Гениально!", - просто, но емко выразил свое восхищение побывавший на одном из вернисажей Отрошко поэт Расул Гамзатов. "Талант художника Отрошко, его мастерство, знание природы и любовь к ней воспитывают миллионы людей - тиражи изданий, где публикуются его работы, огромны. Он виртуозный пейзажист. По его картинам можно познавать животный мир России.
И не только познавать, но и учиться понимать красоту и ценить ее", - считал Анатолий Рогожкин, бывший в 1980 - 1990-х годах главным редактором журнала "Юный натуралист". Актер Николай Бурляев поднимает планку еще выше, утверждая, что работы ярославского художника "служат единению человека и природы, гармонии нашего мира". А он-то уж точно знает, о чем говорит: они знакомы и дружат с Отрошко уже полвека.
- С Колей мы познакомились давным-давно на съемках фильма, где я сыграл кучера Силантия. Мне многие тогда говорили, что я хороший актер. Но я никакой не актер, - без сожаления убирает себя с чужого пьедестала Олег Павлович.
Но скажу честно: скромничает. Потому что такую горячность и артистизм, с какими он читает наизусть стихи Некрасова, Пушкина или Рубцова, которых до сих пор помнит бесчисленное множество, и на сценах не всегда встретишь.
Не жить друг без друга
- Мы любуемся звездами, какая это радость! И часто не замечаем, что рядом с нами есть такая звезда, как женщина, которая еще более загадочна, более сказочна и более непредсказуема! - так же страстно говорит художник, перебирая папку со своими графическими женскими образами. Помимо графики он отдал дань и сюжетной живописи, и портретной, писал натюрморты и завораживающие пейзажи.
Но коньком, главной его темой, "породившей" и совершенно особый его графический стиль, по которому Отрошко безошибочно узнают все, стал анимализм. Те самые его поющие глухари, глядя на отрешенность которых, кажется, даже слышишь "всех птиц журчанья, щелканья и всхлипы", как писал о глухариных серенадах Евгений Евтушенко.
Или встревоженная мать-лосиха, почуявшая, что где-то в лесу начался пожар; предупреждающе гогочущая, распахнувшая крылья над птенцами и никого к ним не подпускающая гусыня; многодетная деловитая семья енотов в камышах; шустрые и смышленые выдры…
Художник и охотник Отрошко запечатлел, наверное, всю живность, какая только водится в российских лесах, полях, реках и озерах. Всю жизнь наблюдал за ней в естественных условиях обитания, в заказниках, заповедниках. Лосей много рисовал на лосиной ферме под Костромой. Причем любви к природе будущего живописца научила мама Ксения Филатовна.
- Когда мы косили сено для коровы, в траве часто находили гнезда куропаток, коростелей, перепелок, бывало, и с птенцами. И тогда мама всегда говорила: "Сынок, руками их не трогай, полюбуйся, и все, а трогать не надо, иначе птица бросит своих детей". С тех пор это чуткое и бережное отношение к окружающему миру во мне укоренилось и осталось, - рассказывает художник.
Самой подходящей формулой для выражения отношения Отрошко с природой его друг, литературовед, доктор филологических наук из Санкт-Петербурга Борис Мельгунов, уже покинувший этот мир, считал такую - "нам не жить друг без друга".
"Он вообще, по-моему, не склонен покровительственно разделять живое земное братство на "старших" и "меньших" (еще неизвестно, кто меньший). И вовсе не очеловечивает Олег Отрошко зверей и птиц в своих анималистических работах... Здесь какая-то иная, более сложная зависимость и связь", - писал профессор Мельгунов о творчестве Отрошко.
Кстати, журнал "Русская мысль", который издается в Париже, в номере за январь-февраль 2024 года в материале "Три звериных царя" в числе трех главных российских художников-анималистов назвал и Олега Отрошко - вместе с Вадимом Горбатовым и Валерием Симоновым. Автор статьи Алексей Шульгин написал об этих замечательных творцах так: "Пока живы три патриарха, жива и анималистика: на них она держится, как Земля у древних - на трех слонах".
Райская жизнь
Будущий художник родился 13 апреля 1939 года, в 13 с минутами пополудни, став в семье тринадцатым ребенком. И с тех пор эта цифра, оказавшаяся вполне счастливой, сопровождает его всю жизнь (вспомним тринадцатый этаж). Причем родился он в южных краях - в станице на реке Ее на Кубани, в семье потомственных и родовитых казаков, а свой рай на земле после работы в нескольких регионах нашел в глухомани Даниловского района Ярославской области - в заброшенной деревеньке с фантастическим названием Раи. Там нет ни электричества, ни прочих благ цивилизации, но это место стало для художника благословенным.
Сколько он привез оттуда пейзажей, набросков, рисунков! Приземистый его "райский" домик посетители выставок видели и в снегах, и в подсолнухах, и под скучнеющим осенним небом.
- Там такой воздух, такая природа! - мечтательно рассказывает о своих Раях Олег Павлович. И когда фотокор просит его попозировать с написанным маслом "портретом" цапли, тут же начинает рассказывать о птице практически семейную сагу: У меня там три пруда. И эта цапля - родная, можно сказать, домашняя. Я иной раз иду на пруд, а она стоит в воде или на берегу. Она меня пугала даже. У меня цапель нарисована уйма - по каждому виду! Чтобы пересмотреть все мои рисунки, потребуется неделя, потому что их очень много.
Сильный, крепкий и мощно кудрявый от природы, Отрошко много лет назад серьезно заболел после укуса энцефалитного клеща. Долго лечился, но выкарабкался, хотя на здоровье эта история, конечно, отразилась. Но он старается об этом не думать, а превращает в произведения искусства даже свои трости, без которых не может уже обходиться: и у найденной в лесу палки с загнутым концом вдруг обнаруживаются змеиный глаз и змеиная пестрая "кожа"…
- Жить можно везде, было бы чисто на душе и в дому. Как бы мы хорошо жили, если бы следовали этому правилу! Поэтому я радуюсь каждому доброму взгляду, улыбке, теплому слову, - объясняет художник свои жизненные установки и, хитро прищурившись, немного огорошивает, чтобы потом вместе со всеми улыбнуться: Есть у нас с вами один хороший знакомый - Омар Хайям… Он говорит: не растите дерево печали - растите дерево любви. Вот к этому я всю жизнь и стремлюсь.
Он вообще лучится добротой и каким-то особенным теплым юмором. Любимое обращение к собеседнице-женщине - "моя хорошая". Звонит телефон, Олег Павлович берет трубку, слышит чей-то голос и ласково, как может, наверное, только он, отвечает: "Моя хорошая! Вы не представляете, что творилось вчера в залах. Такое количество людей! Я даже не мог сидеть. Надарили четыре или пять ведер цветов всяких. Моя хорошая, как я вам рад!"
Оказывается, позвонила с поздравлениями давняя знакомая 96 лет. И в конце разговора собеседник делает такой непринужденный и естественный для него комплимент: "А какой у вас голос! Разве можно подумать, что это 96-летняя девушка разговаривает с 85-летним подростком?!"…
Нам это "моя хорошая" тоже, конечно, досталось в полной мере. Своим искусством и обезоруживающей харизмой он так располагает к себе людей, что выше упоминавшийся питерский профессор Борис Мельгунов по какому-то торжественному случаю даже посвятил Отрошко (а еще любимому драматургу Островскому) шутливую, но очень искреннюю "микро-оду". Ею и закончим рассказ о поистине народном художнике из мастерской на 13-м этаже.
"Брожу ли я по Ярославлю,
По Петербургу ли брожу,
Два имени там яро славлю
И повторяю, как в бреду:
Люблю, люблю ваш облик росский,
Вам предан до последней крошки,
Мои Отрошко и Островский,
Мои Островский и Отрошко".