издается с 1879Купить журнал

Лилия Славинская. История города Тутаев

Художница, галеристка, путешественница Лилия Славинская мечтает вернуть старинному волжскому городу имя Романов

Разделенный Волгой на две части Тутаев, который до 1918 года назывался Романовым-Борисоглебском, самый, пожалуй, неприметный из всех входящих в большое Золотое кольцо России городов.

Тому есть разные объяснения. Наиболее очевидное - логистика. Моста через реку нет, чтобы добраться до расположенных на левобережье главных исторических достопримечательностей, надо воспользоваться курсирующим раз в час паромом либо делать изрядный крюк по трассе М-8.

Тем не менее число туристов, включающих Тутаев в маршрут поездок по Ярославской губернии наряду с областным центром, Суздалем, Ростовом и Переславлем-Залесским, в последние годы стало расти. В этом есть и заслуга известной московской галерейщицы, художницы и путешественницы - всё в одном флаконе! - Лилии Славинской, выбравшей тихий провинциальный городок в качестве своей резиденции и пытающейся вдохнуть в него новую жизнь.

Лилия Славинская и ее Тутаев. Фото: из личного архива

О "Нимфах гор"

- Ехал и вспоминал популярный некогда скетч в исполнении Владимира Винокура и Леона Оганезова - диалог певца и аккомпаниатора. Помните? "Тут играем, а тут - нет, здесь рыбу заворачиваем". Примерно так и вы дорогу объясняли. "Будет первый поворот на Тутаев, на него не сворачиваем, потом еще один, вот туда можно, но надо проехать по кругу..."

Пытаюсь понять, как вас в эту глухомань занесло, Лилия Петровна?

- Ой, длинная история! Даже не знаю, с чего начать. Всё связано с моей нынешней главной ипостасью. Теперь я художница, рисую картины. Безостановочно. А до этого более двадцати лет была галерейщицей, долго арендовала помещение в Центральном доме художника на Крымском Валу, 10, в Москве. В 2019 году ЦДХ закрыли, моей галерее, как и прочим арендаторам, велели выметаться в течение суток. Тогда-то со всей коллекцией я и переехала сюда, в Тутаев.

Выбор именно этого города имеет прямое отношение к "Ореады-Les Oreades". Тогда у галереи было смешанное русско-французское название. Переводится как "Нимфы гор". Наверное, и это нужно объяснить?

- Внимательно слушаю.

- В 1989 году в Пиренеях я познакомилась с известным коллекционером и знатоком живописи Эдмондом Розенфельдом, у которого в Париже была галерея "Les Oreades". Я предложила открыть еще одну в Москве.

- А что, позвольте спросить, вы делали в Пиренеях? В то время советские туристы редко заглядывали дальше Карпат.

- Ответ потребует еще более подробного рассказа и углубления в прошлое. Как бы не запутать вас...

Дело в том, что писать картины я начала в 1978 году. Даже в 1976-м. И сразу на серьезном уровне, хотя еще не имела профильного образования. Первый мой диплом - факультет французского и немецкого языков Калужского педагогического института.

Преподавала в школе, пока однажды художник Владислав Собинков не попросил меня попозировать ему для портрета. Смотрела за его работой и захотела самой попробовать. Выпросила у Владислава Михайловича ненужные кисти и краски, смастерила мольберт из лестницы. Вечером забрала из детсада дочек, купила по дороге красного окуня, принесла рыбину домой и вместо того, чтобы поджарить ее, за один присест... написала натюрморт. За следующую неделю нарисовала пейзаж и портрет своей семьи. Решила показать результат экспериментов знакомому, работавшему в Калужском художественном музее. В этот момент в комнату зашли Владислав Собинков с товарищем - прекрасным графиком и иллюстратором книг Иваном Бруни, сыном художника-авангардиста. Иван Львович приехал отбирать работы для всесоюзной выставки. Увидев мои картины, спросил, чьи они, а услышав, что их нарисовала я, едва не уронил очки с носа. Бросился обниматься и сказал, что мне нужно продолжать. Собинков поддержал.

Было мне в ту пору двадцать семь лет. Так я пришла к живописи. Относительно поздно.

У нас с мужем был небольшой участок земли с домиком в деревне Сивково, что примерно в десяти километрах от Калуги. По сути, на берегу Оки. Место уникальное. Во-первых, красоты необычайной, во-вторых, компания там собралась удивительная. Те же Иван Бруни и Владислав Собинков. Или, скажем, народный художник России, лауреат Госпремии Май Петрович Митурич-Хлебников.

У нас оказались общие друзья, мы перезнакомились, потом подружились. Постепенно сложился кружок, своего рода могучая кучка. Из Калуги приехал Дмитрий Иванов, из Москвы - выдающийся график детской книги Евгений Монин, у которого часто бывал Юрий Копейко, тоже народный художник.

С Борисом Кочейшвили наведывалась Лия Ахеджакова, его жена.

Сейчас сказали бы: творческая элита - графики, скульпторы, писатели, актеры.

Мы рисовали, вместе отмечали дни рождения и другие праздники, смотрели футбол с хоккеем... Была потрясающая среда. Все объединились вокруг нас с мужем...

- Как его зовут?

- Валерий Леонидович Славинский.

Но я не закончила рассказ. Так получилось, что мне суждено было стать кем-то вроде полпреда, полномочного представителя этих замечательных мастеров в Европе. Этому способствовало хорошее знание иностранных языков - кроме французского с немецким в моем арсенале были английский и итальянский, а также то, что почти все мои родственники к тому времени уже жили за границей, в Германии.

С родителями Петром Егоровичем Пикаловым и Гертрудой Адольфовной Филло. Куйбышев. 1950 год. Фото: из личного архива Лилии Славинской

О немецких корнях

- Понятно, продолжаем погружение в глубь веков и вашей родословной.

- Да, моя мама немка, хотя и родилась в России. Наши исторические корни в земле Баден-Вюртемберг. Прабабки и прадеды еще в тридцатые годы девятнадцатого века переселись в Закавказье по приглашению царского правительства, осели на территории Азербайджана, Армении и Грузии, входивших тогда в состав Российской империи.

Именно немецкие колонисты развивали в тех местах виноградарство, дав качественные коньяки и вина.

- Думаю, грузины с армянами в эту минуту сильно обиделись на вас за сказанное.

- Нет-нет! Традиции виноделия, конечно, существовали на Кавказе и раньше, но немцы принесли свою культуру. Конфликтов с местными никогда не было, все прекрасно ладили. Мама жила в Баку, Тифлисе, рассказывала потом, что азербайджанцы, армяне, евреи, грузины дружили, как одна семья.

Мои родственники входили в руководство фирмы "Конкордия". Был такой консорциум с штаб-квартирой в Гяндже, это примерно в трех сотнях километров от Баку в сторону Дагестана. Я ездила туда в прошлом году, завод до сих пор стоит, на воротах указана дата основания - 1860-й.

Винный завод консорциума "Конкордия", основанный в 1860 году. Ханлар. Азербайджан. Фото: Почтовая карточка

Мой прадед владел и мельницей, обслуживавшей всю округу. Он был настоящим предпринимателем, хозяином, человеком с деловой хваткой, сейчас сказали бы, успешно инвестировавшим в производство.

Бизнес развивался, пока советская власть не взялась уничтожать класс собственников. К тридцатым годам прошлого века с подобным безобразием покончили, всё национализировали, а когда началась Великая Отечественная война, русских немцев подчистую выселили из европейской части страны. А вдруг шпионы?

Пятиклассница. Каратау, Казахстан. Фото: из личного архива Лилии Славинской

От мала до велика пошли в трудовые лагеря. Arbeitslager. Фактически люди не жили, а выживали. Потом мамина семья оказалась в Казахстане.

Об этом периоде можно отдельно поговорить, но рассказ получится грустным...

В 1973-м Германия объявила программу репатриации, многие мои родственники воспользовались ею и вернулись на историческую родину. Тёти, дяди, двоюродные братья и сестры... Среди них были пианисты, преподаватели, строители - представители разных профессий. Мама долго отказывалась от эмиграции, не желая оставлять меня, но потом все-таки сдалась, тоже уехала.

- А вы почему не откликнулись на зов предков?

- Да вот не ёкнуло ничего внутри, не почувствовала тяги. Кроме того, я уже была замужем, у нас росли дочки Лиля и Юля. Ради чего стала бы их срывать, рискуя будущим? Да и работала я, занималась интересным делом.

Но в Германию, чтобы навестить родню, поехала.

- Где осели ваши дяди-тети?

- В Гейдельберге, известном университетском городе. И мама моя там похоронена, и папа, и остальная родня.

Словом, после эмиграции семьи я стала приезжать в Германию, другие европейские страны, знакомилась с разными людьми - немцами, французами, итальянцами, швейцарцами. И невольно начала представлять за рубежом интересы творцов, объединившихся в Сивково.

Вспомните то время: вторая половина восьмидесятых, закат СССР. Союз художников тоже разваливался, заказов, которые кормили многих мастеров, становилось меньше и меньше. Люди привыкли получать высокие гонорары, пользоваться домами творчества, иметь бесплатные мастерские, краски, кисти и холсты. Спокойно работай, созидай! И вдруг всё исчезло. А жить-то надо.

Вот они и предложили мне: Лиль, попробуй устроить выставку за границей, чтобы мы не сошли с ума в поисках заработка.

Тогда еще не было частных галерей. И понятия "галеристы" не существовало. Да, собиратели искусства оставались, но они часто находились на полуподпольном положении, коллекционирование не слишком приветствовалось. Культуру, как, впрочем, и все остальное, тотально контролировало государство. Никто толком не понимал, как продавать и покупать картины.

А ведь к творческой личности, таланту требуется индивидуальный подход. Кто такие галеристы? Люди, призванные найти самородок, поднять, если можно так сказать, с земли и возвысить. Вот и стала я потихоньку продвигать современное советское искусство на Западе, используя наработанные связи. Очень помогал муж, он не говорил ни слова по-немецки или по-французски, зато всегда был рядом. К тому же Валерий Леонидович - идеальный организатор.

О покорении Европы

- Кем он работал?

- В то время был главой художественного фонда в Калуге. А прежде занимал должность экономического директора местной филармонии. И всегда оставался прекрасным настройщиком роялей и пианино. Валера сотрудничал с музыкальными коллективами, вокально-инструментальными ансамблями из разных городов России. У него дар администратора. Он и сегодня руководит Калужским камерным хором, который создал четверть века назад. Недавно гастролировал с ним в Архангельске.

Сам бог велел мужу заняться проведением выставок ярких отечественных мастеров за границей.

- Как вам удалось получить разрешение на вывоз картин?

- Сами не справились бы, не пробили бы глухую стену. Но шла перестройка, расцвет эпохи Горбачёва.

Мы с мужем в числе первых зарегистрировали частную фирму для налаживания культурного обмена с остальным миром. Тогда подобное поддерживалось и приветствовалось. Создали собственное предприятие, и это был огромный шаг. Гигантский! До этого нельзя было никуда сдвинуться, ни в какую сторону, а тут вдруг позволили самим что-то делать. Решив сосредоточиться в области культуры, организовали поездки в Италию, Германию, провели там фестивали русского искусства... Не успели еще открыть в Москве свою галерею, но уже демонстрировали Европе созданное руками советских художников.

Помогали личные контакты. Скажем, я познакомилась с женщиной из Швейцарии, мы подружились, и она пригласила в гости в город Видлисбах. Там меня принял Ханс Мозер, официально его должность называется Gemeindeschreiber, бургомистр. Он и предложил: а давайте сделаем выставку. Мы повезли не только картины, но и художников, музыкантов.

Справедливости ради должна сказать, что случались и неприятные инциденты. Пересечение границы - жуткий стресс для меня. Так повелось с конца восьмидесятых. В первую поездку мы с мужем отправились на машине. Сели в Калуге на наши "Жигули" и покатили. Со всеми, как говорится, остановками. Тогда еще не ввели единые шенгенские визы, у каждой страны была собственная.

И на каждом кордоне нас тормозили. Польша, Чехословакия, что там дальше? Австрия... Смотрели, как на динозавров. Пограничники брали паспорта с недоверием, выглядело это ужасно, противно. На въезде в Швейцарию распотрошили всю машину. Ощущение, будто специально издевались. Вывернули мои подарочки, которые везла для посетителей выставки...

Я жутко переживала, испытывала колоссальное напряжение. На мне лежала большая ответственность, я ведь была и переводчиком, и организатором в одном лице.

С тех пор каждый раз, когда прохожу любую границу, внутри начинает дрожать страх. Всегда! Не имеет значения, куда еду - выезжаю или возвращаюсь. Господи!

- Пустили вас в итоге до Швейцарии?

- Неужели сомневаетесь? Если что-то решила, меня не остановить!

Но потраченных нервов до сих пор жалко...

Выставка в Видлисбахе прошла блестяще, мне кажется, вся Швейцария съехалась туда. Я говорила день и ночь напролет, переходила с немецкого языка на французский и русский. Столько было конференций, такое количество людей хотело узнать о России. Многие ведь впервые видели русских. Все задавали вопросы, я и переводила, и сама отвечала. Художники работали, музыканты выступали.

А главное - мы успешно продавали картины. Успех и интерес были колоссальными...

О черной зависти

- Долго продолжалась выставка?

- Месяц. Подобралась отличная компания: секретарь правления Союза художников России Владимир Щербаков, Игорь Солдатенков, Нина и Владислав Собинковы, Евгений Монин...

- Хорошо заработали?

- Прилично. Даже очень. Я смогла продать много своих картин, помогала другим художникам. Их работы тоже великолепно покупались. Как результат: вся наша творческая делегация укатила домой на собственных машинах, доверху набитых разнообразным барахлом.

Представляете зрелище? Караван из четырнадцати иномарок тянется через Европу в Калугу...

- Картина маслом, как говорится... Вы вернулись вместе со всеми?

- Не вожу автомобиль, у меня даже прав нет. Художники уехали, я же отправилась во Францию в гости к знакомым, где и встретила Эдмонда Розенфельда. Села на поезд и - вперед.

А муж в составе кавалькады возвратился домой.

- Тоже обновил автопарк?

- Мы купили "Ниву" в экспортном исполнении, а мне еще подарили этот... как его... BMW. За картину, которую оставила в частной женской клинике. Получилось что-то вроде обмена.

В итоге у нас с Валерой вышло две машины на семью, что вызвало жуткую зависть художников, которые не ездили с нами в Швейцарию.

Началась травля. Жесточайшая! Словами не описать.

К сожалению, люди плохо переживают чужой успех. И дальновидности многим не хватает. Если бы мы прокатились за границу, и на том всё закончилось, но нет ведь - наладили связи, запланировали расширение сотрудничества. Муж уже договаривался с Польшей о новой выставке...

Однако в Калуге развернулась катавасия. Валерий Леонидович приехал домой, где на него набросились с лютой ненавистью. Почему, мол, в Швейцарию не взял? Вместо того, чтобы порадоваться за коллег, понять: теперь путь всем открыт. Нет, стена злобы!

- Вас ведь примерно в то же время обвинили в плагиате?

- Было и такое. Я страстный человек, в чем-то даже сумасшедший. Если возник настоящий интерес, вкладываю всю душу. Рассказывала вам, как увлеклась рисованием. По совету Собинкова, пошла учиться живописи. Поскольку в СССР нельзя было получить второе высшее образование на стационаре, окончила вечернее отделение художественно-графического факультета пединститута в Москве. Занималась у прекрасного педагога профессора Андрея Унковского. Пять лет, по сути, провела в электричках, каталась из Калуги в столицу на лекции и семинары.

Уже получив диплом, как-то увидела хлудневскую игрушку. Ту, что исторически делали мастерицы из деревни Хлуднево Калужской губернии. Стала ездить к этим женщинам... Им было под девяносто. Училась находить глину, обрабатывать, обжигать без газовых печей...

Потихоньку начала преподавать это искусство детям и взрослым. Хотела сохранить традиции, не дать им погибнуть.

Муж, как я говорила, работал директором худфонда, он всегда был очень умным, цепким, дальновидным. Арендовал в калужском универмаге место, где мастера продавали картины. Мои игрушки тоже выставили на продажу. Их купили для детсада. На тридцать шесть рублей. До сих пор помню сумму.

И вот, представьте, группа художников, которые не попали в Швейцарию, внезапно созвала собрание, не предупреждая меня. Цель - обвинить в... плагиате. Якобы я пытаюсь присвоить то, что принадлежит народу. Даже письмо составили от имени стареньких тётенек из Хлуднева, настолько возненавидели нас с мужем. Помню, шла, а мои критики выстроили с двух сторон своеобразный коридор позора и бросали оскорбления, как камни...

После этого начались обличительные публикации в газетах, сюжеты по телевидению. Боже мой!

О переезде в столицу

- Тогда вы и уехали из Калуги?

- А куда было деваться? Мужа сняли с должности с занесением в трудовую книжку записи о длительном запрете занимать руководящие посты. Меня тоже уволили, фактически выбросив на улицу. Сидели без денег и каких-либо перспектив, а у нас росли двое детей. Калуга - город маленький, все друг друга знают. Куда ни придешь, никто не берет на работу.

Так и мыкались, пока хороший товарищ не сказал в глаза то, в чем мы боялись себе признаться: "Что вы тут делаете? Это же змеиное гнездо. Валить вам надо. И поскорее".

Тогда-то мы собрали вещички и уехали в Москву. Не имея, по сути, ничего, кроме наполеоновских планов наладить культурный обмен с другими странами. Создали фирму, с этого всё началось.

Знаете, что главное в жизни? Тебе делают плохо, больно, стараются морально унизить, растоптать. А потом проходит время, и ты готов благодарить вчерашних мучителей, чуть ли не на колени перед ними встать.

Если бы мои недруги не затеяли тогда собрание в Калуге, не было тех унижений и допросов, наверное, никуда мы не уехали бы, так и сидели бы до сих пор на месте.

Очень пригодилось знакомство с Эдмондом Розенфельдом, про которого никак вам не дорасскажу.

Он ведь не только известный галерист, но и выдающийся пианист. Окончил парижскую консерваторию, много концертировал по миру, создал ансамбль. Его жена была из богатой семьи музыкантов, они с XVII века владели галереей, в которой со временем стал работать и Розенфельд. Он начал сам покупать картины, участвовать в международных салонах, в конце концов, коллекция разрослась, приобретений накопилось на собственный проект. К моменту нашего знакомства это был настоящий галерист.

Когда мы встретились, Эдмонд сказал, что изучает русский язык и очень хочет приехать в Россию.

Потом испытующе посмотрел и спросил: ты точно готова работать со мной, быть моим представителем?

Лилия Славинская (справа) и Эдмонд Розенфельд с женой. Париж. 1994 год. Фото: из личного архива Лилии Славинской

- Согласились?

- Конечно. Хотя не до конца понимала, о чем конкретно речь. После пережитого в Швейцарии стресса, вызванного организацией и проведением выставки, я заболела во Франции. Видимо, переработала, устала, слишком большая нагрузка выпала.

Знакомая, у которой остановилась, сказала, что внизу есть художественная галерея. Мол, сходи, глянь. Я в то время писала портреты. Спускаюсь, брожу по залам. Вдруг ко мне обратился какой-то мужчина. Это и был Розенфельд. Говорит: вы не так смотрите на картины, как остальные. Узнав, что я из России, Эдмонд сперва даже не поверил. Я рассказала, что занимаюсь культурными связями.

Совпало. Понимаете, как бывает в жизни? Вроде случайная мешанина, а потом всё выстраивается.

Мы решили попробовать. Розенфельд прилетел в Россию, показала ему Москву, вместе съездили в Петербург. Ходили по мастерским, в Академию художеств, знакомила со своими друзьями, друзьями друзей. Ему очень понравилось. Тогда окончательно и сформировалась идея сделать галерею.

Надо сказать, что советские люди были наивны и неопытны, не знали, как вести себя в условиях рынка. Художники - не исключение. Западные дельцы пользовались их доверчивостью. По сути, обманывали.

Был такой владелец крупной парижской галереи Гариг Басмаджян. Он много раз приезжал в Россию, за гроши хищнически скупал картины, вывозил прекрасные работы в Европу и Америку, где продавал за большие суммы. Закончилось всё печально. В июле 1989-го Гариг вышел из номера гостиницы "Россия" и... пропал без вести. Расследование ничего не дало. Сгинул человек, словно провалился сквозь землю, точнее, под нее. Заинтересованных в его исчезновении было много...

Эдмонд Розенфельд всегда вел себя корректно, не жульничал, платил по счетам.

И в 1991 году на первом Арт-манеже мы уже выступили как "Les Oreades-Ореады". Я выставила там лауреата Госпремий СССР и России Игоря Обросова, народного художника РСФСР Виктора Семеновича Сорокина, выдающего мастера мозаики и графики Тамару Шиловскую. Это настоящие величины, подлинные драгоценности.

Так создалась галерея, которая успешно проработала почти тридцать лет.

О крушении планов

- А калужских художников показывали у себя?

- Тех, кто устроил нам с мужем травлю, нет. Хотя они потом стали проситься ко мне. Но, знаете, так и не смогла переступить через себя, забыть унижения, через которые прошла.

- Как, кстати, вы оказались в Калуге? Вы же родом из Самары.

- Рассказывала, что всю мою родню в начале сороковых годов сослали с Кавказа, а после окончания войны мама пересыльными этапами попала в Куйбышев, нынешнюю Самару. К моменту моего появления на свет она жила в трудовом лагере, работала на кирпичном заводе. Когда мне исполнилось пять лет, нас вновь отправили в Южный Казахстан, в поселок Чулак-Тау.

Там спустя годы я и встретила будущего мужа. Валерий Леонидович учился в Ленинградском институте культуры, потом работал в ЦК комсомола в Москве. В Казахстан приехал в командировку и... увез меня с собой. Сначала в Калугу, затем вместе перебрались в столицу.

- Где размещалась ваша галерея?

- Первое помещение - на Тверской, 25. Напротив гостиницы "Минск", где сейчас "Интерконтиненталь". Там находились залы Союза художников России. В них в 1993 году мы организовали уникальную выставку "Свободного выбора свободный дух", где продемонстрировались прекрасные, ранее не известные картины советских мастеров.

А уже в 1995-м я перебралась в Центральный дом художника на Крымском Валу.

Владимир Куропатов, директор ЦДХ и известный искусствовед, приходил ко мне на Тверскую и просил: "Лиль, лично обустрою под тебя помещение, только переезжай к нам. Мне нужна престижная галерея, которая держала бы уровень". И я согласилась. Владимир Ефимович действительно отдал нам зал N 7, где раньше сидела дирекция ЦДХ. Еще я взяла два запасника почти на триста квадратных метров. Могла вывесить за день до пятисот работ, арендовала, если надо, большие залы - 16-й и 17-й. Горжусь тем, что продвигала крупные имена. Участнику группы "Бубновый валет" Моисею Фейгину, которого называют последним русским авангардистом, организовала первую огромную выставку. А работы Хамида Савкуева, академика, видели? У него каждая картина в высоту по два метра, в ширину - еще больше...

- Как к вам относились музейщики? Известно, что они традиционно не любят галеристов.

- Мы прекрасно ладили. Из Третьяковки специально приходили на мои выставки.

Стесняюсь рассказывать, решите, будто бахвалюсь, но эмигрировавший в Израиль после закрытия ЦДХ Владимир Куропатов как-то приехал в Москву, нашел меня и говорит, мол, написал книгу, там о тебе сказано, Лиль. Имена каких художников открыла людям, сколько выставок сделала...

Коллеги то ли всерьез, то ли в шутку называли меня монстром выставочной деятельности.

Всё рухнуло в одночасье. Уже говорила вам: было принято решение, что с 1 апреля 2019 года здание на Крымском Валу полностью передается под Новую Третьяковку. И арендаторов попросили с вещами на выход, поставив жесткое условие: добровольно исчезаете отсюда до полуночи 30 марта или выселим вас насильно. Всё, разговор короткий.

Вывезла тогда в Тутаев три грузовика с картинами. С погодой не повезло, дождь лил как из ведра. Пока добрались из Москвы, наступила ночь. Разгружались в полной темноте и ужасающей грязи. Настроение было под стать, казалось, всё кончено, полный слом, настоящая катастрофа. Нет больше галереи, места, которое любила не только я. Что делать дальше? Опять начинать с нуля?..

Л. Славинская. Волга у Тутаева. Подарена библиотеке Слепушкина. 2023 год. Фото: из личного архива Лилии Славинской

Об открытии Тутаева

- Вы так и не объяснили, как изначально оказались в Тутаеве.

- Опять отмотаем назад, в 1999 год, когда в ЦДХ проводилась выставка "Имени Твоего", посвященная религиозной теме. До этого в России никогда не было ничего подобного.

Там висела картина под названием "Пасха". Изба: слева печка горит, справа - резной шкаф, на столе - кулич, за окном - речка и храм... Посетитель-иностранец захотел купить понравившуюся работу. Это была не моя выставка, меня лишь попросили помочь гостю. Художника на месте не оказалось, и сделка не состоялась. Клиент уехал домой в Голландию, а через пару дней позвонил мне и сказал, что по-прежнему заинтересован в покупке "Пасхи". Пришлось включаться по-настоящему, искать автора. Я знала всех хранителей и быстро установила, что картина написана питерцем Эдвардом Выржиковским. Меня сразу предупредили: в последнее время он живет в Тутаеве, а это такая Тмутаракань, куда в жизни не добраться. Но телеграмму отправить можно. Я так и сделала. Через некоторое время на пороге моей галереи появился старенький человек, ведущий за руку мальчика и несущий картину. Присел на стул и сказал: "Вы интересовались моей "Пасхой". Вот привез".

Звоню голландцу и говорю: картина у меня. Тот берёт билет и летит в Москву. Отдаю "Пасху" и получаю за нее деньги.

- Сколько?

- Тысячу двести долларов. Большая сумма по тем временам. Надо же передать ее художнику. Я видела, какой он слабенький, пожилой. Думаю: не ровен час, прибьют по дороге, ограбят. Да мало ли что может случиться? Думаю: надо ехать самой. Деньги положила, извините, в нижнее белье. Потому что страшно.

Добралась до Ярославля, взяла такси. Водитель предупредил, что города не знает и высадит у пристани. Приезжаю в дождь. Стою, головой по сторонам кручу, пытаясь сообразить, куда дальше идти. Вдруг вижу, с какой точки написана "Пасха". Понимаете? Словно по компасу, ползу через все эти буераки и прихожу точно к дому Выржиковского. Говорю, дескать, привезла вам деньги. Он был так счастлив!

- Хотя бы такси оплатил?

- Об этом и речи не было. Художники ведь часто такие... немножко не от мира сего. Творцы выше материального. Или делают вид, что выше... Могу тысячи историй на эту тему рассказать.

Словом, дождь закончился, и Выржиковский говорит: давайте покажу вам местные красоты. Вышли на набережную, где Кустодиев картины писал. Те, что в Русском музее висят. "Гуляние на Волге", "Провинция", "Купание", "Девушка на Волге" - это всё тут создано.

Как увидела, само вырвалось: вот бы здесь жить! Эмоциональный порыв творческого человека, когда дух захватывает от красоты.

В общем, полюбовалась местными пейзажами и уехала в Москву. А Эдвард Яковлевич стал мне звонить. "Лиля, возвращайся, будешь тут картины писать, полной грудью дышать". На моих плечах огромная галерея, тяжелая и сложная работа. Думаю, ладно, на пару дней съезжу, переключусь.

Дом творчества "Романово на Волге". Фото: из личного архива Лилии Славинской

Действительно, переправляешься на лодке со стороны Борисоглебска и словно в другой мир попадаешь, в иное измерение. И рождаешься заново.

Так и ездила. Вдруг Выржиковский сообщает: продается дом. Приезжай, посмотри. А зачем мне дом?

Но тут началось! Каждое утро звонили то Эдвард Яковлевич, то хозяйка. Брали измором. Я готовила выставку Моисея Фейгина, но они буквально доконали своими звонками. Сдалась и поехала.

А накануне я встречалась в Москве с известным коллекционером из Рязани, которому много помогала в свое время. Позже он эмигрировал в Швейцарию. А тогда захотел как-то отблагодарить меня и спросил: "Мечта у тебя есть?" Отвечаю: вот бы создать дом творчества!

Он протянул сверток. Разворачиваю газетку, а в ней две тысячи долларов. Говорит: "На первое время, надеюсь, хватит". Вот с этими деньгами и поехала в Тутаев.

В Доме творчества всё дышит любовью. Фото: из личного архива Лилии Славинской

Об исторической справедливости

- Чтобы купить дом Дмитрия Великорецкого?

- Да, он был юристом, работал в Пошехонье в суде...

Здание находилось в жутком состоянии. Страшная разруха, по сути, руины. Пол, стены - всё тряслось. Но потом зашла в светёлку, а там вот такие замечательные бревна! Красота!

Ярославский художник Сергей Зайцев, который приехал со мной за компанию, просил: "Дай слово, что никогда не купишь этот дом". Однако я уже приняла решение...

Свое место на Земле. Фото: из личного архива Лилии Славинской

- Сколько он стоил?

- Отдала четыре тысячи долларов. В то время риелторов еще не было, пошли к нотариусу, оформили сделку, и я осталась с новым приобретением. Представляете? В плюс к галерее...

Ремонт шел трудно, долго, всякие неприятности случались, строители обманывали, не выполняли обещаний, но в итоге я добилась поставленной цели. И с 2006 года уже принимала здесь гостей. Получается, дому творчества в Тутаеве скоро двадцать лет. Вот как время летит!

Потом еще два дома построила, семьей выкупили старую столовую местного хлебозавода, организовали в нем выставочный зал.

На самом деле, именно здесь находится место силы. Знакомый провидец как-то сказал мне: "Видишь треугольник, образованный Покровским, Троицким и Архангельским храмами? Это намоленная земля".

Студенты МАРХИ на пленэре. Фото: из личного архива Лилии Славинской

Город древний, исторический. Его название почему-то связывают с царской династией, хотя, согласно летописи, настоящий основатель - князь Роман Васильевич из рода Рюриковичей, который в ту пору правил в Угличе. Произошло это в 1345 году. На правом берегу Волги находилась Борисоглебская слобода. Долго оба поселения существовали сами по себе, лишь в 1822 году их объединили в Романов-Борисоглебск, назначив уездным центром.

- А в 1918-м решили увековечить память об убитом красноармейце Илье Тутаеве...

- Был такой молодец. Всякое о нем говорят. Одни - плохо, другие - хорошо. Якобы Илья Павлович - банальный бандит, который полез грабить чужой дом, а хозяин увидел и пальнул, пристрелив незваного гостя в оконном проеме. Потом уже большевики сочинили красивую легенду, что герой боролся с беляками и погиб от вражеской пули. Не проверяла ни одну из версий, не хочу распространять недостоверную информацию, пусть историки разбираются. Хотя в последнее время часто слышу аргументы в пользу того, что Тутаев действительно разбойник с большой дороги.

- Так, может, переименовать город, восстановить историческую справедливость?

- И на сей счет есть два мнения. Многие местные рассуждают так: мы родились в Тутаеве, живем здесь и знать не знаем про Романов. Краеведы видят иначе, приводя свои доводы в пользу старого имени. Я же считаю, что заволжская сторона может оставаться Тутаевым. Ту часть города отстраивали при советской власти. А на левом берегу полная архаика. Пусть здесь будет Романов.

Разъединить два города и решить проблему. Здесь Золотое кольцо России, а туристов звать совестно. Инфраструктура уничтожена, а место редкой красоты, настоящая жемчужина на Волге. Поэтому и художники всегда сюда тянулись. Потом город запустили да так и не восстановили.

Пора, давно пора! Делаю, что могу, но мои ресурсы очень ограничены...

О дальних странствиях

- Еще одна тема, о которой вы почему-то скромно умалчиваете, Лилия Петровна. Речь о ваших вояжах в Арктику, Антарктику и Гималаи. Откуда эта страсть к морям-океанам да горным вершинам?

- Вот не сидится мне на месте! Всегда была активной, в детстве в Казахстане занималась греблей на байдарке, тренировалась в любую погоду, не пугалась, если переворачивалась в ледяную воду. Постоянно ходила пешком по окрестным горам вместе с папой. Экстремальные условия меня не останавливали.

- Когда вы попали в первую экспедицию?

- В 2002-2003 годах. И сразу в Антарктиду. Так получилось... Была моя выставка в пятом зале ЦДХ. В основном акварели. Подошел симпатичный мужчина, спросил, кто я, и предложил: "Пойдёте с нами в море, в Антарктиду?" Я, конечно, согласилась. Он второй вопрос задал: "А картины свои можете взять?" Я еще раз ответила утвердительно. И захватила с собой на судно триста работ.

- Кто это был?

- Вадим Николаевич Пелевин из Института океанологии имени Ширшова РАН, руководитель экспедиции. Он хотел, чтобы я пошла как художник. В итоге семь месяцев отработала на корабле "Академик Иоффе". Ученые занимались исследованиями, проводили эксперименты, а я рисовала Антарктиду. Каждый день, в любую погоду. Не зря хлеб ела, полностью оправдала расходы на поездку. Я вообще никогда ни у кого-то на шее не сидела, обузой не была.

Когда вернулись, прошло много выставок, первая - в музее Мирового океана.

Подарок морякам "Михаила Сомова". Карское море. 2022 год. Фото: из личного архива Лилии Славинской

А в 2006-м случилась трагедия, сгорела моя мастерская, в ней погибли двести пятьдесят антарктических работ. Уникальные рисунки птиц, животных - тюленей, пингвинов, морских слонов...

Подумала, что надо восстановить утраченное. Хотя бы частично.

В 2014 году ушла на Землю Франца-Иосифа, в 2019-м - на Шпицберген. Меня уже отправлял институт Арктики и Антарктики. А в промежутке еще раз побывала в Антарктиде, работала на станции "Прогресс", провела там два с половиной месяца, подарила пятьдесят картин из своей галереи, сама их развесила.

На берегу Гренландского моря. Шпицберген 2019 год. Фото: из личного архива Лилии Славинской

В 2022-м прошла весь Северный морской путь от Архангельска до острова Врангеля и вернулась через Новую Землю. Постоянно работала, на вертолете облетала мысы и острова, рисовала метеостанции. Потом подарила музею Росгидромета тридцать две картины. Для них это было важно. То, что я делаю, называется художественным репортажем. Фиксация во времени.

- Но вам ведь по-прежнему мало. Опять собираетесь в Антарктиду?

- Да, но совсем в другой район. Тогда была станция "Прогресс", а теперь - "Восток". Ее сейчас строят, доставляют туда оборудование. Очень хочется и туда попасть, и на другие станции, которых не видела.

Тогда мой проект "Арктика, Антарктика, Тибет" будет завершен.

- Извините, про возраст вас кто-нибудь спрашивает?

- Нет, такие вопросы тактично не задают. Но я и сама не знаю, сколько мне лет. Не думаю об этом. Пока есть силы и желание, иду вперед.

Знаете, на Эверест я пошла в 2022 году. Непальский журналист писал: ей исполнился семьдесят один, а она рисует картины в базовом лагере на высоте 5200 метров! Мы же на своих двоих туда поднимались. Когда прочитала публикацию, сама удивилась. Это обо мне? Про мои годы? Надо же, даже не верится...

Ну и что? Уже двенадцать лет - даже больше! - хожу по Тибету. Индия, Непал, Бутан, Китай...

Но сильнее люблю холодные края. Едва почувствую запах снега с морозным ветром, внутри всё сразу поднимается, тут же хочется рисовать. Почему так манят путешествия? Они дарят ощущение свободы и новизны. Каждый день - открытие. Знакомлюсь с людьми, вижу их жизнь. Это же новый мир. Познаю то, о чем раньше не могла даже догадываться.

Если бывает тяжело, упираюсь из последних сил, концентрируюсь. Не позволяю себе скучать. Любому делу отдаюсь с душой: и когда огород сажаю, и когда картины пишу. Всякую работу люблю. Но сейчас больше всего хочется опять попасть в Антарктиду...

- Когда планируется экспедиция?

- В конце октября. Если вдруг не получится, уйду в Арктику. Там теперь полно друзей, готовых взять меня на борт. Я же постоянно с мужиками. Иногда - единственная женщина на судне. Они уже знают: я всё выдержу...

Схожу в поход и вернусь.

Лилия Славинская с июльским номером журнала "Родина" в котором напечатано интервью с ней. 7 июля 2024 года. Фото: из личного архива Лилии Славинской

- Сюда?

- Теперь здесь мой дом. Могу объяснить, почему. Именно тут лучше всего чувствую себя как художник и организатор. Нашла свое место. Как могу, помогаю возрождению Романова. Семья - мои единомышленники, мечтаем открыть художественный музей из нашей частной коллекции. Вокруг собрались люди, которые тоже хотят сделать что-то хорошее, полезное...

Тутаев, Ярославская область - Москва.

P.S. "Улетаю в Саратов из Шереметьево писать бывшие немецкие поселения по приглашению Российско-немецкого дома в Москве. Зашла купить воду до посадки и вот свидание с Вами и Вашим прекрасным, умным журналом. Спасибо большое!".

Подпишитесь на нас в Dzen

Новости о прошлом и репортажи о настоящем

подписаться