Язык мой - враг твой!

Украинские критики Гладкова прицепились к напечатанному в "Известиях" его очерку о запорожских коммунарах, строивших во время нэпа вполне реальное светлое будущее в запорожской глубинке близ Гуляй-Поля, хорошо известного по похождениям батьки Махно.

Оазис будущего?

По версии Запорожского областного государственного архива, "пришедшие с фронтов Гражданской войны коммунисты с. Басань Гуляйпольского уезда Запорожской губернии решили строить новую жизнь в деревне, чтобы быстрее претворить в жизнь ленинский кооперативный план"². Так появилась коммуна "Авангард". 1 мая 1922 г. коммунары переселились из села Басань в бывшее имение кулака Цыбулько в соседнем селе Новофедоровка, а 5 июля того же года коммуна и ее первый устав были утверждены приказом губернского земельного отдела³.

Хозяйство свое коммунары вели по-настоящему рачительно и прибыльно. Об этом и написал Гладков в своем очерке "Оазис будущего"⁴. Его впечатления совпали с отзывами других гостей Новофедоровки. Максим Горький в июле 1928 г. оказался в обществе "ста шестидесяти коммунаров, у них около 760 гектаров земли, в 27 году общий оборот коммуны превысил 800 тысяч рублей. Продали тридцать тысяч пудов хлеба"⁵. Вологодский большевик Иван Юров, приехавший в том же году перенимать опыт коммуны, добавил красноречивых деталей:

"В "Авангарде" я увидел немыслимые в условиях нашего края хозяйственные достижения. За какие-нибудь 6 лет (1922-1928) они при 162 едоках, из них около 80 трудоспособных, воздвигли кирпичные хозяйственные строения, стоившие десятки тысяч. У них имелось около 50 породистых коров, штук 40 лошадей, тоже породистых битюгов, большое стадо йоркширских свиней. При паровой мельнице было поставлено динамо, и даже на улице горели электрические фонари, мастерские - столярная и слесарная - тоже были электрифицированы"⁶.

Для сельского хозяйства суровых 1920-х подобные успехи коллективного труда были уникальным исключением, и совсем не случайно коммуну, существовавшую до 1931 г., не раз посещали "высокие гости". Там побывали помимо Горького Лев Троцкий, руководители УССР Влас Чубарь и Григорий Петровский. Тех же, кто в "Авангард" не ездил, одолевали сомнения, не показуха ли этот самый "Оазис будущего", особенно по части ежедневной сытой жизни запорожских коммунаров, сообща питающихся в столовой.

Владимир Маяковский в стихотворении "Работникам стиха и прозы, на лето едущим в колхозы", опубликованном 3 июля 1928 г., с едкой иронией отозвался о Гладкове и его очерке:

• Что пожелать
• Гладкову Ф.?
• Гладков романтик,
• а не Леф, -
• прочесть,
• что написал пока он,
• так все колхозцы
• пьют какао,
• Колхозца
• серого
• и сирого
• не надо
• идеализировать.
• Фантазией
• факты
• пусть не заслонятся.
• Всмотритесь,
• творя
• фантазии рьяные, -
• не только
• бывает
• "пьяное солнце",
• но...
• и крестьяне бывают пьяные⁷.

Критика московская и харьковская

Поэт, сам склонный к фантастической идеализации советского быта (вспомним написанные в январе того же 1928 г. известные стихи о вселении литейщика Ивана Козырева в новую квартиру), здесь был кругом неправ. Даже упоминание повести Гладкова "Пьяное солнце" было не к месту, коммунары внутри коммуны принципиально не употребляли алкоголь и табак. И были они никакие не "колхозцы", а успешные коллективные труженики, работавшие эффективнее окрестных единоличников. И какао в Новофедоровке действительно пили.

Гладков упомянул этот экзотичный для тогдашних селян напиток в общей картине коммунарской сытости: "На каждом столе в прищепке - меню: борщ, суп, два-три жарких, молоко, компот, кофе, чай, какао. Каждому дается чистый прибор. Тут уже забыли об общей деревенской чашке. Порции - тучные, до отвала... Каждое посещение столовой обходится не более 10 коп. Все продукты - свои, свежие, никаких суррогатов"⁸.

Знатоки творчества Маяковского до сих пор убеждены, что какао в коммуне не было. Однако непредвзятый наблюдатель Юров видел его своими глазами, включая цену: "В столовой всякий мог выбирать себе блюда по своему вкусу, аппетиту и наличию заработанных бон. При этом все было крайне дешево: тарелка борща или супа стоила 6 копеек, порция котлет или жареного мяса - 10 копеек, стакан молока - 3 копейки, какао - 5 копеек и т. д., а нарезанный хлеб подавался на столы в неограниченном количестве"⁹.

Какао было вполне доступно каждый день при заработках коммунаров: Юров указал, что квалифицированный труженик получал в день 1 р. 10 копеек, а неквалифицированный 90 коп. Гладков слегка переборщил не с какао, за которое его больше всего критиковали¹⁰, а со стоимостью обеда, которая была не 10, а примерно 20 копеек.

Московскими упреками автору "Оазиса будущего" дело не ограничилось. В октябре 1928 г. куда более резкая критическая кампания против Гладкова началась в тогдашней столице УССР Харькове. Она удивила и самого писателя: ведь в его тексте ничего антиукраинского открытым текстом напечатано не было, а очерк в "Известиях", вышедший вскоре отдельной брошюрой¹¹, прославлял на всю страну украинский передовой опыт. Но в Харькове возмутились не на шутку. 24-летняя писательница Докия Гуменная¹² специально съездила в коммуну и выведала страшное: оказывается, Гладков во время своего визита настраивал местных жителей на антиукраинский лад.

"Мы по-русски лучше понимаем..."

Вот что написала Докия в "Письмах из степной Украины" в октябрьском номере харьковского журнала "Плуг" за 1928 г.:

"- Зачем эта украинизация, - обратился ко мне комсомолец Сашко, - мне легче разговаривать на русском, чем на украинском языке. Как говоришь по-украински, то приходится все переводить с русского.

- Да вы и не умеете по-русски разговаривать! - пыталась я убедить его. - Весь ваш акцент, весь ваш способ составлять предложения и произносить слова свидетельствует о том, что вы исконный украинец!..

- Тут как был Гладков - ох и смеялся же он над украинской культурой! - перебил его Кость Ананко. - Говорит, зачем возрождать допетровскую эпоху, гальванизировать язык, который уже покрылся пылью... Он говорит, что это только тормозит развитие социалистического строительства, распыляет пролетарские силы, тогда как надо строить одну крепкую культуру.

Не слышно было, чтобы Кость критически относился к гладковским сентенциям. Он как бы оправдывал высоким авторитетом то, что сам думал:

- А над украинскими писателями как насмехался! Говорит, они хотят конкурировать с русскими писателями, а получается, только обезьянничают!..

- Да и в самом деле, где та украинская культура? Где она? - напрягался Сашко. - Для кого?

- Для крестьянства! - еле успевала я отбивать вражеские уколы отовсюду.

- Для крестьянства? Да вы пойдите делать доклад на украинском языке в нашем селе, то вам все будут кричать "не надо! Лучше на русском. Мы по-русски лучше понимаем"!"¹³.

Вслед за Гуменной Гладкова стали шельмовать и более крупные фигуры из числа украинских писателей. Наверняка была и отмашка сверху, ведь не просто так в условиях жесткой цензуры в журнале "Червоний перець" появилась карикатура Б. Фридкина, в которой Гладков был представлен в образе царского министра внутренних дел П.А. Валуева, автора известного циркуляра 1863 г. о запрете печатания украинской литературы. Писатель Борис Антоненко-Давидович негодовал: "Почему это писатель Ф. Гладков считает для себя возможным возрождать действительно допетровские взгляды московского патриарха Иоакима на украинский язык, который мыслил так: "Когда будет много языков, то пойдет смута на земле"...?"¹⁴.

Инцидент исчерпан?

Докию Гуменную в ходе дискуссии тоже поругивали, но огонь критики в отношении Гладкова был постоянным и ярким. Промежуточный итог попытался подвести лидер украинской литературной группы "Плуг" Сергей Пилипенко. В большой статье "В чем ошибка Д. Гуменной?" он витийствовал: "Мы вовсе не хотим сказать, что Ф. Гладков субъективно является украинофобом и русотяпом, мы никак не согласны с "Червоним Перцем", приравнявшим Ф. Гладкова к Валуеву, но мы еще раз утверждаем то, что написали в своем письме к Ф. Гладкову: "грешки" у него таки есть..."¹⁵. А вот и главный грешок: Гладков должен был посоветовать запорожским коммунарам "выписывать больше украинских журналов, купить в библиотеку больше украинских книжек, совершенствоваться в украинском языке"¹⁶.

Обвинения Пилипенко обнажили главную причину недовольства украинских авторов очерком Гладкова: тот простодушно упомянул о знакомстве коммунаров с его творчеством, при этом сельские жители на Запорожье "сначала говорили по-украински, а потом, видя перед собой чистокровного "кацапа", перешли на "российскую мову"¹⁷. А ведь политика украинизации основывалась на том, что селяне на Украине поголовно говорят только по-украински. Похоже, ненароком затронутая Гладковым проблема страшно возмутила харьковских украинизаторов, и их пришлось успокаивать из Москвы.

В феврале 1929 г. конфликт внешне был исчерпан. Еще раньше, 12 декабря 1928 г., Гладков написал письмо в редакцию журнала "Плуг" с уверением в том, что он "не мог выступать ни против украинизации, ни против украинской культуры, ни против украинской литературы уж хотя бы по одному тому, что с юных лет, живя среди украинского населения, привык любить и язык, и литературу, и музыку этого народа"¹⁸.

3 февраля 1929 г. "Известия" выстрелили хлестким фельетоном Григория Рыклина "Проказы тети Хиври". Вину за то, что "одного из лучших и наиболее популярных наших пролетарских писателей советский печатный орган обвиняет в тупом бюрократизме, в полицейских замашках, в украинофобстве и других смертных грехах", возложили на молодую писательницу Гуменную. Ее сравнили с говорливой героиней Гоголя: "Помните, как в "Сорочинской ярмарке" словоохотливая тетя Хивря распускала язык?" Травлю русского писателя предписано было прекратить, ибо "кампания против Гладкова, развернутая так широко, льет воду на чужую нам мельницу"¹⁹.

Во время Недели украинской литературы в Москве в феврале 1929 г. была создана специальная комиссия для изучения конфликта между редакцией журнала "Плуг" и Гладковым. После публикации своей резолюции в прессе комиссия сочла инцидент исчерпанным²⁰.

Метили в Горького, а травили Гладкова

А вот поднятая во время этой дискуссии проблема так и осталась нерешенной вплоть до конца советской власти. Ведь запорожские коммунары, жившие в отдаленной от больших городов сельской местности, действительно уже в 1920-х гг. лучше понимали по-русски, чем по-украински. И Докия Гуменная воспроизвела это в своем тексте совершенно точно. Ведь места эти были особенные, как пишет Гладков в начале своего очерка: "Это - те самые украинские поля, по которым гулял со своими молодцами батька Махно. Я еду на тачанке из Гуляй-Поля в коммуну "Авангард" - 30 верст по бездорожью..."²¹.

И коммуну в начале 1920-х создавали именно недавние бойцы батьки, о чем упомянул на допросе в НКВД и побывавший в "Авангарде" в 1927 г. бывший начальник штаба Махно Виктор Белаш: "Все должностные посты [в коммуне] занимались бывшими махновцами, но все они стали членами ВКП"²². И говорили эти махновцы преимущественно по-русски, как и их предводитель Нестор Иванович, возмущавшийся летом 1918 г. тогдашней украинизацией: "От имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование тех фиктивных "украинцев", которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства..."²³.

Федор Гладков знание коммунарами русского языка наблюдал воочию и скромно, почти незаметно отразил это в своем очерке. Травлю же ему устроили как литературному ученику Максима Горького. Среди украинских писателей к 1928 г. широко распространилось личное, не для печати письмо Горького украинскому писателю Олексе Слисаренко от 7 мая 1926 г., где украинский язык именовался "наречием". При этом Горький порицал украинизаторов, тех, кто "стремятся сделать наречие "языком", но еще и угнетают тех великороссов, которые очутились меньшинством в области данного наречия"²⁴.

Жившего тогда в Италии, а по СССР еще просто путешествовавшего Горького украинские писатели открыто клеймить не могли. Но когда подвернулся случай задеть его верного последователя, приоткрывшего языковые предпочтения запорожской глубинки, выражений выбирать не стали. В Харькове уже понимали, что активная фаза советской украинизации подходит к концу, и не хотели терять немалые привилегии, которые давала украинизаторам эта политика.

• _{1. Гладков Федор Васильевич (1883-1958) - русский советский писатель, получивший известность романом "Цемент" (1925). Дважды лауреат Сталинской премии (1950, 1951), награжден двумя орденами Ленина (1939, 1953).}
• _{2. Запорожский областной государственный архив. Ф. Р-940: Сельскохозяйственная коммуна "Авангард". Оп. 1. С. V.}
• _{3. Там же.}
• _{4Гладков Ф.В. Оазис будущего // Известия. 1928. 25 и 27 марта.}
• _{5. Горький А.М. Собр. соч. в 30 тт. Т. 17. М., 1952. С. 170-171.}
• _{6. Юров И.Я. История моей жизни.}
• _{7. Маяковский В.В. Работникам стиха и прозы, на лето едущим в колхозы // Маяковский В.В. Собр. соч. в 12 тт. Т. 5. М., 1978. С. 131.}
• _{8. Гладков Ф.В. Оазис будущего // Известия. 1928. 25 марта.}
• _{9. Юров И.Я. История моей жизни.}
• _{10. Гладков обиделся на Маяковского за какао так сильно, что в написанной по мотивам очерка "Оазис будущего" повести "Новая земля" он упомянул какао в коммуне даже трижды, при этом убрав в тексте все украинские обстоятельства действия. - Гладков Ф.В. Собр. соч. в 8 тт. Т. 4. М., 1958. С. 314-315, 420-421, 423.}
• _{11. Гладков Ф.В. Коммуна "Авангард". М.; Л., 1928. 39 с.}
• _{12. Гуменная Докия (Евдокия Кузьминична, 1904-1996) - украинская писательница. В годы Великой Отечественной войны сотрудничала с нацистами, после войны - в эмиграции в США.}
• _{13. Гуменна Д. Листи iз степово України // Плуг. 1928. N 10. С. 41, 56.}
• _{14. Антоненко-Давидович Б. Воскресіння Шельменка // Антоненко-Давидович Б. Твори: у 2 т. Т. 2. Київ, 1991. С. 402.}
• _{15. Пилипенко С. У чім помилка Д. Гуменної? // Пилипенко С. Вибранi твори. 2-е вид. Київ, 2018. С. 540.}
• _{16. Там же. С. 541.}
• _{17. Гладков Ф.В. Оазис будущего // Известия. 1928. 25 марта.}
• _{18. Пилипенко С. У чім помилка Д. Гуменної? С. 536.}
• _{19. Рыклин Г. Проказы тети Хиври // Известия. 1929. 3 февраля. N 28. С. 4.}
• _{20. Резолюція про конфлікт поміж т. Ф. Гладковим і редакцію журналу "Плуг" (Харьків) // Плуг. 1929. N 2. С. 63.}
• _{21. Гладков Ф.В. Оазис будущего // Известия. 1928. 25 марта.}
• _{22.Собственноручные показания обвиняемого Белаша Виктора Федоровича.}
• _{23. Махно Н.И. Азбука анархиста. М., 2005. С. 341-343.}
• _{24. Горький А.М. Полн. собр. соч. Письма в 24 тт. Т. 16. М., 2013. С. 63.}