Буреломные свадьбы "нечистой силы"

Из "иного мира"

Ехавшие в свадебном поезде вели себя подобно мифологическим существам из "иного мира". Они нарочито шумели и буйствовали. Обе главные группы участников свадебного действа - партия жениха и партия невесты - по отношению друг к другу являлись в некотором роде существами иномирными. Некогда невеста считалась принадлежащей мифологическому "хозяину", у которого жених должен ее отбить, возвращая в наш мир. А сам жених для невесты и ее родственников - похититель, вторгающийся в их дом откуда-то издалека, извне. Он агрессор, чужой и поначалу чуждый. В таком контексте задиристое поведение поезжан получает понятное объяснение.

Быстрое и не безопасное для окружающих движение свадебных процессий, по-видимому, отразилось и в представлениях о свадьбах леших. У восточных славян, а также у некоторых других народов России распространены поверья, согласно которым лесные буреломы - результат промчавшихся в тех местах свадеб этаких существ. Их свадебный поезд, дескать, крушил все на своем пути и валил деревья.

Во всю бесовскую ширь

В середине XIX в. краевед А.Е. Харитонов описал свадьбу леших по представлениям жителей Архангельской губернии. Он сетовал, что "не мог разведать от крестьян подробностей об этих свадьбах; вероятно, поверье это потеряно между ними". Однако Харитонов указал важные сведения:

"Здешние лешие празднуют свадьбы свои шумно, разгульно. Если вы увидите в лесу полосу вырванных с корнями деревьев, непроходимую от множества валежника, знайте, что на этом месте была свадьба лешего с лешухой. Ни один мужик не осмелится лечь в летнюю пору, для отдыха, на лесной дороге: он побоится случая лесной свадьбы; если он, лежа на дороге, будет препятствием этому веселому поезду, то его уходит (погубит. - Авт.) будущий счастливец-жених или он будет растоптан"².

В начале XX в. фольклорист Н.Я. Никифоровский изложил в занятной беллетризованной форме существовавшие на Витебщине поверья о свадебных поездах леших. Он называл забавы леших "общественными", потому что "нечистики" собираются большим скопом и гуляют "во всю бесовскую ширь". Никифоровский писал:

"Где видится полоса поваленного леса, лежит буреломный валежник - там, несомненно, промчался свадебный поезд леших; но тот же поезд любит лесные дорожки и тропинки, неизбежно останавливается для бесчинства на лесных перекрестках. Когда при свадебном движении или при одиночной езде мчится леший, ему предшествует ветер, по которому можно знать, куда направляется леший, один ли он или в компании; но тот же ветер и вихрь заметает след лешего. Ввиду сего острожный путник не следует по таким дорожкам и тропинкам, не садится на них, как и на перекрестках, для отдыха, рискуя быть уничтоженным или поруганным до потери христианского отличия"³.

Дороги леших

Поверья о том, что у лесных "хозяев" имеются в чаще привычные пути-дорожки, на которых человеку лучше не останавливаться для ночлега, известны повсеместно.

Например, русские жители Водлозерья (края, расположенного на стыке Карелии и Архангельской области) становились для ночевки не прямо на лесной тропе или дороге, а чуть в стороне. Они верили, что на тех спящих, кто ночует на дороге, наезжает телега с "нечистыми", отчего люди начинают болеть и даже умирают. Разжигать на пути огонь тоже запрещалось: тогда "нечистые" могли явиться, чтобы расшвырять головешки костра и побить людей.

В Новгородской области во второй половине XX в. была записана быличка о "лешевой дороге", которую рассказчик заключил сентенцией: "Вот и говорю - на лешевой дороге да на его полосе не стройся". Дорога лешего, с которой он сгоняет человека, - распространенный фольклорный сюжет, нередко встречающийся в наше время в Омской области.

Там же рассказывали, как остановили лешего, бросив пилу в поднявшийся вихрь: "Леший принимает образ вихря и возникает на дороге перед людьми, которые пилят в лесу дрова. Человек бросает в вихрь пилу. Вихрь исчезает. Через какое-то время леший ловит этого человека в лесу и упрекает в том, что он "перерезал ему дорогу".

Когда вихрь, то это идет леший

Знаток народных речений и обычаев русских жителей Вятского края, учитель Н.М. Васнецов подтверждает: "Есть поверье, что когда вихрь, то это идет леший"⁴. Примерно тогда же, в конце XIX в., в Сарапульском уезде Вятской губернии, завидев столб пыли на дороге, говорили: "У, лешой-то че делает!"

Собиравший в 1840-х гг. этнографические сведения в Слободском уезде Вятской губернии священник Н.Г. Кибардин отмечал, что, по убеждению местных жителей, дорога у лешего всегда прямая. И если на его пути встретятся стога сена, собранный лен, расстеленные холсты, то он все размечет⁵. Другой вятский священник - М.И. Осокин, изучавший в 1850-х гг. народный быт вятчан, писал о мифологических представлениях русских жителей:

"Леший никогда не ходит просто: спереди и сзади его всегда идет сильный ветер, и по направлению ветра можно знать, куда леший держит путь. Никто не видал, чтоб леший оставил где-нибудь след своих ног, хотя бы прошел по песку, по снегу или по грязи. Вихрь приписывают также лешему". И еще: "Лешие женятся шумно. Поезд их всегда сопровождается сильным ветром и вихрем". Если этому поезду приходится проезжать через деревню, то тоже напрямик. Оттого в лесу валятся деревья, в поле разметываются стога, а в деревне сносит крыши⁶.

В середине 1980-х гг. крестьяне из-под Кукарки (город Советск Кировской области) "чертовой тропкой" называли линию, которая была продолжением лесной дороги и проходила через деревню. Там нельзя было ничего строить.

Топором против вихря

Специалисты по русской фразеологии указывают устойчивое выражение, описывающее снежную метель, вихрь, - "чертова (бесовская) свадьба"⁷. На самом деле вариантов этого фразеологизма должно быть больше, соответственно немалому количеству персонажей такой "нечистой" свадьбы. В ветре и вихрях, по общеславянским представлениям, летали души больших грешников, колдунов, самоубийц. А вихрь осмыслялся и как свадьба нечистой силы - "ведьму ль замуж выдают?"

По славянским представлениям, в вихре скрыт опасный злой дух (или несколько духов, коль они свадьбу справляют). Вихрь может человеку свернуть голову набок, скрючить руку или ногу, поразить болезнью, отнять разум и способность говорить. Потому люди старались не попадаться на его пути и предпринимали средства магической защиты. Знали: если в завертевшийся по дороге пылевой столб метнуть нож либо топор, то вихрь прекратится, а брошенный предмет окажется в крови.

На старых дорогах не стройся!

Представление о сердитом лешем, который бродит-гуляет, а то и мчится по своим, проложенным в дебрях тропам, повлияло на общее правило - места, где некогда проходили дороги, опасны.

Это поверье записал у удмуртов Сосновского края этнограф и священник Г.Е. Верещагин: "На то место, где прежде была дорога, строение не ставь: будет несчастье"⁸. Удмурты Башкирии при закладке нового дома поступали так. Там, где хотели начать строительство, раскладывали немного соломы, которую затем сжигали. "...Это делается в том случае, если на этом месте окажется тропа или дорожка; солому сжигают для того, чтобы по устроении дома не ходили по этой тропе или дорожке нечистые духи"⁹. Когда русские крестьяне Среднего Урала выбирали место для строительства дома, то знали: места, по которым пролегали дороги, не годятся, там селиться опасно.

И коми-пермяки считали, что нельзя ставить двор на том месте, где прежде проходила дорога или тропинка, а еще там, где случается вихрь, свадьба нечистых, - тогда не будет покоя живущим, ведь некоторая часть вредоносных поветрий и отрицательных влияний сохраняется. У коми-зырян записана быличка, как в одной избушке постоянно "разные чудеса творились" - что-то стучало, гремело, дверь сама открывалась, спящих людей с места на место перетаскивало... А вот в соседней избушке такие шутки не случались. А все потому, что одна из двух избушек оказалась на тропе "нешути" ("нешутью" в тех местах назвали лешего).

Еще в Коми крае зафиксирована быличка, как человека, заночевавшего под развилистой елью, в полночь согнал с места "как будто вихрь", выкрикнувший трижды: "Убирайся с нашего пути!" Подобные представления имелись и у мордвы: "Нельзя селиться там, где раньше дороги были. Там покойников таскали - будут чудиться". Это указывает на связь дороги с миром мертвых.

Мифические "неупокойники"

Ученые отмечают, что "представление о свадьбе используется для осмысления буйства стихий, апофеозных их проявлений (гроза, вихрь) или же сложных, "комплексных" погодных явлений (дождь при солнце)"¹⁰. То, что такой метафорой объяснялась неожиданная сочетаемость различных стихий, - это понятно. А отчего фигурировали обычно лешие?

В образе лешего заметно влияние древних народных представлений о "нечистом", "заложном" мертвеце. Такие покойники - неупокойники, они не могут упокоиться после смерти, встают из могил, бродят возле места захоронения, витают в воздухе. Они кричат, жалуются, просят, запугивают людей, они способны погубить. Немалое число таких "нечистых" получалось из мертворожденных и умерших до крещения детей, а также из выкидышей и загубленных своими матерями младенцев. Все они составляли особую категорию мифологических существ, близких к иным мертвецам, умершим "не своей" смертью - убитым, самоубийцам, утопленникам, опойцам и т.д.

У славян известно представление, что в вихре проносились души некрещеных детей. Получается, что вихрь мог восприниматься свадьбой "нечисти", а мог иначе - как пролет демонических младенцев. Загробная детвора мечтала о кусочке холстины или хотя бы о нитках - их не повила тряпками-пеленками добрая повитуха, не смогли они должным образом появиться на свет. Они выпрашивали крестик - значит, не были крещены. Наконец, некоторые из них, дозрев в "ином мире", стремились обвенчаться. Поскольку тема свадьбы в связи с представлениями о таких существах была особенно актуальна, то, возможно, это и повлияло на складывание фольклорно-мифологического мотива: вихрь - свадьба нечистой силы.

• _{1. Коршунков В. Свадебный поезд против царского выезда // Родина. 2020. №9. С. 127-129.}
• _{2. Харитонов А. Очерк демонологии крестьян Шенкурского уезда // Даль В.И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб., 1996. С. 142.}
• _{3. Никифоровский Н.Я. Нечистики, свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. Витебск, 1995. С. 52.}
• _{4. Васнецов Н.М. Материалы для объяснительного областного словаря вятского говора. Вятка, 1907. С. 32.}
• _{5. Извлечения из материалов, собранных для Русского географического общества, по уезду Слободскому, священником Н.Г. Кибардиным // Вятские губернские ведомости. 1848. №17. Ч. неофиц. С. 117.}
• _{6. Осокин М., свящ. Народный быт в северо-восточной России. Записки о Малмыжском уезде (в Вятской губернии) // Современник. 1856. Т. 60. Отд.: Смесь. С. 28, 37.}
• _{7. Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь. 3-е изд., испр. и доп. М., 2005. С. 625.}
• _{8. Верещагин Г.Е. Собр. соч.: В 6 т. Ижевск, 1995. Т. 1. С. 115.}
• _{9. Аптиев Г.А. Из религиозных обычаев вотяков Уфимской губернии Бирского уезда // Изв. О-ва археологии, истории и этнографии при Имп. Казан. ун-те. 1891. Т. 9. Вып. 3. С. 2 (отд. пагинация).}
• _{10. Березович Е.Л. Язык и традиционная культура: Этнолингвистические исследования. М., 2007. С. 322.}