История о том, как Петр I, по выражению Василия Осиповича Ключевского, "стриг бороды до крови, а кафтаны до непотребства", стала одной из первых в истории российского государства, когда власть попыталась регламентировать самые незначительные мелочи личной жизни.
В допетровской Руси верили, что человек создан по подобию Божиему, без бород и в "иноземном платье" на иконах изображали "бесов". Поэтому "верноподданные" Петра I не спешили менять свой облик. В частности, участники Астраханского восстания 1705-1706 годов призывали "за веру и за правду постоять" - "усов и бород не брить и немецкого платья не носить". Отозвался этот конфликт и в Сибири.
Под 1705 годом в Сибирском летописном своде сообщается: "Присланы с Москвы указы государские и грамоты во все сибирские городы, что велено всякого чина служилым и неслужилым людем, кроме духовного чина, бороды и усы брить и платья носить мужеску и женску полу немецкое. И от того в Сибири, в Тоболску, в Томску, на Тюмени, противники божия церкви расколники многие погорели, не хотя носить немецкое платье"1.
То, о чем писал тобольский летописец, дьяк приказной палаты Максим Романов, стало известно столичным властям только через десять лет после событий, взбудораживших Сибирь. В 1717-1720-х годах гвардейцы во главе с Иваном Дмитриевым-Момоновым вели жестокое следствие о сибирских "лихоимцах" во главе с князем Матвеем Гагариным. На одного из подследственных, бывшего воеводу Томска Ивана Качанова, был подан донос в том, что он известный "бунтовщик", организовавший в Томске сопротивление указу Петра I о ношении немецкого платья и бритью бород.
Качанову пришлось оправдываться, и он представил гвардейцам копию следственного дела об этих событиях, которую снял с подлинников, хранившихся не в архиве Томской воеводской канцелярии (как это должно было быть по закону), а среди личных документов бывшего воеводы полковника А. Ф. Черкасова. Рассказывали эти документы о быстром и эффективном отпоре томичей стремлению царя-преобразователя вырядить все население России в подобие "немцев".
16 сентября 1705 года томские воеводы получили тобольскую грамоту с указом "великого государя томским жителям, всякого чину людям … чтоб они … платье немецкое, французское в указные числа носили, и бороды, и усы брили". В тот же день указ был объявлен в приказной избе, но сразу же "старые роскольники и противники церкви Божией и ево, великого государя, веления сын боярской Андрей Степной с сыном своим Степаном, конных казаков сотник Петр Берескин, пятидесятники Афонасей Батошков, Федор Мясников, конной казак Герасим Балавнин, пешей казак, бывшей московской стрелец и роскольник Григорей Козин с товарыщи в Томску, на нижнем базаре, учинили возмущение и противность государеву повелению". Их агитация имела ощутимый успех, в тот же день, 16 сентября, они принесли в приказную избу "противное" письмо, которое подписало более сотни томичей.
Восвода вынужден был отступить и разрешил "противникам" за соответствующую "пеню" не брить бород и усов. Сразу же после этого появились две "повинные" челобитные от 34 и 27 человек о том, что они раскаиваются в своем непослушании и готовы брить бороду и усы. 20 сентября главные "противники" обратились к воеводе с просьбой принять у них деньги "за бороду и усы, и выдать из приказной избы знаки".
Но на следующий день этот хрупкий мир вновь был разрушен, воевода получил повторную грамоту из Тобольска о бритье бород и усов. Сразу после этого "томские жители, воры и роскольники, конной казак Герасим Балахнин с шурьями с толмачем Ивашком Берескиным с товарищи, покиня домы свои в ночи ис Томска бежали з женами и з детми" в подгородную пашенную заимку Балахнина. Посланный к ним воеводой для уговоров Иван Сеченов, вернувшись в Томск, рассказал, что на все его предложения "противники" заявили: "…Указу великого государя противны, в город не едут, и бород и усов брить, и платья носить немецкого не будут, и от такова де повеления будут они гореть".
В 1720 году гвардейцы решили до конца узнать, чем же закончилась эта драма, и послали запрос в Томск с требованием представить документы следствия. В архивах Томска таких документов не оказалось, только один из современников событий Андрей Старицын вспомнил: "А после вышеписанной противности е. и. в. указу спустя немногое время … томские жители раскольщики Гарасим Балахнин с товарищами сожглись, а сколько человек … того сказать он не ведает"2.
Сходные события в эти годы происходили и в Таре. Казачий сотник Влас Нефедьев, пятидесятник Андрей Сумин и около 500 жителей Тары заявили, что они указу подчиняться не будут и пошлют в Москву ходатаев с просьбой об его отмене. Этот указ в Таре так и не был выполнен.
Не пришелся указ Петра I о бритье бород по нраву и жителям Иркутска. В 1706 году иркутский воевода доносил в Сибирский приказ о "противности" служилого человека Федора Игумного. В январе этого года подьячий Иван Ипатьев пытался насильно побрить на воеводском дворе Игумнова. Во время этой неприятной процедуры Игумнов кричал "непристойные слова: будто он, Иван, учинил над ним, Федором, не по… великого государя указу, а указ де антихриста, и ныне де он будет и в народе возмущать".
Судя по сохранившимся документам, тобольский воевода, умудренный опытом старик князь Михаил Черкасский, стремился к компромиссу. Сибирский митрополит Филофей, требовавший в 1702 году от Сибирского приказа "церковных раскольщиков, отступивших от святыя церкви и в упрямстве необратно стоящих, истребляти", а в 1704-м жаловавшийся на тобольских воевод за то, что они "ни во что поставили" его предложение разгромить скиты ишимских староверов, приехав в 1706 году в Москву, ни словом не обмолвился о сибирских восстаниях против бритья бород. Напротив, предложил неслыханную по тем временам реформу: "Чтоб указал государь з раскольников, которыя к церкви и ко отцам не ходят, пеню брать в свою государьскую казну"3. Таким образом, митрополит предложил легализовать старообрядцев, перестать сжигать их на костре как еретиков в соответствии с Соборным уложением 1649 года. На такую меру Петр I решился только в 1716 году.
Еще более странно повел себя в этих условиях "начальный человек" Сибирского приказа князь Матвей Гагарин. В 1706 году ему "словесно" били челом "сибиряне, всяких чинов служилые люди, которые ныне в проезде из Сибири к Москве" о том, что им "велено … носить немецкое платье и ездить на немецких ж седлах", но таких седел в Сибири "делать … некому", а в немецком платье "от великих стуж ходить никоими мерами невозможно и за нуждою сделать нечем". Представители сибирских служилых людей, всего 112 человек из всех 19 сибирских городов, просили государя разрешить им носить русское платье и держать русские седла.
Матвей Гагарин не стал устраивать разноса служилым людям, а приказал изложить челобитную на бумаге, подписать ее и представил ее непосредственно реформатору России. Князь-"лиса", как звали Гагарина иностранцы, в очередной раз не ошибся в своих расчетах: Петр I именным указом разрешил "сибиряном" носить платье и использовать седла, "какие кто похочет".
Видимо, после этого указа вопрос о немецком платье и бритье бород потерял в Сибири свою актуальность. Отныне он распространялся только на служащих государственных канцелярий. Но культурная и церковная реформы Петра I продолжали волновать сибиряков.
В 1712 году кунгурский воевода прислал в Тобольск крестьянина Прокофия Соколова, крикнувшего "слово и дело государево" и волновавшего кунгурцев рассказами о бывшем ему видении. Представился де ему "стар муж", накрепко приказавший Соколову немедленно отправиться в Москву, добиться свидания с Петром I и внушить царю, чтобы он "поставил на Москве патриарха, немецкого б де платья никакого православные християне не носили. И будет де великий государь поставит на Москве патриарха, и сошлет де Господь планиду на татар и на немцев, и на весь некрещенной род мор, и они де того устрашатца и станут присылать листы для вечного мира".
Сибирский губернатор князь Матвей Гагарин столкнулся скорее не с проявлением религиозного фанатизма, а с государственным преступлением. Подобная квалификация "видения" крестьянина позволила губернатору отослать его не к тобольским духовным властям для "увещевания", а в Москву для "розыска". Однако следователи Преображенского приказа предпочли представить крестьянина сумасшедшим и повелели отослать его в Тобольск с предписанием не присылать больше таких "безумных людей".
В 1720 году подьячий верхотурской таможни Вавила Иванов подал губернатору Сибири князю Алексею Черкасскому доношение о том, что в церкви Николая Чудотворца, где хранятся мощи "святого праведного Симеона Верхотурского, сибирского нового чудотворца", ему было видение: мужи в белых одеждах "поучаша" его "о добром житии".
Они поставили Вавилу перед "великой пропастью" с "неизмерной" длиной и шириной. В этой пропасти находились опаленные как головни люди в "швецком платье", в шапках, "что называется караблики", со свиной щетиной вместо усов и бороды. "Белообразные мужи" сказали Вавиле, что эти люди "брадобритцы", и напомнили ему, что его "подруг" Михаило Лосев по указу Петра I сбрил бороду, но волосы сохранил, и, когда его хоронили, бороду положили с ним в гроб.
"Белообразные мужи" повелели Вавиле объявить об этом видении людям и донести Петру I через его духовника, "что… при родителях его… в России брадобритию не было". Но о видении Вавилы царю доложил не духовник, а сибирский губернатор. Петр I указал сослать Иванова в Александро-Невский монастырь.
В 1724 году священник Николаевской церкви донес архимандриту Якутского Спасского монастыря Феофану о том, что якутский служилый человек Андрей Сергучев подал ему "своеручное мнение, в котором от евангелских учений и от апостольских проповедей и от отеческих преданий и пророческих книг "доказал, что "Святейший Правительствующий Синод учинен от человеческого ума и вменяет ево еретическим соборищем".
Сибирские власти отослали казака в московскую контору Синода. Высшие духовные владыки были возмущены "зломудрствованием" "противника Сергучева". Однако простой казак проявил незаурядные знания в теологии. Приведенные им поучения отцов церкви были настолько умело подобраны, что ни сибирские, ни столичные знатоки церковного учения не смогли ничего противопоставить его проповеди.
Архиереи поспешили спрятаться за авторитет светского государства и обвинили казака в том, что "он не токмо… Синод тем своим злокозненным мнением испровергает, но касается к повреждению чести самого блаженныя и вечнодостойныя памяти его и. в…" По мнению духовенства, "зломудрствование" Сергучева "чинит простому народу соблазн". В Синоде приговорили отослать казака "к гражданскому суду". В марте 1727 года по сенатскому указу Андрея Сергучева сослали в тюрьму Соловецкого монастыря с повелением содержать под арестом до тех пор, пока он "от той своей противности обратится и принесет покаяние".
Даже через четверть века после смерти Петра I вопрос о "немецком платье" волновал сибиряков. В 1750 году тобольский крестьянин Иван Орлов объявил, что явилась ему "Богородица Муромская и рекла ему, чтоб он, Орлов, объявил во весь народ, всем крестьянам, чтоб де они до Ильина дни все обыватели сен не косили и матерною бранью не бранились, и не чертыхались, и платья б немецкого не носили, а носили б по-прежнему платье старинное. И друг друга любили, и никакою бы скверною бранью не бранились же". В гуманный век императрицы Елизаветы к подобным "видениям" относились уже более снисходительно, почему Орлова и отослали на суд духовных властей - в Тобольскую консисторию.
Но у борьбы против бритья бород, ношения "немецкого платья" и церковной реформы Петра I была и другая сторона. Сибиряки боролись не только за сохранение близкого им понимания православия, но и за традицию взаимоотношений власти и общества, основанную на правах посадских и крестьянских "миров", служилого "войска" совместно с государевыми слугами решать жизненно важные проблемы региона. Их выступления были направлены против основополагающих принципов "регулярного" государства Петра I: отчуждения власти от общества, возможности для власти с ее бюрократическим аппаратом регламентировать повседневную жизнь простого человека без всякой оглядки на традицию и общественное мнение.
Примечания
- 1. ПСРЛ. Т.36. Ч.1.М. 1987.
- C. 342.
- 2. РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2640.
- Л. 18-34 об; Шашков А. Дело 1705 г. "О противности и о преслушании его царского величества указу томских жителей о немецком платье и о бритии бород"//Проблемы истории России. Вып. 2: Опыт государственного строительства XV-XX вв. Екатеринбург. 1998. C. 301-325.
- 3. РГАДА, Ф. 214. Кн. 1402. Л. 155, 156 об. Кн. 1451. Л. 585.
Подпишитесь на нас в Dzen
Новости о прошлом и репортажи о настоящем