"Платья Ахматовой шила, перешивала и штопала моя бабушка..."

Циркачка с парижской челкой

В молодые годы Анна Ахматова была по-спортивному гибкой - делала мостик и гнулась в акробатическое кольцо. И так же легко меняла костюмные стили, жонглировала ими, словно циркачка. Летом на голое тело надевала полотняное платье, будто позабыв о корсетах, подъюбниках и правилах хорошего тона. Собираясь познакомиться с семьей супруга, Николая Гумилева, надела странную блузку, у которой отсутствовали пуговицы, их роль выполняли наскоро приколотые булавки. Родню, конечно, очень озадачила небрежность ее одежды, но Ахматова ничуть этим не смутилась. Она любила отличаться от всех.

Циркачка-поэтесса могла убедительно играть и роль модницы. Она читала дамские журналы, следила за тенденциями. Как только пресса сообщила, что в Париже носят широкополые шляпы с цветами - щеголиха Ахматова купила такую же, а другую украсила большим тяжелым страусовым пером, подаренным Гумилевым. Когда в моду вошли ткани в полоску - Анна Андреевна заказала себе платья из этой материи. Все кругом облачились в белое - и Ахматова стала чаще носить этот цвет...

Она не боялась ярких оттенков. В начале 1910-х гг. парижский кутюрье Поль Пуаре, вдохновленный постановками "Русских сезонов", сделал популярными восточные мотивы и острые сочетания изумрудного с алым, лимонно-желтого с фиолетовым. Думается, именно у Пуаре Ахматова переняла манеру сочетать желтый с темно-синим. В ее гардеробе было немало вещей этих оттенков. Надежда Привалова вспоминала, что видела Анну Андреевну "одетую в желтое с блестками платье или в синюю кофту и юбку"¹. На известном портрете Натана Альтмана она представлена в синем платье с белым воротником и желтой шали. Уходя от Гумилева, она взяла с собой "только два платья: голубое и желтое"².

Анна Андреевна недолгое время увлекалась другой придумкой Пуаре - "хромой юбкой". Ее сильно зауженная нижняя часть мешала дамам удобно шагать, заставляя их семенить. Некоторые неловкие щеголихи спотыкались, падали. Поэтому ей дали такое название - "хромая". Но Анна Андреевна не испытывала с ней ни малейших неудобств. Юбка нравилась ей настолько, что она упомянула ее в стихотворении 1913 г.: "Я надела узкую юбку, чтоб казаться еще стройней".

Парижскими были не только шляпы и платья, но и знаменитая челка Ахматовой. Судя по воспоминаниям и портретам, она сделала ее в 1912 г. На более ранних снимках, в том числе 1911 г., челки еще нет. "Парижской" ее называли по месту происхождения - французские парикмахеры придумали ее в 1870-е гг., и после она неоднократно входила в моду. В 1911-1912 гг. о челке вновь заговорили светские журналы, предлагая разные варианты ее "кроя" и укладки. Именно в это время ее стала носить Ахматова, которая "всю жизнь делала с собой все, что было модно"³.

"Ложноклассическая шаль"

Анна Андреевна называла шали "своими вещами". Шелковые и кружевные, пестрые и одноцветные, с бахромой и без нее - все они ей невероятно шли. Среди самых любимых - шелковая лазурная, подарок Марины Цветаевой, а также персидская шаль, подаренная Николаем Пуниным в 1920-е гг. Анна Андреевна не только умела их носить, но и придумывала разные способы в них драпироваться.

Первую шаль она, скорее всего, примерила летом 1912 г. в деревне Слепнево, где находилось имение Гумилевых. Уже в следующем году появилось известное стихотворение Александра Блока, адресованное Ахматовой:

• Красота страшна, вам скажут,
• Вы накинете лениво
• Шаль испанскую на плечи,
• Красный розан в волосах.

• 
  

Позже Анна Андреевна, комментируя этот мадригал, не уставала повторять, что такого аксессуара у нее никогда не было и что Блок намеренно "испанизировал" ее, вдохновляясь образом Кармен. Думается, дело здесь не только в страстной цыганке, но и в женской моде, к которой Блок проявлял определенный интерес. В 1912-1913 гг. светские издания подробно описывали новинку - испанскую шаль. Она могла быть пестрой с цветочным узором, украшенной длинной бахромой, или кружевной в стиле мантильи. В первую следовало заворачиваться так, чтобы закрывать целиком платье. Мантилью рекомендовалось накидывать лишь на одно плечо, оттеняя черным кружевом шали белое платье.

Моднице Ахматовой, безусловно, льстило, что накидку Блок назвал "испанской", а ее саму сравнил с Кармен. Однако каждый неравнодушный к Анне Андреевне поэт видел в ней что-то свое. Осип Мандельштам, например, угадывал в ее образе античные ноты. Ее шаль казалась ему накидкой-гиматием. И он с восхищением наблюдал сценический отлично отработанный Ахматовой трюк. Читая со сцены стихи, она слегка поводила плечом, и послушная ее воле шаль красиво соскальзывала на пол. Увиденное Мандельштам увековечил в следующих строчках:

• Вполоборота, о, печаль,
• На равнодушных поглядела,
• Спадая с плеч, окаменела
• Ложноклассическая шаль.
• Дракон и веер

Это немного семейная история. Мой родственник, близко знавший Анну Андреевну в 1960-е гг., вспоминал, как они дивно и долго беседовали о школе Кано, стиле укиё-э, Хокусае и личных печатях художников, словом, обо всем, что было связано с японским искусством. В нем, как и в литературе, Ахматова превосходно разбиралась, чем безмерно восхищала друзей.

С японскими поэтами Ахматова познакомилась в гимназические годы. С дальневосточной модой соприкоснулась в конце 1900-х, когда ее элементы проникли в светский костюм. Поль Пуаре тогда сделал популярными богато расшитые манто-кимоно и широкие пояса-"оби", которые мелькали и на петербургских светских раутах. Но в гардеробе Ахматовой японские вещи появились позже.

В 1927 г. мой двоюродный дед, искусствовед Николай Пунин впервые отправился в Японию, чтобы представить в нескольких ее городах выставку "Искусство новой России". Из этой знаменательной поездки он привез родственникам множество подарков. Анне Андреевне, своей гражданской супруге, он преподнес, среди прочего, лаковую коробочку со скромным ожерельем из искусственного жемчуга. Оно сохранилось. Сохранился и другой памятный сувенир - веер с изображением сумеречного японского пейзажа. Его Ахматова берегла, хотя к вещам всегда относилась небрежно, часто их теряла.

Больше всего из пунинских подарков Ахматовой полюбился широкий шелковый платок с драконом. Она красиво драпировалась в него, оставляя плечи заманчиво открытыми. Такой запечатлел ее Николай Пунин на известном снимке 1927 г.

Анна Андреевна пристрастилась к японским вещам, оценив их скромное изящество. Она с удовольствием носила кимоно, которые почему-то величала "мужскими китайскими пальто". Практически все друзья вспоминали ее черное шелковое кимоно с вышитым серебряным драконом на спине. Неизвестно, был ли это подарок Николая Пунина, но, во всяком случае, именно он пробудил в Анне Андреевне интерес к японскому костюму. Впервые это кимоно упомянула Лидия Чуковская в 1938 г.⁴ Ахматову регулярно видят в нем - и дома, и в гостях. Даже после того, как оно порвалось по шву от подмышки до колена, поэтесса продолжала его носить. В 1944 г. Анна Андреевна захотела позировать в нем для портрета. Художница Антонина Любимова записала: "Она (Ахматова. - Авт.) подумала позировать в халате, в шелковом, китайском, сделанном из целого куска с драконом на спине, который должны были принести с ее квартиры на другой день; он, впрочем, тоже старый, даже порванный"⁵.

В послевоенном гардеробе Анны Андреевны тоже были кимоно. Одно подарил сын - "из Германии привез"⁶. Другое - прислал из Америки ее младший брат Виктор. Вероятно, именно в нем увидел Ахматову Вячеслав Иванов в 1964 г.: "23 марта зашел к Анне Андреевне. У нее японский подарок - кимоно"⁷.

"Подрясники" императрицы

С годами Ахматова заметно прибавила в весе, но ее полнота была особенной, царственной. Друзья, полушутя, называли ее императрицей. Она двигалась медленно и величаво - высоко поднятая голова, размеренная речь, плавные движения. Составляющими ее "императорского" образа были простые, свободные, длинные платья, которые Анна Андреевна именовала "подрясниками". Они были удобны, не стесняли движений и прекрасно подчеркивали величавость ее осанки.

Эти платья вспоминают практически все друзья и знакомые поэтессы. "В комнате в белом, пышном, шуршащем платье царствовала Анна Андреевна", - записала Лидия Чуковская. Сильва Гитович, описывая внешность Ахматовой, обратила внимание на "парадное шелковое платье, называемое "подрясник""⁸. Алексей Баталов отмечал, что ее "абсолютно ленинградскую" внешность дополняли "какие-то особенно просторные длинные платья, позволявшие легко располагаться на диване"⁹. Виктор Ардов по поводу этих платьев язвил. "Когда она при мне вошла в столовую в шуршащем лиловом халате, - вспоминала Лидия Чуковская, - Ардов сказал, поднимаясь ей навстречу: "Благословите, отец благочинный!""¹⁰.

К разряду "подрясников" Ахматова относила и мантию почетного доктора Оксфордского университета, которую она получила в 1965 г. Вернувшись с ней из Британии, она совершенно не знала, что же делать с этой накидкой, эффектной, но совершенно никчемной. И поразмыслив, придумала надевать ее вместо плаща, когда шла искать грибы. В этом вся Ахматова.

Заказы для моей бабушки

Известно, что Анна Андреевна охотно покупала вещи за границей. Побывав в Италии в 1964 г. и Англии в 1965 г., она привезла множество элегантных вещиц - и себе, и друзьям. "Впервые вижу ее одетой нарядно, - свидетельствовала Лидия Чуковская, - в элегантном костюме, с новой сумкой, в новых модных туфлях"¹¹. Впрочем, куцые советские магазины Анна Андреевна игнорировала, предпочитая заказывать вещи у своих "портних", то есть близких подруг, умевших неплохо кроить и шить. Все они были дамами состоявшимися, творческими, а некоторые довольно известными. Нина Антоновна Ольшевская служила актрисой в Художественном театре и Театре Красной армии. В свободное время она шила Анне Андреевне "подрясники". Другая ее "портниха", Любовь Давыдовна Стенич-Большинцова, была талантливым переводчиком¹².

Платья Ахматовой шила, перешивала и штопала моя бабушка, Ольга Николаевна Пунина. Вероятно, они познакомились в самом начале 1920-х гг. Тогда бабушка была замужем за Модестом Гофманом, видным пушкинистом, близко знавшим Бунина, Кузмина, Ахматову, Блока. Ольга Николаевна увлекалась поэзией и писала довольно неплохие стихи, что, возможно, сблизило ее с Анной Андреевной. В конце 1920-х они стали видеться чаще, появился повод - у Ахматовой начался роман с Николаем Пуниным, а моя бабушка вышла замуж за его младшего брата, Льва. Теперь они были как бы "родственницами". Во время встреч бабушка осмеливалась читать Анне Андреевне свои вирши, которые та благосклонно принимала и сдержанно хвалила.

У Ольги Николаевны были талантливые руки, она бесподобно вышивала и шила, что много раз спасало ее семью в сложные времена. В 1930-е гг. бабушка чинила Анне Андреевне "лохмотья сиротства" (по выражению самой Ахматовой). В 1950-е и 1960-е шила ей платья и штопала кое-какие небольшие вещи. Поэтесса отвечала подарками и, среди прочего, передала бабушке машинописные рукописи "Реквиема" и "Поэмы без героя" с авторскими правками. Ольга Николаевна берегла эти подарки и очень любила оба произведения. "Поэму без героя" она знала почти наизусть, ведь то, что в ней описано, было частью и ее петербургской жизни.

• _{1. Цит. по: Каратеева Т. Вещи Анны Ахматовой // Теория моды. 2012. N 23. URL: https://www.nlobooks.ru/magazines/teoriya_mody/23_tm_1_2012/article/18710}
• _{2. Любимова А.В. Из дневника // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 431.}
• _{3. Там же. С. 365.}
• _{4. Каратеева Т. Указ. соч.}
• _{5. Любимова А.В. Указ. соч. С. 421-422.}
• _{6. Герштейн Э.Г. В Замоскворечье // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 522.}
• _{7. Иванов В.В. Беседы с Анной Ахматовой // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 490.}
• _{8. Гитович С. В Комарове // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 517.}
• _{9. Баталов А. Рядом с Ахматовой // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 556.}
• _{10. Каратеева Т. Указ. соч.}
• _{11. Там же.}
• _{12. Подробнее см.: Рубинчик О.Е. "Рядовая" "армии" Чарли Чаплина: о Любови Давыдовне Большинцовой. URL: https://csdfmuseum.ru/articles/417}