№ 227

Можно припомнить "норманнскую теорию" или известное изречение германского политика, что они "медленно запрягают, но быстро едут", или сослаться на тот же план "Барбаросса", в котором неоднократно подчеркиваются национальные недостатки красноармейцев. Да, и в эпоху перестройки и последующего триумфального периода первоначального накопления пресса активно обсуждала исторические особенности формирования "загадочной славянской души" и почему она так трудно вписывается в рынок реформ. Так что ничего принципиально нового наш оппонент не сообщает, а вот с логикой его нужно и должно поспорить.

На первый взгляд аналогии Кушнирова легко продолжить, припомнив столыпинские военно-полевые суды или рутинные наказания в царской армии. Однако любое сравнение имеет свои пределы, и если посмотреть на проблему шире, то несложно заметить, что Российская армия развивалась не в стерильно-изолированных условиях. Конечно, какие-то черты национального характера обнаруживаются в политике, культуре, образе жизни населения. Заметны они и в военном деле. Тем не менее Российской армии, будь то при царях или генсеках, были свойственны точно такие же недостатки и достоинства, которые, пусть и в разной степени, несложно отыскать в вооруженных силах других стран.

Жестокость? Палочная дисциплина? Забудем о традициях азиатских воинств, по сравнению с которыми отечественные сатрапы выглядят чуть ли не демократами. Напомним про муштру в австрийских и прусских полках, про систему наказаний у французов и испанцев. У читателей кровь застынет в жилах, если им рассказать о наказаниях, которым подвергались простые моряки британского королевского флота (провинившихся протаскивали на канате под днищем корабля). Апологеты жестокости с легкостью найдут оправдание в трудах Клаузевица.

Воевали числом, а не уменьем? За ценой не постоим? Задолго до появления Руси на карте Европы было известно, что не всякая виктория оправдывает цену - победы бывают и пирровы. Поэтому ключевой вопрос развития военной мысли - это научить военачальников добиваться цели с наименьшими затратами. По Кушнирову, Сталин с Жуковым не могли воевать иначе, они будто бы действовали в русле исторических традиций. Ну и грош им цена! Эволюция военных знаний и техники требует постоянного совершенствования методов нападения и защиты, чтобы сохранить как можно больше солдатских жизней. Мастерство полководца проявляется именно в его умении учитывать разные обстоятельства, а в случае надобности в способности подчинить их своей воле или же встать над ними.

Дабы не наступать на грабли прошлого и не воевать "как всегда", существует военная наука. Она обобщает опыт и дает рекомендации. Российский учебник 1849 года требует подниматься в атаку только после проведения достаточной артиллерийской подготовки. Почти сто лет спустя, во время штурма Берлина, Жуков приказывает своим войскам продолжать наступление без артподготовки. В его упрямстве можно усмотреть любые мотивы, но национально-исторические факторы здесь явно ни при чем.

Кушниров одобряет дилетантский запрет Сталина на любые отступления. Но отступление - это очень тонкий инструмент военной стратегии. Об этом подробно писал еще Жомини в XIX веке, выделяя отступления вынужденные и добровольные. Среди требований, предъявляемых к позиции, стратег подчеркивал ее способность обеспечить "удобное отступление". Как это можно делать, показывали и Суворов, и Барклай де Толли, и Кутузов. Если Сталин не умел и не хотел этого делать, то историческая традиция не виновата. К тому же сталинское "Ни шагу назад" не помешало вермахту дойти до Москвы. По мнению немецкого генерала Ф. Гальдера, в 1941 году русские терпели поражения именно из-за принципа "жесткой обороны".

Не соглашусь и с "Иного не дано". Иное дано всегда! Безальтернативных вариантов не бывает, поэтому воевать можно и должно было иначе. Сталин целеустремленно создавал режим, где он сам себе и Бог, и Царь. Ничто не мешало ему изучить первоначальный опыт войны. Более того, его лихорадочные метания накануне нацистской агрессии привели почти к полному параличу аппарата власти. За свои преступления и ошибки он заставил расплачиваться население. Так поступают многие самодуры и диктаторы. Право, негоже искать в этом некую специфически русскую традицию...

Теперь о заградотрядах. Наш оппонент не знает, как объяснить их появление. Между тем, ратуя за создание штрафных рот и заградительных частей, Жуков в одном из своих донесений ссылается на "положительный опыт германской армии". Однако не столь уж и важно, кто у кого что позаимствовал. Принципиально то, что подобные части - это иллюстрация неуверенности командования. Заградотряды и штрафбаты нужны были там, где не умели воевать по-другому, где не было ясной стратегии, где боялись оспорить глупый приказ или ослушаться начальства, где боялись нравственной ответственности за большие потери. Иными словами, речь опять идет о некомпетентности, а не о тонком историческом чутье. То же самое касается и приказа № 227. Сталин и его генералитет явно переоценивали фактор страха и реагировали неадекватно. Получив неприятные сведения с фронта, испугался новых поражений и ударил по армии истерическим приказом. Невиданный случай - верховное командование армии, воюющей за справедливое дело, фактически узаконило внесудебные расправы над офицерами и солдатами.

Некоторые представления Кушнирова навеяны именно сталинской пропагандой. "Приказ не осуждали", "правильно понят фронтом". А вот и нет. В архивах сохранились самые разные отклики на приказ № 227, вплоть до резкого неприятия. Существуют отчеты военных прокуроров с обстоятельной критикой волны насилия в июле-августе 1942 года. Допускаю, что мой оппонент не знает, но тот же Сталин был вынужден спешно принимать новые приказы, дабы обуздать ретивый нрав армейских самодуров.

По Кушнирову, "за дело и посечь - не грех!". А за какое такое дело? Современные документы подтверждают, что в Красной армии не сложилась какая-то особенно критическая ситуация: уровень дезертирства не вырос, никакого панического бегства не наблюдалось. Это зафиксировали и немецкие документы. Германское командование очень высоко оценивало стойкость (до приказа!) советских войск. Они полагали, что весенне-летняя кампания не увенчалась успехом. В жестоком приказе № 227 не было нужды. Виновники поражений под Харьковом и Ленинградом находились не в армии, они сидели в Кремле.

Даже в неуклюжем оправдании отдельных насильников Кушниров находит потакание отечественной традиции. Действительно, в ответ на жалобы югославского коммуниста М. Джиласа Сталин попытался вникнуть в психологию насильников и употребил словечко "пошалили". Однако после встречи он дал команду разобраться, а в отношении немецкого населения принял даже специальную директиву 11072 о "необходимости гуманного отношения" к бывшему противнику. И уж совершенно точно берусь утверждать, что Красная армия штурмовала Берлин и Будапешт не потому, что там были "вино и бабы".

И последнее. У моего оппонента история часто разводит понятия "правильно" и "морально". А по-моему, как раз наоборот. С большим трудом, через кровавые войны и революции человечество постоянно стремится к торжеству гуманизма и разума. Все "правильное" всегда человечно, а человечное всегда морально. Именно неразрывность этой цепочки позволяет с оптимизмом смотреть в будущее, а не искать оправдания пороков власти в исторической традиции.