Ратные силы

При этом уровень мобилизационной готовности этих государств не оставался неизменным. Самым высоким он был в Крымском ханстве. Традиционно в военных операциях "перекопского царя" принимало участие почти все местное мужское татарское население, обогащавшееся военной добычей и полоняниками - живым товаром. Зачастую крымские отряды усиливались татарскими и ногайскими отрядами. В таких случаях численность шедшей на войну армии могла достигать 150 тысяч человек¹.

Армия ВКЛ в численном отношении значительно уступала вооруженным силам не только Крыма, но и Москвы. В середине XVI века мобилизационные возможности Вильно не превышали 40 тысяч воинов (полевая армия). Однако в военное время давление русских войск на литовскую армию ослаблялось постоянной помощью со стороны Польского королевства, а в ряде случаев и со стороны других стран (Ливонского ордена, Крыма, Швеции).

Численность вооруженных сил Московского государства в XV-XVII веках является одной из самых сложных проблем отечественной истории, порядком запутанной исследователями.

Хромолитография из альбома "Костюмы народов мира". Лейпциг. 1850-е гг

А. В. Чернов, взяв за исходный показатель сведения о численности войска в походах, пришел к выводу, что в XV веке при серьезной военной опасности Московское государство могло собрать большую армию, состоявшую из 200 тысяч конных и пеших воинов.

Однако для XVI века Чернов уменьшил численность войска до 110 тысяч человек, полагая, что в 1620-х годах она составляла 92 555 человек, а к 1651 году численность московской армии достигла 133 200 человек.

Официальных сведений об общей численности русского войска в XVI веке в русских источниках не сохранилось. В летописях и разрядных книгах имеются лишь отрывочные упоминания о количестве служилых людей, выступавших в тот или иной поход.

Наоборот, иностранные источники пестрят указаниями на численность и состав вооруженных сил Московского государства, но их данные плохо соотносятся между собой и зачастую противоречат русским источникам.

Так, знаменитое сообщение Джильса Флетчера о наличии в России в конце XVI века всего 12 тысяч стрельцов опровергается участием только в одном походе 1578 года 2 тысяч стрельцов и казаков государева двора и 13 119 городовых стрельцов.

Большинство иноземцев склонны были считать, что на тот период Московское государство располагало армией в 200-300 тысяч человек и более. Цифра несколько завышена, но ненамного. Такое преувеличение численности русского войска объясняется главным образом тем, что побывавшие на Руси иностранцы пользовались сведениями частных лиц, а возможно, были специально введены в заблуждение официальными лицами, стремившимися устрашить европейцев.

Более осторожным был служащий английской Московской компании

Джером Горсей. Не упоминая о численности русской армии, сосредоточенной на западных границах, он писал, что это войско состояло из татар и "использовалось в борьбе против королей Польши и Швеции, войсками которых он был теперь окружен, в

войне за Ливонию (Liolande), которую он прежде разорил и завоевал столь жестоко; другая армия, состоявшая, как правило, из ста тысяч конницы его подданных, за исключением немногих поляков, шведов, голландцев (Duch) и шотландцев, сражалась с его большим врагом - крымскими татарами".

Проанализировав эти сообщения, С. М. Середонин пришел к выводу, что в составе московского войска находилось около 75 тысяч дворян, детей боярских и их слуг, не больше 10 тысяч татар, 20 тысяч стрельцов и казаков, 4 тысячи иностранцев - всего около 110 тысяч человек, не считая даточных и посошных людей. Некоторым подтверждением выводов Середонина могут служить официальные сведения о численности русского войска в походах. Так, в полоцком походе 1562-1563 годов участвовало около 60 тысяч человек (с холопами) и более 80 тысяч посошных людей.

В последнее время попытку опровергнуть устоявшееся представление о численности московской армии предпринял С. М. Каштанов. Использовав разрядные записи, содержащие сведения о составе войск, участвовавших в походах на Полоцк в 1562-1563, 1577 и 1579 годах, он сделал вывод о том, что они потребовали "мобилизации всех боеспособных сил", совершенно оголив другие границы: "30-40 тысяч воинов - это не половина или какая-то иная часть русской армии, а практически вся

или почти вся армия XVI века". При этом Каштанов не учитывает сообщения источников о ежегодном выдвижении на юг полков, о строительстве на "украйне" новых городов, прикрывали которые выступавшие в степь войска, о высылке ратей для поддержания порядка в неспокойной Казанской земле. Граница на юге была оголена только в 1580 году после успешных действий Стефана Батория под Полоцком и Великими Луками, когда на запад перебросили ратных людей, входивших в состав служилых корпораций Пронска, Орла и Переяславля-Рязанского, обычно привлекавшихся лишь к обороне своих уездов².

Неучтенными остались гарнизонные войска, традиционно многочисленные в Московском государстве. В действительности мобилизационные возможности Московского государства в XVI веке были велики и достигали 120 тысяч, а в случае больших походов (Казанский поход 1532 года) даже 150 тысяч воинов.

Заметно разнилась и организациявойска в Москве, Вильно и Бахчисарае. Известно, что в Крымском ханстве, как и в Золотой Орде, не было регулярного войска. В больших военных походах принимали участие практически все мужчины, способные носить оружие.

Татары не обучались специальным правилам ведения войны, тактике и стратегии военного искусства. Но уже с младенчества они готовили своих детей к тяготам походной жизни: их купали в рассоле, чтобы закалить от холода, жары и простуды. С семи лет татарчата спали под открытым небом, а в 12 лет они приступали к обучению ратному делу, и многие мальчики уже с этого возраста выступали в военные походы вместе с отцами. Ханских наследников мужского пола отправляли учиться военному искусству на Кавказ, и они возвращались в родительский дом уже взрослыми, возмужавшими воинами.

Так как регулярной армии в Крымском ханстве не было, то и вооружение было самым обычным: по утверждению современников, его составляли сабля и лук со стрелами, которые на расстоянии ста шагов всегда попадали в цель. Татары могли стрелять двумя и тремя стрелами одновременно.

Авторитетные очевидцы (Герберштейн, Флетчер, Боплан) отмечали высокую маневренность и мобильность татарского войска. Именно за крымскими, казанскими и ногайскими походами в русском языке того времени закрепилось название "война". Цель - захват "полона" - предопределила характер боевых операций ордынцев. Даже во время больших походов от главного войска, вступавшего на русскую землю, отделялись небольшие отряды - "загоны" ("разгоны"), которые прочесывали близлежащие места, угоняя в плен не успевших укрыться людей. Исключение составил поход на Москву хана Гази-Гирея в 1591 году, во время которого, как было подчеркнуто современниками, крымский "царь" шел прямо к русской столице, а "войны от себя нигде не роспустил". По-видимому, Гази-Гирей планировал сначала уничтожить стоявшее под Москвой русское войско, а лишь затем начать захват пленных.

Действия татар были хорошо отлажены и очень эффективны. По свидетельству Гийома Боплана, татарское войско, перейдя русскую границу, начинало "выбрасывать" в разных направлениях конные отряды по 500-600 человек, действовавшие на значительном удалении от главных сил. "Рассыпаясь" по окрестностям, они окружали селения, ловили местных жителей, уничтожая тех, кто пытался оказать хоть какое-то сопротивление. Жертв вражеского набега не могла спасти даже темнота: татары, "чтобы не ускользнули жители, раскладывают по ночам большие огни; потом грабят, жгут, режут сопротивляющихся, уводят не только мужчин, женщин с грудными младенцами, но и быков, коров, лошадей, овец, коз".

О хищничестве татар писал и Сигизмунд Герберштейн, который подчеркивал, что "они всегда зарятся на чужое имущество, угоняют у других скот, грабят и увозят людей, которых или продают туркам и другим, кому бы то ни было, или возвращают за выкуп, оставляя у себя только девушек". Степняки редко осаждали крепости и города, предпочитая уничтожать, сжигая дотла окрестные селения и деревни.

Флетчер отмечал, что татары, как правило, нападают на Русь два раза в году, иногда на Троицын день (май-июнь), "но чаще во время жатвы".

Разделившись на несколько отрядов, ордынцы стараются привлечь внимание русских воевод "к одному или двум местам на границе, [а] сами нападают на какое-либо другое место, оставленное без защиты".

Во времена Флетчера татары избегали вступать в открытые сражения с русскими войсками, предпочитая нападать исподтишка, стараясь завести преследующие их отряды под неожиданный удар из засады. "Главную добычу, которой татары домогаются во всех войнах своих, составляет большое число пленных, особенно мальчиков и девочек, коих они продают туркам и другим соседям. С этой целью они берут с собою большие корзины, похожие на хлебные, для того чтобы осторожно возить с собою взятых в плен детей; но если кто из них ослабеет или занеможет на дороге, то ударяют его оземь или об дерево и мертвого бросают". Флетчер подметил, что во время набега его рядовые участники не стерегли "пленников и другую добычу, дабы не отвлекаться от военных занятий", эту функцию в хорошо организованном татарском войске осуществляли особые отряды, принимавшие от загонщиков полоняников и награбленное.

В ВКЛ к XVI столетию уже существовала поветовая военная организация. Каждый литовский шляхтич нес службу по тому повету, где находились его владения. Возглавлял поветовое ополчение пан хоруговный, избиравшийся местным сеймом. Шляхтич должен был выставить на службу людей со всех владений, даже если они находились в разных поветах. У тех послужильцев, которые уклонялись от службы, по Литовскому Статуту 1588 года имение отбиралось "на государя и на Речь Посполитую".

В 1561 году Сигизмунд II Август вынужден был при сборе войска требовать, чтобы "князи, панове, бояре, шляхта во всех местах и именьях мают то брати на себе, абы тым можнен и способнен на службу Речи Посполитое выправовали ся и абы каждыи на воину ехал в одинаковои барве слуги маючи и кони рослые. А на каждом пахолку зброя, тарч, древо с прапорцом водле Статуту"³. Показательно, что перечень вооружения военных слуг не содержит огнестрельного оружия. Литовское посполитое рушение вынужден был созывать и Стефан Баторий, скептически отзывавшийся о боевых качествах шляхетского ополчения, собиравшегося, как правило, в незначительном количестве, но с большим промедлением. Мнение самого воинственного из польских королей разделял и Андрей Курбский: "Яко послышат варварское нахождение, так забьются в претвердые грады; и воистину смеху достойно: вооружившися в зброи, сядут за столом с кубками, да бают фабулы с пьяными бабами своими, а ни из врат градских изыти хотяще, аще и пред самым местом, або под градом, сеча от басурман на христиан была".

Однако в самые тяжелые для страны минуты шляхетское ополчение совершало замечательные подвиги, о которых и подумать не могли наемные войска. Так, презираемая Баторием литовская конница в период, когда король безуспешно осаждал Псков, едва не погубив под его стенами свою армию, совершила беспримерный рейд в глубь русской территории. Трехтысячный отряд Х. Радзивилла и Ф. Кмиты достиг окрестностей Зубцова и Старицы, устрашив находившегося в Старице Ивана Грозного. Именно тогда царь принял решение отказаться от завоеванных в Прибалтике городов и замков, чтобы любой ценой прекратить войну с Речью Посполитой. Впрочем, рейд Радзивилла и Кмиты очень напоминает русские вторжения на территорию Литвы во время русско-литовских войн первой половины XVI века, когда московская конница доходила до Орши, Полоцка, Витебска, Друцка и даже Вильно.

Во второй половине столетия литовские и польские войска приняли более правильную организацию, в ходе Ливонской войны приобрели боевой опыт, наладили взаимодействие между собой. Постоянно совершенствовалась осадная техника литовцев. Это вынуждало московских воевод усиливать оборону крепостей на западных рубежах, брать на вооружение новые средства осады вражеских и обороны своих городов.

Еще в 1535 году литовцы и поляки взорвали укрепления Стародуба пороховой миной, подведенной под ее стены с помощью подземной галереи⁴. После этого на "литовских украйнах" уже невозможно было ограничиться возведением небольших деревянных крепостей, подобно строившимся на юге.

На этих рубежах надежным щитом Руси стали каменные и деревянные рубленые города и хорошо укрепленные монашеские обители. Прорваться в обход таких крепостей противник, как правило, не пытался, стараясь овладеть расположенными на границе городами, разоряя их окрестности и продвигаясь во внутренние районы Московского государства. В противном случае армиям вторжения грозил неожиданный удар в спину со стороны гарнизонов незахваченных пограничных укреплений.

Главной русской крепостью на этом направлении был Смоленск. Надежным заслоном служили псковские и северские города. Еще более усилила оборону литовского рубежа постройка городов Себеж (1535) и Велиж (1536).

Хромолитография из альбома "Костюмы народов мира". Лейпциг. 1850-е гг

Однако укреплением границ русское военное руководство не ограничилось. XVI век стал временем важных перемен в организации вооруженных сил страны. В случае необходимости на защиту страны поднималось почти все боеспособное население, однако костяк армии составляли так называемые служилые люди, делившиеся на "служилых людей по отечеству" и "служилых людей по прибору". К первой категории относились служилые князья и татарские "царевичи", бояре, окольничие, жильцы, дворяне и дети боярские. В разряд "приборных служилых людей" входили стрельцы, полковые и городовые казаки, пушкари и другие военнослужащие "пушкарского чина".

На первых порах организация московского войска осуществлялась двумя способами. Во-первых, путем привлечения землевладельцев к несению военной службы со своих вотчин. Во-вторых, путем расширения великокняжеского "двора" за счет постоянных военных отрядов тех удельных князей, владения которых включались в состав Московского государства. Уже тогда остро встал вопрос материального обеспечения службы великокняжеских воинов. Для решения этой проблемы правительство Ивана III, получившее в ходе подчинения Новгородской вечевой республики и Тверского княжества большой фонд населенных земель, приступило к массовой раздаче части их служилым людям. Таким образом были заложены основы организации русского поместного войска.

В середине XVI века начался новый этап реформирования московской армии. Активизировав внешнюю политику и усилив военный нажим на Казанское ханство, правительство Избранной рады значительно усилило боевые возможности своих войск, приступив к формированию первых "приборных" частей. Первые шесть стрелецких приказов создаются в 1550 году, первое упоминание о "приборе" на московскую службу казаков относится к 1549 году⁵.

Однако ядром московской армии оставалось поместное войско. Все остальные служилые люди (пищальники, а позднее стрельцы, отряды иноземцев, полковые казаки, пушкари) и мобилизуемые в помощь им посошные и даточные люди в походах и сражениях распределялись по полкам дворянской рати, усиливая ее боевые возможности. Такое устройство вооруженных сил просуществовало до середины XVII века, когда русское войско пополнилось полками "нового строя" (солдатскими, рейтарскими и драгунскими), действовавшими в составе полевых армий достаточно автономно.

Общее руководство осуществлял Разрядный приказ, куда сходились все нити управления войсками. В самостоятельное ведомство со своим штатом сотрудников - разрядными дьяками и подьячими Разряд превратился в первой половине XVI века.

Этот приказ ведал всем кругом вопросов, относящихся к организации обороны страны, и руководил подготовкой военных операций. Он распределял служилых людей по отечеству - дворян и детей боярских на службу по военному, гражданскому и дворцовому ведомствам, вел списки всех дворян по городам с уездами, так называемые десятни. Разряд взаимодействовал с другими приказами, ведавшими военными делами: Пушкарским, Стрелецким, Поместным, Бронным, Иноземским, Оружейным, Конюшенным, Рейтарским, Ствольным, Казачьим, Панским, Сбора ратных людей. Во время военных действий полевыми войсками начальствовали большие и полковые воеводы, а также подчинявшиеся им головы - сотенные, стрелецкие и пушкарские, казачьи атаманы и есаулы. Для ведения документации в армию назначались дьяки "с разрядом", которые вместе со своими помощниками составляли штаб войска, получивший в середине XVI века название "разрядного шатра".

Д. Кардовский. Смотр новиков при Петре I. 1909 г. Фото: архив журнала "Родина"

Комплектование вооруженных сил осуществлялось в виде верстания и прибора служилых людей. В первом случае происходило пополнение поместного войска. В уездах проводился смотр служилых и неслужилых новиков, проверялось их вооружение, количество приведенных с собой боевых холопов, собиралась информация о происхождении и имущественном положении. После этого каждому дворянину или сыну боярскому назначалось определенное поместное и денежное жалованье. Во втором случае на военную службу набирались стрельцы, казаки и пушкари.

Вместо поместного оклада, полагавшегося служилым людям "по отечеству", приборные воины получали денежное или иное жалованье.

Заметно изменилось вооружение русского войска. Началась эпоха бурного развития ручного огнестрельного оружия и ствольной артиллерии. С конца XVI столетия даже дворянская конница стала вооружаться пищалями, карабинами и пистолетами. Применение новых образцов вооружения вынудило московское командование приступить к систематическому обучению ратных людей, особенно пушкарей, военнослужащих полков нового строя и стрельцов.

В XVI веке московское правительство проявило повышенные требования к уровню организации армии, ее вооружения и мобилизационной готовности. Первостепенное внимание уделялось в этот период формированию мобильных и дисциплинированных войск, созданию надежной пограничной и дозорно-разведывательной службы, укреплению фортификационных сооружений и постройке новых оборонительных линий. Это вело к усложнению структуры русского общества - появлению новых разрядов служилых людей, ускорению процесса закрепления крестьян за служилыми землевладельцами, но, как следствие, усиливало социальную напряженность в стране, приближая "многомятежное" Смутное время.

• _{1. ОР РГБ. Ф. 79. Собрание А. В. Горского. № 16. Л. 322.}
• _{2. ОР РГБ. Ф. 79. № 16. Л. 89–90 об.}
• _{3. Lietuvos Metrika. Kn. 7. (1553–1567). Vilnius. 1996. № 74. S. 86–87.}
• _{4. РГАДА. Ф. 389. Кн. 19. Л. 61 об.; ПСРЛ. Т. 8. С. 290.}
• _{5. РГАДА. Ф. 127. Кн. 4. Л. 86.}

Что почитать:

• Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII. М. 1954. С. 33, 131, 167.
• Флетчер Д. О государстве русском. М. 2002. С. 64; Середонин С. М. Известия иностранцев о вооруженных силах Московского государства в конце XVI в. СПб. 1891. С. 4–5.
• Горсей Д. Записки о России. XVI — начало XVII в. М. 1990. С. 90–94.
• Боплан Г. Описание Украйны. СПб. 1832. С. 50;
• Герберштейн С. Записки о Московии. М. 1988. С. 169.
• Новодворский В. В. Борьба за Ливонию между Москвою и Речью Посполитой (1570–1582). СПб. 1904. С. 63.