Среди выдающихся явлений русского рок-н-ролла есть те, которые вспоминаются реже, чем стоило бы. Таков СашБаш - Саша Башлачев. Первый раз я оказался на его концерте в 1987 году, после того как сам стал играть в "Аквариуме". Хорошо помню свой ужас...
С. Ладзари. Струнные инструменты. XVIII век.
Кровь на гитаре
СашБаш был на сцене питерского ДК "Связь", а музыканты "Аквариума" - за кулисами. Славка Егоров (наш звукорежиссер, мистификатор) сидел за операторским пультом и делал все, чтобы каждое башлачевское слово было услышано. Дюшка (флейтист) натягивал струны на гитару и настраивал ее, а Фан, Мишка Файнштейн (наш директор), сразу бежал с ней на сцену и возвращался с другой гитарой: залитой кровью и с оборванными струнами.
Там пел СашБаш. Он рвал себе пальцы, рвал гитару, рвал свою душу, куски ее швыряя в зал:
- Без трех минут - бал восковых фигур.
- Без четверти - смерть.
- С семи драных шкур - шерсти клок.
- Как хочется жить. Не меньше, чем петь.
- Свяжи мою нить в узелок...
В те давние времена мы много болтали с ним о Высоцком: рокер он в конечном итоге или нет?! Я сомневался, а для Башлачева не было такого вопроса: "Да! Именно так! А ты попробуй-ка сам-то, как Владимир Семенович, спой-ка".
- Что-то воздуху мне мало -
- ветер пью, туман глотаю...
- Чую с гибельным восторгом -
- пропадаю, пропадаю...
Это точно Владимир Семенович написал про СашБаша. Хотя они и не были знакомы в жизни, но в каком-то другом пространстве, где все великие поэты встречаются, безусловно, хорошо знали друг друга.
- И в санях меня галопом
- Повлекут по снегу утром -
а это про другого Александра, про Пушкина.
- Так что ж там ангелы поют
- такими злыми голосами.
А это привет Вене Ерофееву.
- Или это колокольчик,
- весь зашелся от рыданий.
Колокольчик - любимая башлачевская тема:
- Но если есть колокольчик под дугой,
- так, значит, все.
- Давай, заряжай - поехали!
Взгляд в бездну
Русская поэзия всегда любила заглядываться в бездну. И мы любим ее за это. Без меры страдания, без меры веселье, без меры любовь, без меры жертвенность, без меры подвиг. В противовес расчетливости души. Гитара и певец, часто не очень-то владеющий инструментом, не имеющий никакого вокального дара, со своими песнями вдруг переворачивал душу и бередил ее целому народу.
А популярными песни под гитару стали в конце XVIII века, во времена Екатерины Второй. Но та семиструнная гитара щекотала душу, аккомпанируя стишкам, и русским, а чаще французским, во множестве писавшимся по всей России. Уже закончилось время больших музыкальных экспериментов 1740-1770 годов, выше всего стал цениться комфорт души, а не ее труд.
В точности, как это было в начале 1990-х годов, когда на смену Башлачеву, Майку Науменко, "Аквариуму", "Кино", "Звукам Му" пришел "Ласковый Май" и всех победил.
Но и в XVIII веке были музыканты, чья гармония формы соединялась с внутренним взрывом, а мастерство служило выражению беспредельности души.
Одной из самых заметных фигур среди них был Иван Хандошкин.
Реквием для скрипки
Хандошкин получил лучшее музыкальное образование из возможных. Он жил и учился в Ораниенбауме при Малом дворе, где для талантливых детей прислуги великий князь Петр Феодорович основал Школу искусств. Здесь обучали театру и пению, инструментальному искусству, лучшие балетмейстеры учили балету. Помимо учителей формировала вкус сама атмосфера Ораниенбаума, этого русского Парнаса.
И конечно, огромное влияние на развитие и формирование Хандошкиина оказал первый скрипач придворного оркестра Луиджи Мадонис. Не только своей запредельной техникой, но и нетривиальностью мышления. Скрипичное искусство Доменико Далольо, а позже и Луиджи Скъятти пробудило в Хандошкине необычайную искренность исполнения, у них он подглядел разнообразие туше (прикосновение смычка к струне). Близкий контакт со сверстниками-музыкантами, такими же, как он, а еще с учениками-танцорами, для которых также ежедневный многочасовой труд - необходимая норма, подталкивали индивидуальное развитие. Собственные занятия танцами привили ритмическое чутье и пластическое мышление.
В начале 2000-х годов мне повезло попасть в Центральную Ульяновскую библиотеку, где я изучал нотный архив из усадьбы дворян Соловцовых. Там среди интереснейших нот неизвестного русского музыкального наследия XVIII века удалось обнаружить четыре сонаты Хандошкина для двух скрипок. Исторически это первые изданные ноты Хандошкина. Сонаты вышли в Амстердаме, их профинансировал промышленник Никита Акинфиевич Демидов, ему они и посвящены.
Вместе с сонатами тогда же в Амстердаме вышел еще один сборник, где всего две песни с вариациями для скрипки и бассо-континуо. Первая - "При долинушке", вторая - "То теряю, что люблю" - реквием памяти супруги Никиты Демидова, Александры Евтихиевны.
Демидов - богатейший человек, много путешествовавший по Европе, знавший лично многих художников, музыкантов; он мог заказать в память о жене реквием любой европейской знаменитости, но, видимо, не забыл еще, что происходил из простых тульских мужиков-оружейников; такому, чтобы оплакать жену, ни к чему реквием с хором и оркестром.
Достаточно одной скрипки. Но скрипки Хандошкина.
Боль Мастера
Среди шедевров Хандошкина есть три сонаты для скрипки соло. Каждая - бесценное сокровище мирового скрипичного репертуара. Но первая из них - особенная. Она предельно сложна технически. Во второй части много боли, силы, высокого духа и вихря вдохновения. Нередко я ее играл на фронте СВО, а затем и в госпиталях. В больших скорбях она дает силу выстоять.
Когда я говорю, что в ней много боли, имею в виду и физическую боль. Известно, что у Хандошкина были короткие толстые пальцы. В драматичной середине второй части Хандошкин ставит последовательность интервалов с такой растяжкой пальцев, что их невозможно взять без физической боли, даже имея немаленькую руку. Причем если самый трудный аккорд заменить на другой - вполне комфортный, восприятие слушателя не заметит подмены. Но сознательное решение Хандошкина - чувствовать в этом месте физическую боль.
Музыка доставляет пальцам скрипача нестерпимую боль, чтобы его пальцы говорили правду.
Когда я начал учить эту сонату Хандошкина, прошел уже большой кусок жизни с того памятного концерта Саши Башлачева в питерском ДК "Связи". Вконец заковырявшись в хандошкинских растяжках и крепко задумавшись, как же это возможно сыграть, я вдруг вспомнил башлачевскую гитару, залитую кровью, и рваные струны. Вспомнил без того ужаса, с каким смотрел тогда на него, начиная понимать что-то новое во всей этой сцене.
Это был тихий добрый совет друга: "А здесь, брат, просто не жалей себя, иди на разрыв".
По Высоцкому.
Подпишитесь на нас в Dzen
Новости о прошлом и репортажи о настоящем