Пантократ

Посмотрел я фильм и понял, что хочу лично познакомиться с героем. И тоже купил. Правда, не самолет, а билет на него. До Горно-Алтайска лететь четыре часа, оттуда до Усть-Коксы на рейсовом автобусе добираться еще десять, на джипе, если не попадешь в пробку на Чуйском тракте, можно доехать за шесть.

Не конец географии, конечно, но угол вполне себе медвежий...

О правиле трех "М"

- Как-то вы сказали: "Я научился делать кое-что лучше всех в мире". Позвольте уточнить: что именно, Валерий Владимирович?

- Говорят, был очень хорошим учителем физики. Когда ушел в бизнес и занялся экспортом пантов, успешно продавал этот товар на внешнем рынке, подняв цену со ста долларов за кило до 1000-1200. Сейчас решаю следующую задачу: продвигаю продукцию, помогающую людям сохранять и укреплять здоровье.

- А еще вам удалось доказать, что не только у "Газпрома" мечты сбываются.

- Да, тоже правда. Со школьной скамьи хотел стать летчиком, в старших классах бился за отличный аттестат, хотя до золотой медали не дотянул, успев раньше нахватать разных оценок. Активно занялся спортом, бегал кроссы, набирал физическую форму. В 1968-м окончил десятилетку в селе Кытманово Алтайского края и поехал в Барнаульское высшее военное авиационное училище имени маршала Вершинина, где готовили штурманов. Конкурс среди абитуриентов - семнадцать человек на место, но я успешно сдал вступительные экзамены и поступил на первый курс.

А потом при углубленном медосмотре меня... забраковали по зрению. Сказать, что расстроился - ничего не сказать. Трагедия!

- Почему, кстати, вы выбрали авиацию?

- Константин Григорьевич, дедушка по маминой линии - боевой летчик Великой Отечественной, ушел в отставку в звании подполковника. Это одна из причин.

Есть и другая. В наш совхоз, где отец работал директором, каждое лето прилетали самолеты Ан-2. Сельхозавиация. Уж не знаю, как договаривался отец, но пилоты брали меня с собой. По несколько часов низко-низко кружили над полями... Вот тогда я влюбился в небо.

Помню и 12 апреля 1961-го. Директор школы Зоя Филипповна Золотарева открывала двери классов и радостно сообщала: "Человек в космосе! Наш, советский!" Мы повскакивали с парт, выбежали на улицу, кидали вверх шапки, пытаясь разглядеть, где же он, этот космонавт...

Словом, когда меня не взяли в авиаучилище, жутко переживал.

Но мечту не забыл. Через 28 лет отучился в летной школе, попрактиковался с инструктором, получил удостоверение пилота, купил бэушный Як-18Т и в 2001 году сам сел за штурвал.

Освоил маршруты из Горно-Алтайска в Новосибирск и Барнаул. Когда открыли аэропорт в Усть-Коксе, первым самолетом, совершившим там посадку, был мой. С бортовым номером 02-275.

Мораль простая: ни за что нельзя сдаваться, всегда надо идти до конца.

- Но не все ведь марафонцы по жизни и готовы выдерживать длинную дистанцию.

- Главное - не отказываться от выбранной цели, а второе дыхание обязательно откроется.

Врать не буду: после того, как понял, что военным летчиком мне не стать, испытал опустошение. Не знал, куда идти, что делать. Какая разница, где учиться, кем потом работать?

Отец сказал: поезжай в Горно-Алтайск, там твой дядька - декан физмата в пединституте, он поможет - поступишь. Ну, я и поехал. Перед экзаменом по русскому языку по глупости сломал руку, пришел в аудиторию в гипсе, кое-как нацарапал сочинение, наделав в тексте кучу ошибок, вернее, описок, напропускал букв и запятых. Спасибо, двойку не поставили, разрешили повторно написать.

Зато физику и две математики - письменную и устную - сдал на "отлично", и меня приняли кандидатом в студенты, поскольку официальный набор уже завершился. Я решил доказать дяде и всем остальным, что не зря меня взяли, и с первой же сессии начал учиться на одни пятерки. Мозги кипели!

Казалось бы, зачем обычному человеку, не математику, нужен матанализ в повседневной жизни? А он развивает способность правильно, логично мыслить. Мне и в бизнесе это пригодилось, когда искал место, где продавать панты. Проехал четырнадцать стран мира - от Филиппин и Гонконга до Германии и Испании, пока не нашел нужную локацию.

Так, кстати, и с Усть-Коксой. В начале шестидесятых годов прошлого века мой отец именно здесь отработал семь лет директором совхоза. Я учился в третьем классе, когда его перевели в другой район, и мы уехали отсюда. Казалось, навсегда, но я чувствовал, что однажды обязательно вернусь.

Говорят, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Я вывел другую формулу: надо не на готовенькое приходить, а делать краше то место, в котором живешь. И будет тебе счастье.

Как-то меня позвали выступить перед выпускниками школ нашего района. Рассказывал о своей жизни, параллельно агитируя ребят поступать в пединституты, получать профессию учителя.

Вот тогда-то экспромтом и сформулировал правило трех "М", о котором давно размышлял.

Мечта - мозги - место. Если есть эти составляющие, всё должно получиться.

Сорвал аплодисменты у ребятишек...

О вызове на ковер

- Сколько времени вы проработали учителем в средней школе?

- Физику преподавал два года. Валерий Иванович Чептынов, будущий первый губернатор Республики Алтай, которому сейчас стоит памятник в центральном парке Горно-Алтайска рядом с Лениным, хотел меня в комсомол засунуть. Удивительная натура! Росточек - метр шестьдесят, но силой обладал недюжинной, энергия била через край. Он в ту пору был секретарем обкома ВЛКСМ, я же во время учебы в пединституте возглавлял комсомольскую организацию физмата, избирался делегатом на съезды. Вот и познакомились.

В общем, Чептынов уговаривал хотя бы три месяца поработать в Усть-Канском райкоме комсомола (это соседний с нами аймак), обещал быстрое продвижение по карьерной лестнице, но я уже решил идти в школу.

Даже точную дату помню: 18 августа 1973 года. Именно в этот день зашел в кабинет заведующего Усть-Коксинского района Александра Девятилова и спросил: "Саш, тебе учителя нужны?"

- Почему так фамильярно, на "ты"?

- Он окончил мой же институт, но на четыре года раньше. Было бы странно обращаться к однокашнику по отчеству. Саша руками всплеснул: "С физиками и математиками - завал! Сорок четыре часа нагрузки гуляют, уроки проводить некому!"

Так я вернулся в Усть-Коксу. Здесь многие помнили моего отца. Он был энергичнейшим человеком, заводилой, обладал мощной харизмой. Я не раз наблюдал: стоит толпа, подходит отец и уже через пять минут оказывается в центре внимания. Он притягивал людей - красивый, высокий, яркий. К сожалению, не берег себя, горел на работе и очень рано, в 47 лет, умер от нефрита почек.

Отец всегда остался для меня авторитетом, образцом правильно выстроенных отношений с людьми. Он редко ругался, даже голос не повышал, но его слушали, когда говорил. Мама работала в совхозе бухгалтером. Ее не могли назначить главбухом, поскольку в советское время семейственность не приветствовалась. Это сейчас все разрешено, а тогда мама так и осталась замом, хотя фактически тащила на себе всю работу.

- В роли учителя вам было комфортно?

- Замечательно! Хотя много пахал. Представляете, что такое сорок четыре урока в неделю при норме восемнадцать? Нагрузка в два с половиной раза выше обычной. Приходил я в полвосьмого утра, заканчивал в одиннадцать вечера. Еще и в волейбол успевал поиграть перед сном. Если не оставалось сил, чтобы уйти домой, ночевал в лаборатории. Там стоял диван, в тумбочке лежал комплект постельного белья. Проснулся, умылся, переоделся и - на уроки. Вел четыре параллели по пять раз в неделю - девятые и десятые классы.

В молодости усталости не замечаешь. Силы быстро восстанавливались. Несколько часов поспал и - опять огурец. Мне нравилось общаться с ребятами, учить их тому, что сам знал и любил. Держать аудиторию я умел, никто не отвлекался, не зевал и не смотрел в окно. Это сложно, ведь в классах было по тридцать человек. Тем не менее, удавалось заинтересовать учеников.

За это платили приличные деньги. По меркам Усть-Коксы, я был богатым человеком. Можно сказать, первый парень на деревне, самый завидный жених. Меня даже вызывали на разговор к первому секретарю райкома партии Александру Демидову, когда выяснилось, что зарабатываю больше, чем он.

Зоя Филипповна, секретарь школьной парторганизации, сообщила: "Валер, тебя требуют на ковер". Меня даже затрясло от волнения. Прекрасно понимал: ради хорошего вряд ли позовут...

Пришел к назначенному часу. Ждал в приемной, нервничал. Наконец, впустили.

Демидов сидел за длинным столом, не предложил мне стул, я так и стоял у двери кабинета. Наконец, Александр Никитич оторвался от важных государственных бумаг, поднял глаза: "Хочу посмотреть на молодого коммуниста, который платит партвзносов больше, чем секретарь райкома". Отвечаю: "Так я же и работаю много, по сути, живу в школе. У меня выходных нет, а вы по воскресеньям, извините, отдыхаете". Демидов секунду помолчал и произнес: "Ладно, можете идти".

О школе выживания

- Оргвыводов не последовало?

- Напротив! С того момента мы стали друзьями. Александр Никитич шестнадцать лет отработал в райкоме, когда вышел на пенсию, любил гулять по лесу. Завидит меня, бежит навстречу, мол, давай сядем, поговорим. А у меня свободного времени - ни минутки, я всегда вкалывал с утра до ночи...

И Усть-Коксинской школе честно отдал два года жизни. Потом личные обстоятельства вынудили уехать к родителям в Мариинск Кемеровской области. Уже оттуда в ноябре 1975-го я ушел в армию.

Считал, что должен отслужить, как и все нормальные мужики, проверить себя. Хотя специфика имелась. Мне ведь исполнилось двадцать четыре года, а моим однополчанам было не больше двадцати. Разница в возрасте заметная.

Попал я на Дальний Восток, под поселок Шкотово. Это Приморский край, берег Уссурийского залива.

- С дедовщиной сталкивались?

- Классика жанра. Советская армия как школа воспитания и выживания...

Могли разбудить в три ночи и приказать убрать в помещении.

Или, допустим, стою дневальным. Подходит подвыпивший сержант, оттягивает ремень. А я на посту, не вправе ответить. Тот продолжает провоцировать: "Что развалился? Встань по уставу". Берёт сапог и со всей дури пуляет в стенку рядом с моей головой. Терпеть подобное? Нет, конечно. Я был физически развит, здоров, как конь. Поддеваю сапог за голенище и запускаю обратно. Да так, что он прилетает точно в сержантскую башку.

И прапорщик в учебке пытался права качать. Ему тоже доступными методами объяснил: со мной лучше не связываться. Целее будете.

Словом, быстро доказал собственную состоятельность. Пары недель хватило, чтобы народ понял, кто в казарме number one. Хотя меня вызывали в каптерку для выяснения отношений. Мол, так и так, мы тут пашем, по два года служим, тебя только призвали, а ты не демонстрируешь уважения "дедам"...

Отвечал: сначала отучитесь в институте пять лет, повкалывайте с мое. Во время учебы я сам на все зарабатывал, отец рубля не дал. Не из-за того, что был скупым, нет. Перед моим отъездом в Горно-Алтайск он сказал: знаешь, Валер, чужие деньги человека портят. Учись на пятерки, получай повышенную стипендию, на жизнь хватит. А не будет доставать, иди и подрабатывай по вечерам. Уголь разгружай, крыши от снега чисть.

Я так и делал. После второго курса полетел на Курилы, отработал на путине. Вернулся домой с четырьмя тысячами рублей в кармане. Новый "Москвич" тогда стоил столько же. Съездил в Прибалтику, взял мотоцикл "Ява", гонял на нем, накупил модной одежды и потом до конца учебного года жил на повышенную стипендию. Общежитие стоило два рубля в месяц. Повторяю: два!

На следующее лето опять поехал со стройотрядом на Шикотан, снова заработал на курс вперед.

О собачьей работе

- После демобилизации вернулись на Алтай?

- Нет, в Кузбасс к родителям, откуда и призывался на службу. Это декабрь 1976-го, середина учебного года. Пришел в Мариинске в гороно. Говорят: в школах свободных ставок нет, есть место учителя физики в женской колонии усиленного режима.

Ну, я и согласился, полгода там отработал.

- Однако!

- Тоже полезный жизненный опыт.

Не сразу разобрался, с какой публикой имею дело. Вроде бы перед тобой сидят милые девчата, розовые щеки. Думаешь: господи, эти очаровательные создания как попали сюда, за что? Потом читаю в личном деле: два убийства. Понимаете? Они видели меня, словно насквозь, было в них одновременно что-то и завораживающее, и отталкивающее.

Через какое-то время я стал иначе смотреть на общение с людьми.

- Поэтому и ушли из колонии?

- Появилась вакансия в Мариинском педучилище, где готовили учителей начальных классов. Контингент - тоже девчонки, но другие, без затаенной угрозы в глазах.

В принципе, физика будущим учителям младших классов не особо нужна, но я старался, выкладывался по-настоящему. Вскоре на мои уроки стала ходить директор училища Тамара Васильевна, строгая такая женщина, ее муж-генерал служил в одной из колоний, которых много в Мариинске.

Раз пришла директриса, второй, третий... Гадаю: к чему бы это? Может, замечания есть, надо поправить что-то? Тамара Васильевна говорит: Валера, успокойся. Девчонки с удовольствием на твои занятия ходят, вот и хочу выяснить, что их больше интересует: физика или физик?

Это нормально, когда ученики влюбляются в учителя. Один из способов увлечь предметом, который преподаешь. Иногда устраивал на уроках яркие шоу с демонстрацией опытов. Грех этим не воспользоваться, если тема, допустим, связана с дифракцией света. Разлагал цветные радуги, разбирал на лучи...

Словом, поработал в Мариинске, а летом 1979-го все-таки решил вернуться в Усть-Коксу. Тянуло. К тому же это родные места моей бывшей ученицы Маши, на которой я женился к тому времени. Она немного пожила со мной в Кузбассе и запросилась обратно на Алтай.

Приехали сюда с Марией Ивановной и нашей маленькой дочкой Катей, смотрю: меня помнят, уважают. Ну и пошел работать в уже знакомую школу. Сначала жили у родителей жены, потом освободилась квартира, которую занимал заведующий районо.

Пришел к первым лицам Усть-Коксы, говорю: дайте жилплощадь молодой семье. Одна девочка родилась, вторую ждем. Отвечают: выпишем ордер, если пойдешь на должность прежнего заведующего, уволенного за пьянку. Сначала я решил, что шутят. Оказалось, нет.

Так в мае 1980-го меня назначили рулить образованием в районе, хотя никогда не собирался становиться администратором. Проработал в этом статусе лет пять. Подо мной было триста с лишним учителей. Много по меркам республики. Открывал новые школы, привлекал кадры, заманивал молодых специалистов...

Потом пришлось идти в зампреды Усть-Коксинского райисполкома. Вот где собачья должность, иначе не скажешь! Из Горно-Алтайска постоянно приезжали комиссии и инспекции, проверяющие везде совали нос, всех надо было встречать, угощать, ублажать, провожать...

Окончательно понял: я не чиновник и не готов посвятить жизнь этим пьянкам. Так ведь и спиться можно! Весной 1986-го написал заявление с просьбой уволить по собственному желанию. Глава райисполкома Степан Ковалев, мой непосредственный начальник, отказался отпускать, пригрозил, что добьется исключения из КПСС. Я сказал: ну, и выгоняйте. Действительно, отобрали партбилет.

О счастливом безделье

- Выписав взамен волчий?

- Можно и так сказать...

Устроился электромонтёром на телевышку, проработал там полтора года, до конца лета 1987-го.

Вспоминаю тот период как время счастливого безделья. Двое суток дежуришь - четыре дня отдыхаешь. Заготавливал дрова для учителей, бывших коллег, белковал, добывал зверя.

Тогда и купил первый автомобиль. Сдал беличьих шкурок на полторы тысячи рублей и на такую же сумму нарубил дров. Мать подарила бензопилу "Дружба", вот с ней и управлялся. Взял в аренду лесосеку и - вперед. За два дня мог наколоть на три машины по пять кубов дров в каждой. Сам пилил, грузил, развозил. В одиночку все делал.

Мне нравилось! Денег много зарабатывал, раза в три больше, чем в школе.

- А охотником вы были хорошим?

- Очень удачным. Стрелял я хорошо, поскольку раньше занимался биатлоном, привык бегать на лыжах и сходу попадать в мишень. Думал, что без труда найду трофеи. Но в первый день, когда поехали с тестем в тайгу, я проходил до обеда и ни одной белки не увидел. Спрашиваю у тестя: "Иван Никитич, твои успехи?" Он отвечает: да вот семь штук подстрелил.

Я изумился: как ты это делаешь?! Он пояснил: видишь релку?

- Это что?

- Так на местном сленге называют отдельно стоящие кедрушки. Тесть говорит: туда белка забежала, заметил по свежему следу. Недавно прошла, часа два назад. Иди, встань под деревом и не шевелись, башкой не крути, только глазами по сторонам води. Белка не вытерпит и чирикнет, она - существо любознательное, обязательно голову высунет. Как приметишь, аккуратно поворачивайся и бей.

В тот раз я подстрелил штук девять. Думаю: ну, дед, обогнал тебя. Прихожу, а у него вдвое больше - восемнадцать белок. Но на пятый день я взял 36 зверьков, а Иван Никитич - 27. Все-таки я перемещался быстрее. За неделю по семь-восемь килограммов веса терял. Физические нагрузки огромные, но я получал большое удовольствие, возвращался отдохнувшим.

А на красоты на какие насмотрелся? Словами не описать. Таких рассветов, как в Уймонской долине, нигде больше не встречал, хотя во многих удивительных местах побывал. Не зря Николай Рерих в 1926 году тут надолго задержался, жил в селе Верх-Уймон, картины свои рисовал. Особенно восход солнца и горы ему удавались. Космические цвета, потрясающие.

Кстати, настоятельно рекомендую съездить в Верх-Уймон, хотя бы денек там провести. Уникальное село, наверное, единственное в России, где есть два краеведческих музея - Николая Константиновича Рериха и старообрядцев, в начале девятнадцатого века основавших Верх-Уймон. Музеи организовала Раиса Павловна Кочуганова, в прошлом - учитель истории. Она заслуживает отдельного рассказа.

- Это в следующий раз. Пока давайте про вас, Валерий Владимирович. Почему вы отказались от такой счастливой жизни с рассветами и закатами, опять вернулись в школу?

- Горбачевская демократия в стране началась. Сижу как-то на телевышке, дежурю, приходит Зоя Филипповна, секретарь парторганизации, говорит: "В школе выборы предстоят, выдвигают кандидатов на место директора, несколько человек уже есть, может, и ты попробуешь, Валера?" Я сперва отказался, а потом подумал: надо людям помочь, не только о собственной шкуре заботиться.

Пошел на выборы и выиграл их с подавляющим большинством, стал директором.

О золотом веке

- Это какой год?

- Конец восьмидесятых. А 23 апреля 1991-го написал заявление об увольнении и ушел.

Началась другая жизнь. И я стал иным. Всё поменялось. Страна, люди, отношения...

Раньше мы жили по моральному кодексу строителей коммунизма, как бы пафосно ни звучало. Человек человеку был друг, товарищ и брат. Не скажу, будто это лучшее время, но оно гораздо справедливее, добрее и честнее нынешнего.

Денег в школе платили мало, даже скромную зарплату задерживали, учителя бастовали, не выходили на работу, ученики бесцельно слонялись по улицам. Я был бессилен изменить ситуацию. Гиперинфляция съела трудовые сбережения, а у меня росли три девчонки. Понимал: при таком раскладе не выучу их, не смогу дать высшее образование, что считал обязательным. Уже говорил вам: наличие развитых мозгов - часть формулы успеха.

Словом, решил уйти из творческой интеллигенции, попробовать силы в бизнесе, начал прощупывать ситуацию с производством и продажей на внешнем рынке пантовой продукции. С группой единомышленников зарегистрировал "Ревитал" и еще пару компаний, где стал и соучредителем, и директором.

- То, ради чего оставили школу, осуществили в итоге?

- Помог ли дочкам стать дипломированными специалистами? Конечно.

У меня теперь четыре принцессы. Младшая Валерия пока учится, а трое старших - Катерина, Ирина, Людмила - получили хорошее образование, окончили Алтайский государственный университет. Разные факультеты АГУ - юридический, международные отношения.

- В бизнесе у вас сразу дела пошли в гору?

- Нет, конечно. Надо же было сначала разобраться, куда продавать панты. Прежняя советская система, отлаженная и четкая, развалилась. Пришлось все изучать, искать свою дорогу. Для этого и создали "Ревитал", приобрели в собственность здание, в котором мы с вами сейчас сидим. Купили на аукционе за 630 тысяч рублей, дав на тридцатку больше, чем другие. Раньше тут гостиница была. Меня и в "Ревитал" затащили-то, поскольку я имел публичный вес по масштабам Усть-Коксы, ходил по району в красной рубахе. Но не представлял, как вести, строить бизнес.

Попытались объединить все мараловодческие хозяйства через коммерческую структуру под названием внешнеэкономическая ассоциация "Беловодье". Гендиректором сначала числился первый секретарь райкома партии, потом меня мужики выбрали и говорят: твоя задача - найти, куда продавать эти панты.

Их традиционно производили в Республике Алтай, соседнем Алтайском крае и Восточном Казахстане. Больше всего давала Усть-Кокса с окрестностями - около шестнадцати тонн пантов из примерно двадцати пяти тонн общереспубликанского "урожая".

Я мотался по миру и налаживал контакты с потенциальными покупателями. Полетел сначала в Сингапур, потом в Гонконг. Нашел надежных партнеров, и дело постепенно пошло на лад.

Не буду грузить подробностями, скажу лишь, что за два года нам удалось резко поднять рентабельность. На каждый вложенный рубль мараловодческие хозяйства стали получали 10-11 рублей прибыли. На внешнем рынке цена на панты взлетела со ста двадцати долларов за килограмм до тысячи с лишним.

Хозяйства отчисляли в "Беловодье" три процента от экспорта, и на эти деньги мы реализовывали социальные проекты - установили АТС в Усть-Коксе, ремонтировали дороги, строили дома для учителей и врачей, отправляли группы земляков в Европу, чтобы те посмотрели, как там люди живут. Через ассоциацию я закупал за кордоном партии "Лендкрузеров" и "Мерседесов", пригонял в район и менял на панты в качестве взаиморасчетов. Директора пересели на крутые тачки, начали щеки надувать, повесили на шеи золотые цепи в палец толщиной, переоделись в красные, зеленые и сиреневые костюмы...

Так продолжалось лет пять - с 1992-го по 1997-й. Золотой век мараловодства!

О черном списке

- Головокружения от успехов не случилось?

- В 1998-м я взял в банке четыре миллиона долларов кредита на строительство маральника. Миллиона двести хватило, чтобы начать и закончить основные работы. А остальные деньги мы тупо потеряли. Мой зам решил провернуть сделку, заработать дополнительную копейку на перепродаже новых "КАМАЗов". В итоге угодил в аферу, а я оказался должником.

- Как выпутывались из ситуации?

- Сложно было. Что-то достал из своего кармана и отдал.

Потом дефолт добавился. Так сказать, для полноты картины... В двадцати трех хозяйствах я собрал десять тонн пантов, внес предоплату два с половиной миллионов долларов и повез все Гонконг, рассчитывая быстро и выгодно продать. Тут-то меня и застал финансовый кризис в Юго-Восточной Азии... Покупатели дружно исчезли. Стало тихо и мирно. Как на кладбище.

Остался клиент, собиравшийся взять партию в десять тонн по 580 долларов за килограмм, хотя сперва я планировал отдать всё хотя бы за восемьсот. Но рынок стремительно рушился, надо было соглашаться, предварительно получив добро от всех директоров. Пока с каждым из двадцати трех хозяйств утрясал цену, она упала до двухсот долларов...

Тяжелый момент. Почти два года я ходил под уголовной статьей о невозврате валютной выручки в особо крупных размерах, попал в черный список Сбербанка лет, наверное, на десять. В итоге все закончилось благополучно, обвинения с меня сняли, но портрет на доску почёта в Горно-Алтайске так и не повесили, хотя мою кандидатуру несколько раз выдвигали.

- Почему от продажи пантов, по сути, сырья за рубеж вы пришли к производству препаратов для внутреннего рынка?

- Пантокрин и в советское время можно было купить в аптеке, правда, только по большому блату. Врачи выписывали это средство для повышения выносливости и восстановления сил в послеоперационный период как лекарство от усталости. Фактически это была спиртовая вытяжка из пантов марала. Производился и сухой пантогематоген. В девяностые годы старые ГОСТы ушли в небытие. Мы не стали ничего выдумывать или заново изобретать, восстановив то, что было. Никуда не торопились, коней не гнали, свой пантовитал лет десять разрабатывали, тестировали, внедряли. Официально зарегистрировали только году в 2004-м.

Хочется масштабировать проект, поставить на промышленные рельсы, но нужна поддержка государства, в одиночку бизнесу эту задачу не решить. В Южной Корее, например, вокруг пантов существует настоящий культ, если хотите, религия. И нашим соотечественникам эта продукция могла бы приносить значительно больше пользы, возможности есть, необходима державная воля.

Мы даже Владимиру Путину думали отправить письмо, о помощи просить. Речь ведь о здоровье нации. Препараты из пантов прекрасно укрепляют иммунную систему человека.

- Если назову вас оленеводом, обидитесь?

- Нет, конечно. Но это не совсем точное определение. Я, скорее, управленец, организатор процесса.

- Нашел верное слово: пантократ.

- Главное, чтобы не партократ и не рогоносец.

И важно не путать понты с пантами. Первое мне абсолютно не присуще, а вот в технологии получения качественных пантов уже кое-что понимаю. При этом не даю рекомендаций профессионалам, не давлю авторитетом. Долгое время моей задачей был экспорт и финансовая поддержка мараловодческих хозяйств. С удовольствием переключился бы на внутренний рынок, если бы продукт стал востребован. На самом деле, это более сложный бизнес, чем кажется. Когда начал строить свой маральник, первую мизерную прибыль получил лишь через двенадцать лет. Отрасль сложная. Если сейчас ее пустят под нож, возродить, боюсь, уже не выйдет.

Конкуренция высокая. Новозеландцы активно занялись продажей пантов, вышли на внешний рынок. Пару лет назад вывалили 1250 тонн против наших сорока пяти. Себестоимость производства у них гораздо ниже, ведь у нас намного дороже процесс содержания животных. Да, качество алтайских пантов - все признают - выше, но соперничать с новозеландцами трудно, не выдерживаем. Хотя не сдаемся, боремся.

Опыт у меня есть. Шишек в свое время набил немало, и переход из учителей в бизнесмены дался, как вы уже поняли, непросто. Был момент, часть земляков возненавидела меня. Не любят у нас успешных, тем более преуспевающих. Самолет, понимаешь, он купил, по Гонконгам и Сеулам гоняет... Помню, даже лучшие друзья перестали здороваться.

О земле под крылом

- Вы, кстати, так и не рассказали, как обзавелись собственной крылатой машиной.

- У меня работал водителем Валерий Борисович Пигарев. Часто ездили с ним в командировки, мотались по всей России. И постоянно говорили про самолёты. Мечта-то осталась. Я купил себе снегоболотоводоход с воздушным приводом и 50-сильным австрийским двигателем. Такая двухместная лодка с мягким днищем. По любой пересеченной местности на ней передвигаться можно.

Покатались мы на этой штуке, но хотелось большего. Пигарев говорит: давай поставим мотор вездехода на какой-нибудь летательный аппарат. Нашли в Барнауле специалистов, те сделали для нас мотодельтаплан. Мы получили пилотские удостоверения, начали летать.

А Валерка не успокаивается, подначивает, мол, в Новосибирске можно купить бэушный Як-18Т и там же в СибНИА, институте авиации имени Чаплыгина, его отреставрировать. Спрашиваю: сколько он стоит? Пигарев отвечает: двенадцать тысяч долларов. Тогда за "Лендкрузер" восемьдесят тысяч баксов просили.

Поехали, чтобы посмотреть своими глазами. Ну стоит какая-то игрушка. Отдали ее в ремонт и через три месяца получили обратно та-а-акую конфетку!

В тот момент я находился под уголовными делами, сидел без работы, вот и мотался в Новосибирск, чтобы налетать нужное количество часов с инструктором и получить разрешение на самостоятельный полет.

Не передать словами, настолько обрадовался, когда взлетел один. От восторга все, чему учили, забыл!

Так мы с Валерой начали обкатывать маршруты из Новосибирска в Барнаул, Бийск, Горно-Алтайск. Через какое-то время было решено открыть аэропорт в Усть-Коксе. В советское время он успешно функционировал, Як-40 выполняли по два рейса в день, а потом лавочку прикрыли. И вот опять разрешили полеты.

Года три или четыре мы в кайф курсировали между городами. Я садился за штурвал и отправлялся на встречу или совещание в Барнаул, Горно-Алтайск. Другие на работу на машине ехали, а я на самолете летал. Час с небольшим в воздухе - и на месте. Сказка!

- Дорого стоило удовольствие?

- Цена бензина. Я заправлял 92-м. Обычным автомобильным. На перелет до Горно-Алтайска уходило шестьдесят литров. Двигатель мощный - 320 лошадиных сил...

- Высота полета?

- Обычно шел на тысяче метров. Над Семинским перевалом поднимался почти до трех. Там невольно начинаешь позевывать - кислорода маловато. Ну и прохладно даже в теплую погоду. Хотя в кабинете есть подогрев.

Мы и зимой летали, но меньше. Природа выглядит более однообразно, все снегом засыпано, да и полосы чистить надо. А вот осенью или летом красота неописуемая. Я как-то жену с собой взял, Марию Ивановну. В тот раз парашютисты готовились к затяжным прыжкам с четырех километров, попросили меня подняться, определить нижнюю кромку облаков. Мы взлетели на три тысячи метров, я передал по рации информацию, а потом сбавил обороты, и начался свободный полет. Зеленая трава, голубые озера, тайга... Отруливаю одно облачко, второе, Мария Ивановна сидит сзади в кресле и вздыхает. Приземлились, она говорит: теперь понимаю, почему так любишь летать. Это же чудо! Мир с воздуха смотрится совсем по-другому, впечатления гораздо ярче. Особенно, если забираешься не на десять тысяч метров, как авиалайнеры, а паришь над землей, словно птица.

А закаты какие!

- Стрёмные ситуации случались?

- Бывало, попадали в сильную грозу. Как-то вылетели в прекрасную, идеальную погоду, а на подходе к Барнаулу - две черные тучи, откуда ни возьмись. Сошлись, оставив узенький коридорчик. Я прибавил газу, решил побыстрее проскочить, не хотел в Новосибирск возвращаться. Когда зашли на посадку, такой ливень начался, я в лобовое стекло ничего не видел, щётки дворников не справлялись. И свечи молний вокруг били. Конкретная гроза! Но посадил самолет прекрасно.

- И долго вы так летали?

- К сожалению, нет. Лет семь. Начались трения с новым главой района, за стоянку Як-18Т мне внезапно назначили непомерную арендную плату, получалось около полутора тысяч долларов в месяц. Говорю: мой самолет со всеми ремонтами стоит 24 тысячи, а вы такие деньжищи за место драть хотите. За какие грехи? Побойтесь Бога! Отвечают: вопросы не к нам. Мол, нечего было с начальством ссориться. Я развернулся, ушел, снял крылья, самолет загнал в ангар, он долго там стоял. Но это не автомобиль, требуются постоянные регламентные работы и на корпус, и на винт, и на двигатель. Аппарат летать должен. Я понял, что буквально через пару лет самолет надо будет полностью восстанавливать. А тут ребята подвернулись, купили...

Мой любимый Як-18Т летает до сих пор, правда, теперь без меня. На нем будущих пилотов обучают. Уже человек сорок подготовили. Так что продолжает служить небу.

О добре и зле

- Расскажите про то, как враги сожгли вам родную хату.

- Уже говорил вам про людскую зависть. К сожалению, это именно такой случай...

Я постоянно что-то строил. Такое вот естественное желание. И для семьи решил возвести дом. Чтобы все поместились - дочери, зятья, внуки, собаки, кошки. Позвал архитектора Геннадия Ивановича Лаврика. Он приезжал сюда отдыхать и сделал мне уникальный проект. Потом несколько раз побеждал с ним на всероссийских конкурсах. Строили местные мужики, четыре этажа из бруса лиственницы подняли без крана. Столярку я заказал из кедра на мебельной фабрике - окна, двери... Сверху - башенка и большой флюгер. Крыша - из оцинкованного железа.

Отлично получилось. Люди плыли мимо на плотах по Катуни, останавливались, чтобы сфотографировать. И площадь приличная, около пятисот квадратов. И вдруг я понимаю: дети поступили в университет, уехали из Усть-Коксы и не собираются возвращаться. Нафиг мне такой домина нужен? Притормозил строительство, пришел к главе района и говорю: слушай, а давай сделаем дом пионеров. Точнее, дом детского творчества.

Только успели по рукам ударить, как вся эта красота сгорела дотла. Мой бывший партнер, у которого бизнес не заладился, в четыре часа утра принес канистру с двадцатью литрами солярки, облил углы и поджег по периметру. Дом и вспыхнул, как спичка.

Красиво горел. Из башни, будто запуск космического корабля, столб пламени бил кверху метров на 70- 80. Я смотрел из своего старого дома. Тушить было бесполезно.

Что тут скажешь? У мужика жизнь пошла наперекосяк, он с женой развелся, запил... Самое простое - обвинить в своих проблемах другого. Я показался подходящим вариантом. Элементарная человеческая зависть. У него ничего не получилось, а у меня все сложилось.

Поджигатель потом признался. Плакал, прощения просил. Я не стал его трогать, он сам через полгода помер, видимо, не смог жить с грехом на душе. Сидел за столом, бац! - и нету человека.

Стараюсь зла на людей не держать. И плохого не желать. Слова могут и убить, и возродить. Все зависит, с какой энергией скажешь.

- А потерю денег вы как переживали? Ведь больших сумм лишались.

- Абсолютно спокойно. Должна быть определенная экономическая независимость, она у меня есть. Вот и славно. А остальное я на детей переписал - и квартиры, и дома...

Мне для других больше нравится делать, чем для себя. Пока рентабельность у маральников была высокая, мы соцкультбыт, все школы в районе сами тянули. И, знаете, добро часто возвращается. Много раз в этом убеждался. При этом помогать нужно искренне, от души, не из корыстных целей. Стоит подумать: "А что мне за это будет?" - и ничего не получится.

Мечтать тоже следует о хорошем. Я вот последние полтора десятка лет стучусь во все двери, пытаясь убедить, что надо организовать переработку продукции пантового оленеводства и эндемиков Горного Алтая. Недавно докладывал министру сельского хозяйства республики о ситуации в отрасли. С 1997 года мы пережили четыре кризиса. Уже в середине нулевых я понял, что спасти нас могут пищевые добавки на основе пантов. Подсмотрел все в Южной Корее, оборудование там приобрел, в технологиях разобрался. Первый продукт, который мы выпустили - "Пантовитал Красный корень". Проверили в действии, потом существенно расширили линейку продукции.

Но объемы у нас пока маленькие. Завод хочу построить. Все мысли об этом. Необходимы оборотные деньги, которых у нас нет. Есть земля, эскиз, получили статус флагманского проекта Республики Алтай. Даже федеральные средства в бюджете запланированы - триста миллионов рублей. Нужен серьезный соинвестор. Ищем, пока не находим. Тем не менее не отчаиваюсь, не опускаю руки. Как говорится, русские не сдаются.

- Какой профессиональный праздник считаете своим?

- Мне нравится, когда ученики и друзья поздравляют с Днем учителя.

Хотя, честно скажу, в сегодняшнюю школу не пошел бы работать. Я человек прямой, заявил бы вслух, что выступаю против ЕГЭ, где вместо знаний - угадайка. Не стал бы заполнять бесконечные формуляры и отчеты, от которых сейчас волком воют преподаватели. С ребятишками надо общаться, в глаза смотреть, интерес пробуждать, а не бумажки для начальства переписывать.

Не очень люблю слово "предприниматель". С советского времени к таким людям привыкли относиться как к спекулянтам: дескать, взял подешевле, продал подороже. Тут - за два, там - за пять. Не моя история. Да, стараюсь работать не в убыток, но большие нули мне никогда глаза не застили. Для меня бизнесмен тот, кто сам произвел что-то полезное, а потом реализовал. Не обманывая никого и не наживаясь без меры.

Те, кто хорошо меня знает, обязательно шлют поздравления в День строителя. Это мне гораздо ближе. Говорю же: много чего за свою жизнь понастроил. Например, 42 квартиры для детей-сирот и даже здание для отделения Пенсионного фонда в Усть-Коксе.

А Дня пантократа пока еще в календаре нет...

Республика Алтай, село Усть-Кокса