Черкесский кондотьер Ивана Грозного

Летописный текст, касающийся приезда Махошоко в Москву, ошибочно преподносится как первое официальное дипломатическое обращение черкесов к Московскому государству перед угрозой крымско-турецкого порабощения. Между тем переход Махошоко к Грозному царю был обыкновенным бегством, типичным примером политического отчуждения¹. Служба на чужбине редко бывала со счастливым концом. К осени 1552 года жизнь пши Махошоко Канокова в Стамбуле стала невыносимой и потеряла всякий смысл. Сестру его, первую жену Сулеймана, султаншу Босфорану, через интриги небезызвестной фаворитки султана Роксоланы сперва оттеснили от власти, а затем отправили в Амасию, где был наместником её единственный сын принц Мустафа. Там она и скончалась². Пошатнулся и статус Махошоко. Честь гордого черкеса была задета, однако толчком для принятия решения о смене покровителя могла быть и угроза жизни. Правильность избранной им стратегии подтвердилась вскоре, когда племянника его, престолонаследника принца Мустафу, обвинили в измене и убили по распоряжению самого султана³.

Бегство представило Сулеймана гонителем, а Махошоко - мучеником. В Москве его приняли с большим почётом: он и сопровождавшие его лица были представлены как "черкесские государи и князи"⁴. В жизненно важной поездке в Москву его сопровождали "князь Иван Езбозлуков и Танашук-князь". Первый из них - оппозиционный Крыму абазинский князь, природное имя его - Канклыч (Алклыч). Что касается Танашука, не подлежит сомнению, он - знатный вассал одного из перечисленных князей, ошибочно названный в Никоновской летописи князем. Махошоко присягнул царю на верность, а в 1557 году принял крещение под именем Ивана. В документах того времени он назван бесленейским ("абеслинским черкасским") князем⁵, ведущим своё происхождение от черкесского мамлюкского султана Египта Сайф ад-дин Инала (1453-1461). Так, легенда о царском происхождении черкесских князей впервые была принята в Москве. Потому в придворной иерархии из иноземцев выезжие черкесские князья традиционно занимали самое высокое место, и в бояре они выходили прямо, минуя чин окольничего.

Очень скоро Махошоко заслужил доверие и милость Ивана IV, стал его фаворитом и получил в награду обширные поместья в Тверской области. "Иван-Магашук-князь Черкасской", как прозвали его москвичи, "до живота" провёл на русской службе с 1552 по 1560 год. Из всего того, что было сделано им, наибольшее значение имело непредвиденное - формирование прорусской партии в Черкесии. Увеличению в черкесском обществе числа сторонников идеи сближения с русскими способствовала чрезвычайная ситуация, вызванная давлением со стороны Крыма и Турции. Область Жанэ из-за близости к Крыму чаще других подвергалась татарским нашествиям. Её лидер, князь Сибок Каншаоков, одним из первых откликнулся на призыв Махошоко в надежде, что ему наконец при поддержке русского царя - покорителя Казанского ханства - удастся отомстить дому Гиреев за все обиды и насилия, причинённые его отцу покойным ханом Сахиб-Гиреем (1532-1551).

Фактор мести и так называемый синдром предков, для которого характерным является "оплачивать долги" предков, в случае с Сибоком имели место быть. Об этом свидетельствует сочинение Раммаль-Ходжи Кедаш-Кайсуни "Повествование о событиях царствования Сахыб Гирея, хана Крымского"⁶. Автор его, биограф-панегирист и друг Сахиб-Гирея, приводит массу подробностей, связанных с походом хана на черкесскую провинцию Жанэ. Поводом для обвинения Каншаоко послужил тот факт, что он, имея чин турецкого санджакбея и получая за это жалование, "пропустил" набег черкесов в глубь Крыма. Судя по всему, на такую дерзость отважились кабардинцы, самые независимые и самые дальние "верхние черкесы". Они же не случайно сохранили память "О Бахчисарайском походе", якобы организованном князем "сыном Татлостана" и в котором участвовал легендарный князь-тума Андемиркан⁷.

По прибытии в Жанэ Сахиб-Гирей устроил суд над Каншаоко, лишил его чина санджакбея, подверг публичному унижению, назначив телесное наказание в виде порки плетьми. Желая избежать кровопролития, Каншаоко преступил свою гордость, собрал 21 самого знатного мужа и отправил их в лагерь крымского хана с просьбой о мире и отступлении. Но вместо переговоров хан, не довольствуясь одним унижением, устроил акт самого дикого, варварского насилия: послы были публично наказаны плетьми, у двоих были "отрезаны уши и носы". Это событие произвело потрясающее впечатление на жанеевское племя и усилило их ненависть к крымцам. Народ восстал. После 15-дневных боёв в горах военное столкновение закончилось поражением жанеевцев. Каншаоко "с сотнею, двумя" ушел в Кабарду. Хан проследовал за ними по пятам, имея намерение заодно наказать и кабардинцев. Конечный пункт назначения Кашкатау был родовым гнездом Идаровых, в сердце Кабарды. Здесь, "в тесном ущелье" Черека, и произошло кровавое сражение. Старинная кабардинская песня "Кара-Кашкатауская битва", появившаяся на свет в память данного события, прямо связывает приход неприятельского войска крымского хана с "князем Канщао", нашедшим убежище у кабардинцев: "Это собакоедово войско Каншао-князь привёл"⁸. В сражении погиб сам Сахиб-Гирей вместе с 13-летним сыном, что говорит о масштабах битвы⁹.

С 1552 по 1559 год отмечено шесть приездов послов в Москву из Черкесии. При внимательном изучении состава посольств нетрудно заметить, что все они были организованы Махошоко Каноковым. Осенью 1553 года в связи с известием о походе крымского хана на владения "пятигорских черкас" Махошоко, Сибок и Елбозлуко были отпущены из Москвы. Их "кавказские каникулы" длились полтора года. Новый хан Крыма Девлет I Гирей (1551-1577) яростно пытался взять реванш. С этой целью он совершил ряд походов на "пятигорских черкас". В 1556 году "царь крымский со всеми людьми пошол был на черкасы на пятигорские да воротился"¹⁰. В походе Девлета I Гирея 1553 года был захвачен в плен абазинский князь Елбузду с членами его семьи, несчастный князь пострадал за то, что "зимовал у великого князя московского". Ярким примером дипломатической удачи Махошоко следует считать приезд летом 1555-го в Москву рекордного количества черкесских людей во главе с жанеевским князем Сибоком Каншаоковым, с ним были братья его Ацымгук и Куданек, абазинский мурза Тутаруко Елбаздуков, "а людей с ними их полтораста человек"¹¹. Тутарык-мурза (Додаруко-мурза) принял крещение под именем Иван и остался в Москве.

Как известно, большой внешнеполитической проблемой Грозного была конфронтация с крымским ханом, с его бесконечными требованиями "поминок" и постоянными набегами на южные окраины государства. Царь хорошо осознавал, что для ведения активной антикрымской политики требуются свои люди в ближайшем окружении Девлета I Гирея. В состав "ближней думы" хана входили черкесы, братья его первой жены Айше Фатьмы: Ахмед-Аспат (шурин и зять хана) и Татармурза Тазрютовы (Тхазритоковы), которые были вассалами бесленейских пши Каноковых. В июле 1557 года в соответствии с разработанным планом в Москву приехал шурин крымского хана Татармурза Тхазритоков¹².

О причинах его визита летописи молчат. Однако приезд в Москву одной из самых влиятельных фигур в ставке крымского правителя чрезвычайно интересен. Возможно, он приехал как вассал Каноковых, но представлен был как шурин Девлета I Гирея. Махошоко привёл человека, пригодного для выполнения трудной задачи, и Москва получила "своего человека", агента влияния в Крыму. С того момента завязалась переписка Грозного с Татар-мурзой и Ахмед-Аспатом¹³. В соответствии с царским наказом послу в Крым Афанасию Нагому в марте 1563 года надлежало выяснить "про Черкасских князей, которые Черкасские князи в Крыму, хто именем и сколь давно и сколько с ними людей, и в какове жалованье у царя"¹⁴. Братья, как могли, опекали в Крыму русских посланников, гонцов и купцов и через хорошо налаженную агентурную связь информировали обо всём, что представляло интерес. За это им посылалось отдельное жалование.

Мысль об установлении устойчивых дипломатических связей с русским царём беспокоила великого князя (пшиуалия) Кабарды Кемиргоко Идаровича. Но, испытывая вражду и ненависть к Крыму и Турции, он не торопился присоединяться к прорусской партии. Кемиргоко убедили не уговоры Махошоко, а изменившаяся политическая обстановка после взятия русскими Астрахани в 1556 году. Это событие способно было перевернуть представления о силе и возможностях Москвы. При этом, конечно, пшиуалий не мог не думать также и о судьбе своей старшей дочери Алтыншаш - супруги астраханского царевича Бекбулата (известный Симеон Бекбулатович был их сыном), которая вместе с мужем и детьми оказалась вынужденной теперь жить в Москве под надзором.

В итоге в 1557 году Кемиргоко впервые отправил посла к московскому царю через Астрахань. Но, странное дело, послом был назначен закубанский, бесленейский пши Канклыч Каноков. К тому же посол-князь представлял "интересы" своего вассала - тлакотлеша Тхазритокова (Тазрюта), хотя и тестя самого крымского хана Девлета I Гирея. Из этого косвенным образом следует, что инициатива в установлении посольских связей Кабарды с Москвой исходила от Махошоко. После 1557-го Кемирогоко Идарович стал самым последовательным сторонником идеи сближения с русскими. Желание Кемиргоко отправить в Москву своего сына в аманаты в сопровождении нескольких знатных дворян было встречено в Москве весьма благосклонно.

Уже в следующем 1558 году в знак верности своему клятвенному обещанию он отправил к царю под залог своего малолетнего сына Султануко¹⁵. Князь Султануко-Михаил Темрюкович стал одним из самых близких к царю лиц, в будущем главой Опричной думы, шурином Ивана IV. Таким образом, личные амбиции пши Махошоко имели серьёзные основания. Вскоре ему лично с оружием в руках пришлось доказывать свою состоятельность на полях сражений Ливонской войны, где он блестяще продемонстрировал опыт и мужество военачальника в качестве царского воеводы Передового полка и Полка левой руки. Соответствующие записи в разрядных книгах - красноречивое тому доказательство¹⁶.

Одновременно Грозный приступил к развёртыванию военных действий против Крыма и Турции. Главные надежды он возлагал на Дмитрия Вишневецкого и Махошоко Канокова. Вскоре отряды казаков князя Вишневецкого и черкесы князя Канокова штурмовали и осаждали города Темрюк, Тамань, Ислам-кермен (октябрь 1556 года) и Азов (апрель 1559 года); вели партизанскую войну, захватывали в плен, нападали на проезжающих по дорогам, нанося значительный урон неприятелю и наводя ужас на турок и татар. Эти действия произвели сильное впечатление на московское правительство¹⁷.

Казалось, "побратимство" с русским царём упорядочило жизнь мятежного черкесского князя. Но в своей этнической среде пши Махошоко не пользовался такой же популярностью, в особенности после принятия им христианства. Черкесы в большинстве своём держали сторону Крыма. Противники сближения с русскими стали его врагами.

Жизненная ситуация должна была сделать нашего героя маргиналом и "романтическим авантюристом". Дальнейшее "странное" поведение Махошоко всё объясняет. В сентябре 1559 года Москву посетил ещё один Каноков - "Ичюруко мырза Черкасской", приехавший вместе с Дмитрием Вишневецким. На приёме у царя Елджироко сделал сенсационное заявление: "Все черкасы биют челом, чтобы их государь пожаловал, дал бы им воеводу своего в Черкасы и велел бы их всех крестити"¹⁸. Идея о назначении в Черкесию московского наместника в лице Дмитрия Вишневецкого и желание обратить своих соплеменников в христианство стала кульминацией отчуждения Махошоко. Этот грандиозный план по присоединению Черкесии к России был вынужденным ходом отчаявшегося князя. С его помощью он надеялся создать себе тыл и защиту. С другой стороны, надо было обладать непомерным честолюбием, чтобы при существовавших тогда обстоятельствах возложить на себя такой груз. "Черкесский проект" был изначально обречён, но царь в полной мере удовлетворил желания черкесских князей и назначил "на государство Черкесское" Вишневецкого, выделил жалование и отправил к черкесам "попов для крещения". Ивану-Махошоко и Василию-Сибоку по их просьбе государь разрешил "приезд и отъезд добровольной", и в начале 1560 года они отбыли на родину¹⁹.

Положение Сибока было ещё более безнадёжным: владения его располагались под самым боком Крыма. Как человек, находившийся на русской службе, он, конечно, понимал, что подвергал свою жизнь высшей степени риска, пощады он ждать не мог.

Но чудеса бывают на Востоке. Жаждавшему покаяния жанеевскому князю каким-то чудом повезло. Первый дипломатический шаг был им сделан ещё в 1562 году, когда он послал своего брата Чюбука в Крым просить хана, чтобы тот назначил "на Черкасское государство царевича". Девлет I Гирей отпустил к ним "внука своего царевича, калгина сына царевича [И]слам Герая"²⁰. Как удалось ему склонить хана к примирению, остаётся гадать. Но, явно, одних слов о верноподданнических чувствах было недостаточно. Удача улыбнулась, когда он взял на воспитание Сафа-Гирея - внука Девлета I Гирея²¹.

Отныне Сибок мог не бояться за свою жизнь. Правда, была одна проблема: ему предстояло успокоить совесть по поводу того, что была нарушена клятва русскому царю. К тому времени Иван Грозный отдал предпочтение брачному союзу с кабардинской княжной Идаровой, хотя в качестве кандидата в царские невесты рассматривалась и дочь Сибока, для чего приезжал к нему сватом посол Борис Иванович Сукин²². У черкесов высшей ценностью является честь, Сибок же выбрал жизнь и пережил всех своих черкесских друзей по русской службе.

Сулейман Великолепный, получив известие об отступничестве Махошоко и его набегах на турецкие города, должен был объявить охоту за изменником. Султаны имели обыкновение фанатично преследовать вероотступников повсюду. Обвинение, что Махошоко занимается подстрекательством и хочет обратить в христианство население Черкесии, сделало его врагом мусульманской веры. Из-за дальности расстояния союз с русским царём был практически бесполезен; рассчитывать можно было только на своих единомышленников - немногочисленную черкесскую оппозицию. Обстоятельства гибели Махошоко малоизвестны. Николай Тернавский в недавней статье "Байда на Кубани" со ссылкой на турецкий источник пишет: "Походы князя Вишневецкого на Азов сопровождались восстаниями жанеевцев на Тамани и попыткою последних захватить Каффу, которая в то время являлась базой турецкого флота в Крыму. Хан Диван (Девлет-Гирей. - В. С.) в своем письме от 22 сафара 967 года [22 ноября 1560 года] сообщал в Стамбул, что атака черкесов с целью захватить Каффу была отбита, а в плен к татарам попал черкесский предводитель"²³.

В эрмитажной копии (ГИМ) текст Синодика под 1561 годом обрывается на "вечной памяти" князю "Ивану Амашуку Черкасскому, убитому от безбожных турок за православную веру"²⁴. Смерть Ивана-Махошоко потрясла царя Ивана, которого часто предавали в жизни, он долго чтил память князя, делал монастырские вклады по его душу как за близкого человека²⁵.

Князь-атаман Дмитрий Вишневецкий (1516-1563) ненадолго пережил своего черкесского друга Махошоко. 31 июля 1562 года стало известно о том, что князь "государю изменил, отъехал с Поля з Днепра в Литву, к Польскому королю…"²⁶. В марте 1563-го царскому послу в Крым Афанасию Нагому надлежало ответить на вопрос о князе Дмитрии Вишневецком, который "к государю нашему как собака притёк, так собакою и потёк", также объявить о "выводе" его "из Черкас" за то, что он "учал жити в Черкасах не по наказу"²⁷. Обстоятельства смерти Дмитрия Вишневецкого напоминают смерть Махошоко. Оба они ушли из жизни мученической смертью. А. Е. Крымский писал, что князя Байду Вишневецкого погубили не татары, с которыми он всю жизнь боролся, а султан Сулейман I Великолепный; он был заключён в темницу и предан мучительной смерти²⁸.

Махошоко Каноков стал родоначальником князей Ага-Машуковых Черкасских в России. Сын Махошоко Рамадан (Пётр) также выехал "из Царьгорода" на московскую службу²⁹, состоял в опричнине, государь его "пожаловал и велел испоместити во Ржеве". Князь Пётр упоминается в разрядах 1582-1583 годов дворянином в полку царя Фёдора Ивановича, в 1586-м - второй воевода полка правой руки; в 1594-м - первый воевода Полка правой руки; воеводствовал в городах Берёзове (1606) и Галиче (1614), умер в 1615 году и похоронен в Симоновом монастыре.

Сын Петра князь Василий - стольник (1627-1629), воевода Воронежа (1613), Пскова (1624), окольничий (1635), возглавлял приказ Большого прихода (1640) и Московский судный приказ (1641, 1645, 1646). С кончиной внука Махошоко Василия Петровича Черкасского в 1652 году угасла ветвь князей Каноковых (Амахашуковых, Ага-Машуковых) в России³⁰.

Бывают роковые события, которые определяют ход истории на длительный период. Год 1552-й, когда Махошоко нашёл спасение бегством в Москве, стал поворотным в истории черкесского народа. Основатель прорусской партии в Черкесии и института придворных черкесов в Москве, двойной брачный союз между Идаровыми и Рюриковичами (Иван Грозный и Михаил Темрюкович были женаты на сёстрах) - таков краткий перечень заслуг Махошоко Канокова за восемь лет московской службы.

Всё это кардинально изменило расстановку сил в черкесском обществе. В лице Ивана Грозного Махошоко нашёл мощную поддержку. В свою очередь Грозный в лице Махошоко приобрёл отважного и опытного кондотьера, одного из влиятельных князей Черкесии, способного принести новые области, миссионера христианства.

• _{1. Выписка о приезжавших на Москву царевичах и Черкасских и Ногайских мурзах, с 1552 по 1618 гг. рукопись ХVII в. на 13 л.//Русская историческая библиотека (РИБ). Т. ХХII. Кн. вторая. Дела Тайного приказа. СПб. 1908. С. 887; ПСРЛ. Т. XIII. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью (Продолжение) М. 2000. С. 228; Кабардино-русские отношения. Сб. док. и мат. в 2 т. (КРО). Т. 1. М. 1957. С. 3; Кушева Е. Н. Политика России на Северном Кавказе в 1552-1572 гг.// Исторические записки. Т. 34. М. 1950. С. 204.}
• _{2. Chesneau J. Le Voyage de m. d`Aramon… en Levant. Paris. 1887. P. 261; Von Busbeck G. Vier Briefe aus der Turkei. Erfurt. 1926. S. 36, 80; Renzo Sertoli Salis. Solimano il Magnifico. Milan. 1945. C. 89; Крымский А. История Турции и её литературы. Т. 1. М. 1916. С. 35-38; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией, вторая половина ХVI - 30-е годы ХVII века. М. 1963. С. 201.</sub>
• <sub>3. Подробности убийства принца Мустафы султаном Сулейманом: Le Voyage de monsieur d`Aramon ambassadeur pour le roy en Levant. Paris. 1887. P. 162; De Thou Cf. Histoire. T. II. P. 395-396; Busbec, Ambassades. Paris; [Charriere, Ernest]. Négociations de la France dans le Levant (4 vols). Paris. 1850. V. II. S. 278, 286, 550, 574, 671-672, 701, 732-737, 767; Islam Ansiklopedisi. III сilt. Аnkara. 1967. C. 134-136.}
• _{4. ПСРЛ. Т. XIII. С. 228; КРО. Т. 1. С. 3.}
• _{5. Сб. РИО. Т. 59. СПб. 1887. C. 584; КРО. Т. 1. С. 389.}
• _{6. История событий в управление Сахыб Гирей хана, составленная Ходжа Реммалем//Архив востоковедов при Санкт-Петербургском отделении Института востоковедения РАН. Ф. 50 (В. Д. Смирнова). Оп. 1. Д. 114. 1881. Л. 103-150; Tarihi Sahib Giray han. Ankara. 1973; Gokbilgin, Ozalp. 1532-1577 yillari arasinda Kirim hanliginin siyasi durumu. Ankara. 1973.}
• _{7. Адыгэ пшыналъэ. Зыгъэхьэзырар Къардэнгъущ1 Зырамыкущ. Налшык. 1992. Н. 53, 204.}
• _{8. Къэрэкъэщкъэтау//Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. Т. 25. Тифлис. 1898. Отд.}
• _{3. С. 58-61; Ногмов Ш. Б. История адыхейского народа. Нальчик. 1994. С. 110-111; Адыгэ пшыналъэхэр. 1992. Н. 57-58.}
• _{9. Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала века. Т. 1. М. 2005. С. 318.}
• _{10. ПСРЛ. Т. XIII. С. 234, 259, 283-284, 288, 324; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа. С. 203, 209.}
• _{11. ПСРЛ. Т. XIII. С. 259; КРО 1:4.}
• _{12. Там же. С. 283-284; КРО 1:5, 391.}
• _{13. РГАДА. Ф. 123. Кн. 10. Л. 361 об.; Кн. 11. Л. 153об., 334-335 об., 397-398; Виноградов A. В. Русско-крымские отношения. 50-е - вторая половина 70-х годов ХVI века. Т. 1. М. 2007. С. 77.}
• _{14. РГАДА. Ф. 123. Кн. 10. Л. 52 об.-53, 59-59 об., 60-61.}
• _{15. ПСРЛ. Т. XIII. С. 312-313; КРО 1:7.}
• _{16. Разрядная книга (РК) 1475-1598 гг. М. 1966. С. 170, 175, 181; ПСРЛ. Т. XIII. С. 312.}
• _{17. РГАДА. Ф. 123. Кн. 10. Л. 44; ПСРЛ. Т. XIII. С. 276-277, 286; КРО 1:4; Голобуцкий В. А. Запорожское казачество. Киев. 1957. С. 79-80; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа. С. 209, 213-215; Lemercier-Quelguejay Ch. Un condottiere lithuanien du XVI siecle le prince Dimitrij Visnevecij et l`origine de la Sec Zaporogue d`apres les archives ottomanes//La Russie et l`Europe XVI-XX s. Paris; Moscou. 1970. P. 155-162; Флоря Б. Н. Проект антитурецкой коалиции середины ХVI в.//Россия, Польша и Причерноморье в ХV-ХVI вв. М. 1979. С. 71-86.}
• _{18. ПСРЛ. Т. XIII. С. 320.}
• _{19. Там же.}
• _{20. РГАДА. Ф. 123. Кн. 10. Л. 44; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа. С. 137, 222.}
• _{21. РГАДА. Ф. 123. Кн. 10. Л. 60 об., 166 об.-168.}
• _{22. ПСРЛ. Т. XIII. С. 332; КРО 1: 8-9, 392.}
• _{23. Тернавский Н. Байда на Кубани // http: //www.proza.ru /2009/03/20/1025.}
• _{24. Бычкова М. Е. Состав класса феодалов в России в XVI в. М. 1986. С. 178.}
• _{25. Вкладная и кормовая книга Московского Симонова монастыря// Вестник церковной истории. М. 2006. № 3. С. 76-78 об., 118; Древняя российская вивлиофика. 2-е изд. М. 1789. Ч. 12. С. 382; РК 1550-1636. Вып. 1. Ч. 2. М. 1976. С. 267, 269, 282, 290, 300, 302, 321, 332, 335, 341, 350, 384, 385, 406, 409, 411.}
• _{26. ПСРЛ. Т. XIII. С. 339, 341, 343; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа. С. 221.}
• _{27. РГАДА. Ф. 123. Кн. 10. Л. 60 об.; Виноградов A. В. Указ. соч. Т. II. М. 2007. С. 15.}
• _{28. Крымский А. История Турции и ея литературы от расцвета до начала упадка. Т. 2. М. 1910. С. 27-28.}
• _{29. Русская историческая библиотека (РИБ). Т. ХХII. Кн. 2. СПб. 1908. С. 887; Т. ХХI. С. 83; Родословная роспись Ахамашуковым, составленная в 1685 г.//РГАДА. Ф. 210. Оп. 18. Д. 117. Л. 1.}
• _{30. ПСРЛ. Т. 14. С. 74; РК 1475-1598 гг. М. 1966. С. 360-362, 366, 416, 425, 466, 523, 529; РК 1559-1605. Т. 2. М. 1974. С. 217, 277, 299, 334-335; Акты Московского государства. Т. 1. СПб. 1890. С. 143; КРО 1:5. С. 389; Мордвинова С. П. Служилые князья в конце XVI века//Труды Московского государственного историко-архивного института. Т. 28. М. 1970. С. 339; Она же. К истории утверждённой грамоты 1598 г.//Археографический ежегодник за 1968 год. М. 1970. С. 127-141.}