Восемь месяцев славы

Мальчик из Симбирска, ташкентский гимназист

Многим известно, что два самых популярных политика России 1917 года, Керенский и Ленин, были родом из губернского города Симбирска, нынешнего Ульяновска. Однако славный город Ташкент, куда семья Керенских переехала в 1889 году и где Александр окончил гимназию, в поворотах его судьбы значил больше Симбирска. Впечатлительный юноша именно там обнаружил в себе тягу к актерству, сыграл в любительском спектакле Хлестакова (с которым многие в 1917-м его и сравнивали), а в 14-летнем возрасте напугал родителей письмом, подписавшись как "будущий артист императорских театров". Время было не только литературоцентричное (в оставленном Керенским кабинете Зимнего дворца в октябре 1917 года найдут на столе томик Чехова), но и театроцентричное, и "делать жизнь" с артистов императорских театров юноше из приличной семьи уже не казалось, как в середине XIX века, чем-то постыдным.

Демагог из общежития

Ташкентская жизнь была удобна и насыщенна, но с южной окраины империи жаждущим достойного места в жизни юношам в ту пору непременно нужно было уезжать в столичные города. 18-летний обладатель гимназической золотой медали в 1899 году так и сделал, избрав историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Поселился он в общежитии, которое было тогда еще новинкой для студенческого быта. Юный Керенский постарался обзавестись там новыми знакомыми, и общительность вплоть до вознесения к вершинам власти в 1917-м была его визитной карточкой и здорово помогала резво нестись по карьерным ступеням. Пресловутое участие молодого политика в масонских делах точно такой же природы: в среде "вольных каменщиков" за несколько лет до революции Александр Федорович точно так же, без всякой мистики, приобрел нужные и полезные связи.

Умение завязывать контакты пригодилось молодому человеку очень быстро, помог и переход на юридический факультет, давший по выходе из университетских стен перспективную адвокатскую практику. Тут и актерские намерения пригодились: в столице юноша сделался заядлым театралом и на этой почве сошелся с будущей супругой Ольгой Барановской.

В конце 1905 года 24-летнему начинающему юристу откровенно повезло. Керенский искренне пытался проникнуть в революционное подполье и принять участие в самом настоящем эсеровском теракте. Это приключение в лучшем случае закончилось бы для него Сибирью, и дальнейшей политической карьеры с депутатством в Думе точно бы не было. Но, как выяснилось позже, сам руководитель боевой организации эсеров (он же агент охранки) Азеф выступил против привлечения необстрелянного юриста к террору. Но свое молодой Керенский в 1905-м отсидел, хоть и по ложному обвинению в укрывательстве у себя на квартире известной террористки Серафимы Клитчоглу. Так что ненавидеть "проклятый царский режим" ему было за что.

На вершине

Ораторское мастерство адвоката и участие в ряде громких процессов в 1912 году привели 31-летнего Керенского в IV Государственную думу. Но, не случись в России революции, Александр Федорович так и остался бы одним из задиристых депутатов, о которых часто писали в газетах. Свою политическую удачу Александр Федорович ловко изловил с самого начала. Он не просто вошел в первый состав Временного правительства с портфелем министра юстиции, но и был в этом кабинете единственным представителем Петроградского совета - органа неформальной власти, порожденного революцией.

После Февраля многое в России определяли восторги столичных улиц, и в митинговом ораторстве до осени, пока массы не очаровались красноречием Троцкого, Александру Федоровичу равных не было.

Венцом же славы был июль 1917 года, принесший ему и временное укрепление позиций после неудачной попытки большевиков взять власть в Петрограде, и кресло премьера, освободившееся после того, как сидевший в нем с марта князь Георгий Евгеньевич Львов заявил на заседании кабинета 20 июля по новому стилю о принципиальном несогласии с декларацией министров-социалистов, настаивавших на немедленном провозглашении республики и созыве Учредительного собрания.

Время печатать "керенки"

Пик власти был покорен. И тут 36-летний властитель умов толпы всерьез уверовал в свой маленький культ личности. Еще в мае 1917-го неплохо продавался жетон с портретом Керенского на одной стороне и елейной надписью на другой: "Славный, мудрый, честный и любимый вождь свободного народа".

Вообразив себя вождем, Александр Федорович почти мгновенно перестал им быть. А решать митинговыми речами навалившиеся на неудачно воюющую четвертый год на фронтах Первой мировой страну проблемы было уже невозможно. Спустя две недели после назначения премьером он уже пробовал подавать в отставку и даже вполне театрально исчез из Петрограда в неизвестном направлении, чтобы сформировать нужное ему правительство.

Но Керенский в итоге выбрал вершину власти и разместился в Зимнем дворце. Надписи на жетонах в памяти современников сотрутся быстро, и никому не будет дела до того, что политик промежуточного времени был бы в любом случае извергнут и из дворца, и из премьерского кресла. Слишком сильны были его противники. И свидетелям событий его фамилия впечатается в сознание двумя колоритными деталями. Введенные в сентябре 1917 года на волне инфляции денежные знаки номиналом 20 и 40 рублей без признаков водяных знаков и легко поддающиеся подделке народ влет поименовал "керенками". И прозвище это было уже презрительным.

А было ли женское платье?

А в "Кратком курсе истории ВКП(б)" образца 1938 года о бегстве премьера из Гатчины написали вот что: "Что касается Керенского, то он, переодетый в женское платье, успел скрыться "в неизвестном направлении". Но в женском платье Керенский не бежал. Сам он потом долго возмущался этим штампом советской пропаганды, но реальность была еще смешнее. Бежал свергнутый премьер в наряде, достойном опереточного Попандопуло: костюм был матросский, неподходящего размера, не влезавшая на крупную голову бескозырка дополнялась большими шоферскими очками и нелепыми для флотских людей штиблетами рыжеватого колера. Получается, что "Краткий курс" при всем своем догматизме образ Керенского сделал более серьезным: матерый и изобретательный враг облачился в женское платье и был таков. Ведь реального пройдоху в шоферских очках не поймали совершенно случайно.

Политический же нокаут, полученный главой Временного правительства в октябре 1917-го, сделал следующие 52 года его жизни вплоть до смерти в Нью-Йорке 11 июня 1970 года одной длинной тенью тех самых восьми месяцев на вершине власти. Отныне он был не опасен никому и никому не нужен - точь-в-точь как Хлестаков в том самом спектакле из детства.