На одном крыльце сидели племянник Достоевского, внук Пушкина

Соцльготы для научных работников

Дома для престарелых ученых при ЦеКУБУ появились почти одновременно - в Петрограде и Москве.

В Петрограде интернат для престарелых ученых был открыт 15 октября 1922 г. Он выделился из общежития ЦеКУБУ для научных работников. При учреждении из общежития в интернат были переведены одиннадцать человек и вновь зачислены еще пятеро. У интерната был собственный штат: его обслуживали восемь работников - заведующая, медицинская сестра, повариха, судомойка, прачка и три уборщицы¹, однако он не получил отдельного здания и располагался в доме 10 по улице Халтурина (Миллионная), под одной крышей с другими учреждениями ЦеКУБУ².

Второй Дом престарелых ученых (ДПУ) появился в Москве: здесь он изначально состоял в ведении Наркомздрава и действовал в статусе "здравницы", ЦеКУБУ же оказывала ему продовольственную помощь, передавая академические пайки для содержащихся там научных работников. Здание здравницы располагалось в доме 5 в 3-м Неопалимовском переулке³. В 1923 г. по резолюции Н.А. Семашко здравница была передана из ведения Наркомздрава в систему ЦеКУБУ, получив название "Инвалидный дом для ученых"⁴. Его обслуживали заведующий, кастелянша, медсестра, швейцар-истопник, повариха, прачка и четыре уборщицы⁵.

Первыми жителями ДПУ в Петрограде стали 80-летний географ Н.Н. Торнау (1848-1928), математик К.А. Поссе (1847-1928), вдова ученого А.И. Менделеева (Попова, 1860-1942), ветеран революции Н.Г. Кулябко-Корецкий (1846-1931), врач Л.Б. Бартенсон (1850-1929). На 1 января 1923 г. в интернате жили 15 человек, средний возраст составлял 70 лет⁶.

На 1923 г. в здравнице Москвы проживали на полном пансионе вдовы профессоров - предполагаемый прототип героини романа "Что делать" Веры Павловны М.А. Сеченова-Бокова (1839-1929), пианистка и певица, вдова профессора кафедры физики и физической географии Казанского университета М.В. Колли (?-1931), сестра Г.В. Плеханова К.В. Плеханова (1866-1946), внучатый племянник Ф.М. Достоевского М.Ф. Достоевский.

Как видно, состав пенсионеров был преимущественно женский: большую их часть составляли вдовы, оставшиеся после смерти мужей без средств. Далеко не все они были одиноки, порой прошение о зачислении в ДПУ инициировало бедственное положение ближайших родственников⁷.

Учетная карточка члена КУБУ.

Как попасть в Дом престарелых ученых?

Для поступления в ДПУ нужно было заполнить заявление на имя председателя ЦеКУБУ, приложить опросный лист и список научных трудов⁸, а также удостоверение завдомом жилищного товарищества о том, что "указанное лицо нигде не служит, торговлей и промыслами не занимается, имущества никакого не имеет и находится в крайней нужде и бедности"⁹. При необходимости предоставлялась справка от врача о наличии заболеваний¹⁰. С середины 1920х гг. было введено ограничение: из числа вдов могли быть зачислены лишь те, чьи мужья умерли в течение последних десяти лет. Это несколько сузило круг претендентов.

Количество мест в ДПУ было ограничено, а попасть в него пытались многие. Ситуация усугублялась тем, что аналогов столичным учреждениям в СССР не было, и прошения о зачислении поступали со всей страны¹¹.

С другой стороны, в ДПУ иногда оказывались те, кому не хватило места, например, в Доме ветеранов Революции - так, в 1928 г. в московском ДПУ выделили место для бывшего редактора марксистского журнала "Правда" В.А. Кожевникова "ввиду недостаточности заслуг перед революцией" ¹².

При распределении мест доходило и до откровенно комических случаев: так, в московский ДПУ в 1929 г. зачислили внука и правнука поэта А.С. Пушкина, - последний в 1929 г. оканчивал школу в Лопасне и хотел продолжить обучение в Москве ¹³.

При зачислении были и другие курьезные случаи. Своеобразным "сыном лейтенанта Шмидта" стал 86летний В.Б. Арендт, проживавший в ДПУ. Сохранилось его письмо А.М. Горькому с просьбой о ходатайстве в получении итальянской визы для написания воспоминаний об участии в Польском восстании 1863 г., Парижской коммуне 1871 г., походе с Дж. Гарибальди¹⁴. Когда столь вопиющие нестыковки биографии были разоблачены и выяснилось, что Арендт на самом деле до 1917 г. служил "царскому правительству", он был переведен в Дом инвалидов в подмосковном селе Владыкино. Одновременно выяснилось, что за В.Б. Арендтом числилось второе место в Доме ветеранов революции в Одессе, где он бывал "наездами"¹⁵.

Акт ревизии продуктов ЦеКУБУ в период блокады. Ленинград. Декабрь 1941 г.

Пенсионеры с характером

Многочисленные ходатайства о зачислении в ДПУ, конечно, имели под собой экономическое обоснование. До 1927 г. зачисленные жили на полном государственном пансионе. Так, на 1924-1925 гг. на содержание Домов было отпущено 33 063 руб., из них на питание для 45 призреваемых - 18 560 руб. из расчета по 34 руб. 37 коп. в месяц на человека; на медицинское снабжение - 540 руб.; прочее составили траты на содержание персонала и хозяйственные, в том числе канцелярские, расходы¹⁶. В состав продуктовой корзины пенсионеров входили хлеб, сахар, крупа, рыба, мясо, чай, кофе, яйца, овощи, молоко, клюква¹⁷.

В 1927 г. была введена плата за пребывание в ДПУ. Существовал следующий порядок расчетов: лица, имевшие пенсии и иные доходы, вносили в ЦеКУБУ в виде покрытия части стоимости их содержания всю сумму своих средств за вычетом 30 рублей (эта сумма оставалась в личное пользование); лица же, имевшие пенсии или иные получения менее 25 рублей, оставались на прежних условиях, больше того: они в месяц получали от ЦекУБУ ежемесячную надбавку, доводившую сумму до 30 рублей в месяц¹⁸.

Талон ЦеКУБУ на право льготного проезда.

Таким образом, ДПУ давал определенные гарантии в старости и недееспособности - прежде всего, крышу над головой и питание. Одной из проблем оставалось медицинское обслуживание пенсионеров. Как такового его не было: в докладной записке заведующей ДПУ В.А. Константинович от 1 августа 1927 г. указывалось, что Дом не имел постоянного врача, в связи с этим руководство просило возложить обслуживание медицинской помощью на врача-консультанта санатория "Узкое" А.М. Касаткина с добавочной оплатой ему по совместительству¹⁹. Отсутствие постоянного прикрепленного к ДПУ врача было проблемой: в случае серьезных заболеваний или осложнений пенсионеров отправляли в городские больницы, откуда они иногда не возвращались.

Совместное проживание возрастных разнохарактерных людей нередко сопровождалось конфликтами. Степень их остроты была разной. Так, И.А. Бродский в воспоминаниях о К.И. Чуковском, приведшем его однажды в ДПУ на ул. Халтурина в Ленинграде, писал: "У каждой старухи свой норов. Живут они рядом в отдельных комнатах, дружат и ревниво ссорятся чаще всего из-за своих друзей. Если Анна Ивановна [Менделеева] дружит с Ильей Яковлевичем Гинцбургом, можете не сомневаться, что о Гинцбурге Екатерина Павловна ^[Cултанова-Леткова] даже и слышать не захочет. Она просто скажет, что "не знает такого скульптора и не хочет знать", хотя еще в восьмидесятых годах Гинцбург сделал ее статуэтку. Но зато Анна Ивановна, узнав, что художник Альфред Рудольфович Эберлинг хочет написать портрет Екатерины Павловны, щепетильно скажет: "Боже, да кто же это, откуда вы выкопали его?" - хотя вместе с Эберлингом она когда-то училась в классах Академии художеств..."²⁰

Поликлиника ЦеКУБУ в Москве. Открыта в 1922 г.

Перевод в Ленинград

К концу 1920-х гг. в судьбе ДПУ наметился перелом - было принято решение об объединении московского и ленинградского учреждений в единое, союзного значения. Слухи о переводе учреждения в Ленинград ходили еще в 1927 г. Сохранилось коллективное обращение проживавших в 3м Неопалимовском переулке от 30 октября 1927 г.: оно было составлено М.А. Сеченовой и подписано всеми проживающими. Ввиду "усилившихся за последнее время слухов" о возможности выселения Дома престарелых из Москвы, они обращались с просьбой "в память заслуг перед Родиной мужей и сыновей не отрывать от всего, что осталось дорогого и оставить в доме в Неопалимом"²¹. Это прошение было неслучайным: для престарелых жителей ДПУ кроме связей с живыми, существовали и связи с умершими, которые могли быть разорваны в случае переезда в другой город. Так, на Ваганьковском кладбище в Москве, рядом с могилой мужа, завещала в 1927 г. себя похоронить М.А. Сеченова. Ее смерть в 1929 г. позволила этому желанию осуществиться: ДПУ был переведен в Ленинград лишь в конце 1930 г.²²

Письмо в Комиссию содействия ученым жены пенсионера ДПУ П.Г. Розанова Варвары. ГА РФ. Публикуется впервые.

Перевод учреждения в Ленинград стал личной трагедией для отдельных проживающих. Сохранилось письмо в Комиссию содействия ученым престарелой жены пенсионера ДПУ П.Г. Розанова Варвары с просьбой "снизойти к преклонному возрасту и 45 годам совместной жизни" и поместить ее в Ленинградском доме для престарелых ученых вместе с находящимся там мужем, так как перевод лишал их возможности ежедневных свиданий²³. На это прошение она получила отказ ввиду того, что имелся утвержденный комиссией содействия ученым список очередных кандидатов на помещение в ДПУ²⁴.

Отказ В.И. Розановой в удовлетворении просьбы. ГА РФ. Публикуется впервые

С 1930 г. Дом действовал в Ленинграде. По состоянию на декабрь 1941 г. из блокадного города он эвакуирован не был. Последний дошедший до нас документ предвоенного периода - список остатка продуктов в кладовой ДПУ: он был составлен руководством коллективно "путем взвешивания и подсчета"²⁵. В годы блокады в ДПУ скончалась одна из старейших пенсионерок - вдова Д.М. Менделеева А.И. Менделеева-Попова.

Таков был опыт работы одного из учреждений медико-социального обслуживания отдельных групп населения, нуждавшихся в государственном попечительстве, в предвоенный период. Созданный в системе ЦеКУБУ Дом престарелых ученых должен был стать последним местом жительства для одиноких научных работников, однако по факту чаще он выступал как пристанище для их вдов - не только свидетельниц жизни "ученых мужей", оставшихся без попечительства и средств к существованию, но и самодостаточных, ярких, характерных личностей - многоцветных "осколков" прошлого, ушедшего времени. Порой Дом в память о выдающихся родственниках принимал под крышу и тех, кто имел отдаленное отношение к науке, - членов семей знаменитых писателей или революционеров. Функционирование Домов престарелых ученых иллюстрирует практический опыт реализации одной из инициатив социальной заботы советского государства в 1920-1930е гг.

<sup>1. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1д. Д. 132. Л. 22.
2. Там же. Л. 10.
3. Там же.
4. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп 1. Д. 215. Л. 7.
5. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1д. Д. 132. Л. 20.
6. Краткий обзор организации ПетроКУБУ и ее деятельности за трехлетний период, 12 января 1920 - 13 января 1923 г. Пг., 1923. С. 13.
7. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 269. Л. 6об.
8. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 215. Л. 12-12об.
9. Там же. Л. 15.
10. Там же. Л. 18.
11. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 376. Л. 5.
12. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 269. Л. 23.
13. Там же. Л. 32.
14. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 297. Л. 7.
15. Там же. Л. 9об.
16. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 132. Л. 8-9.
17. Там же. Л. 36.
18. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1. Д. 215. Л. 94.
19. Там же. Л. 108.
20. Бродский И.А. Дядя Облей // Воспоминания о К.И. Чуковском. https://profilib.com/chtenie/85987/kollektiv-avtorov-vospominaniya-o-kornee-chukovskom-5.php
21. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп 1. Д. 215. Л. 111.
22. ГА РФ. Ф. Р-4737. Оп 1. Д. 376. Л. 5.
23. Там же. Л. 4.
24. Там же. Л. 3.
25. ГА РФ. Ф. А-413. Оп. 1. Д. 163. Л. 239.</sup>