Подлинные документы прошлого часто изощреннее самого богатого художественного вымысла. В Государственном архиве Ярославской области удалось обнаружить документы о банальной краже, в разбирательство вокруг которой оказались вовлечены не только местные чиновники, но и обер-прокурор, министр юстиции и даже сам император Николай I1.
Бес попутал?
Морозным январским вечером 1834 г. пономарь Ставотинской Николая Чудотворца церкви, что в Ярославской области, Андрей Иванов нетвердой рукой отомкнул тяжелый замок, с усилием отворил массивную дверь. В тот день, 22 января, была очередь Андрея топить храм. Пономарь взял березовое полено, тяжелым косарем нащепал тонких лучин, затопил печь.
Был он молод, недавно ему исполнилось 26 лет. С детства Андрей прибился к храму, помогал причту в проведении церковной службы, обладая хорошим голосом, пел на клиросе. Смышленого мальчика заметил священник, обучил грамоте, а спустя несколько лет благословил на должность церковнослужителя - пономаря, дьячка.
И все бы хорошо, да появились искушения: крестины, венчания и другие церковные таинства сопровождались застольями, которые устраивали прихожане. Приглашали крестьяне к скромному столу и служителей храма. И не устоял Андрей: полюбил угощения, пристрастился к спиртному. И стало это сильное влечение, застившее разум, источником неприятностей на службе.
В 1832 г. пономарь потерял ризы, данные ему священником, когда, допившись до положения риз, возвращался из деревни с крестного хода. Но тогда Андрей вымолил прощение у батюшки, обещал взяться за ум. Но вскоре взялся за старое. В 1833 г. Андрей провинился вновь - совершил литургию в непотребном виде. И тогда наказания избежать не удалось. По решению Ярославской духовной консистории он был посажен в Ростовский (Петровский) монастырь на хлеб и воду сроком на четыре месяца. Но наказание не вразумило Андрея, не искоренило пагубного порока.
И вот в роковой для него день молодой пономарь после вчерашнего возлияния испытывал непреодолимое желание выпить. Но деньги уже были истрачены накануне. И тогда Андрей решился... Его взгляд выхватил из полутьмы два небольших, слабо мерцающих в свете лампад серебряных крестика, привешенных к венцу старинной богатой иконы Казанской Божией Матери. Андрей снял крест побольше (как определит потом следствие, весом 2 золотника ,1 золотник - 4,26 гр.), вышел из храма и направился к крестьянину Козлову, с которым вчера бражничал и который в последние годы из-за пьянства впал в убогость. Козлов был дома и маялся тем же недугом, что и церковнослужитель.
- Вот крест, собственный мой, - сказал ему Андрей. - Сбегай в питейный дом, возьми вина, да являйся немедля в церковь.
Сразу оживший, повеселевший от такого предложения Козлов понесся в питейный дом, где продал крест сидельцу (продавцу) Позднякову "за пятиалтынный и двугривенный серебром". На вырученные деньги накупил вина и закуски.
Пять ударов кнутом и... каторга
На следующий день хмельной Козлов похвастал нескольким односельчанам, славно они де вчера с Андрюхой пображничали, и о кресте проболтался. Священник храма Лев Яковлев заподозрил неладное. В тот же день, 23 января, он собрал "верхушку" села Ставотина. В храм явились земский Е. Семенов, выборный мирской староста И. Алексеев, церковный староста Г. Андреев. Собравшиеся стали осматривать церковную утварь, вещи и засвидетельствовали пропажу креста. В церковь был незамедлительно вызван пономарь Иванов, который сразу признался в краже креста и объяснил "случившееся сильным потрясением"2. Были опрошены: продавец Поздняков, крестьянин Козлов, а также свидетели его пьяной болтовни днем 23 января. Поздняков признал факт приобретения креста у Козлова. Козлов сообщил, что серебряный крест, который передал ему пономарь, выдав за собственный.
По просьбе священника Поздняков принес крест в церковь. Собравшиеся осмотрели крест и установили принадлежность его храму. О проступке пономаря священник написал рапорт Благочинному села Великого иерею Алексию.
Вскоре тот прибыл в Ставотино для дознания. Благочинный направил дело о похищении серебряного креста в земский суд для надлежащего расследования и определения наказания. В суде бывшего пономаря подвергли допросу, он написал признательное заявление. По мере того, как разворачивалось дознание, бедняга начал осознавать, что монастырем дело не кончится, и ему будет назначено строгое наказание. Тогда Иванов отрекся от письменного признания. Но у губернского правосудия мертвая хватка, и жалкие попытки простодушного Иванова обмануть суд только усугубили его вину.
Дело ввиду запирательства обвиняемого и особой важности было передано в Ярославскую уголовную палату, работники которой продолжили дознание. Было установлено, что похищенный крест вкупе с аналогичным серебряным крестом меньших размеров (1,5 золотника) и серебряным кольцом (0,5 золотника) были пожертвованы храму 8 октября 1831 г. неизвестным вкладчиком. Стоимость пожертвования составляла 4 рубля. Для окончательного установления истины была устроена очная ставка Иванова с Козловым. Вина бывшего псаломщика Иванова оказалась полностью доказана. В марте 1834 г. дознание было закончено и вынесен приговор. Ярославская уголовная палата не "поскупилась" и вынесла приговор: пять ударов кнутом и ссылка в каторжные работы.
Клеймо на лицо жалобщика
После телесного наказания Иванов оказался на каторге в Восточной Сибири на Иркутском солеваренном заводе, где отбывали наказание душегубы, матерые воры и фальшивомонетчики. По прошествии почти трех лет, с избытком хлебнувший лиха на каторге, рабочий солеваренного завода Андрей Иванов подал апелляционную жалобу на имя генерал-губернатора Восточной Сибири. Жаловался на "неправильное производство следствия", просил пересмотреть дело и возвратить его в "первобытное состояние"3.
Но принимать решение по такого рода делам губернатор не вправе - это не в его компетенции. Он направил в Правительствующий Сенат рапорт по поводу жалобы рабочего солеваренного завода А. Иванова. Высший судебный орган Российской империи запросил дело в Ярославской уголовной палате.
Вопрос рассмотрели в феврале 1837 г., причем "жалоба была признана не заслуживающей уважения"4. Сенат постановил: приговор оставить неприкосновенным, а за подачу несправедливой жалобы наказать Иванова палкой - одним ударом - и подвергнуть горемыку клеймению. На лицо Иванова палач должен был наложить особые, штемпельные знаки, отличавшие преступника.
Прокурор в роли ... защитника
Андрей Иванов из-за своего легкомыслия, безалаберности, невежества, пристрастия к вину оказался в тяжелейшей жизненной ситуации, грозившей ему гибелью. Но нашелся человек, который заступился за несчастного. Таким человеком оказался обер-прокурор Д.Н. Бегичев.
Ознакомившись с делом Иванова, обер-прокурор подал рапорт на имя министра юстиции Д.В. Дашкова. В общих чертах излагая дело, обер-прокурор акцентировал внимание министра на том, что "крестик небольшой - не более двух золотников"5. Министр распорядился вновь расследовать дело Иванова.
30 апреля 1837 г. обер-прокурор получил от директора департамента Министерства юстиции запрос: "Признаете ли Вы правильным по существу определение Сената по делу бывшего пономаря Иванова?"6 3 мая последовал ответ: "Признаю определение Сената по делу бывшего пономаря Иванова правильным и с законами согласным, но приостановился я пропуском приговора по сему делу и поставил себе долгом предоставить оный на благорассмотрение господину министру юстиции"7.
Не возражая открыто против определения Сената, Бегичев поставил под сомнение приговор Ярославской уголовной палаты. "Но приостановился я пропуском приговора". Находим у В.И. Даля: "Пропускать - давать ход, дать пройти"8. И принципиальная позиция Бегичева возымела действие: чиновники департамента допустили возможность того, что ярославская Фемида перегнула палку в выборе наказания.
Прощение императора
В июне 1837 г. ярославскому прокурору был сделан запрос из Департамента Министерства юстиции: почему он, прокурор Будянский, не выполнил предписание Министерства юстиции от 16 ноября 1816 г., обязывающее доносить обо всех сомнительных приговорах, "чтобы не было иногда допущено наказание подсудимого с отягощением его участи выше меры содеянного им преступления". Письменный доклад губернского прокурора проникнут некоторым недоумением и уверенностью в собственной непогрешимости: "Из дела о бывшем пономаре А. Иванове не предстояло никакого повода усомниться в учиненном им преступлении"9. Блюститель правопорядка перечислял прежние прегрешения, проступки Иванова, упоминал о заключении в Ростовский монастырь. Характеризуя душевные качества осужденного, прокурор не жалел темных красок: "Во время производства оставался нераскаянным"10, совершил святотатство "от испорченной нравственности и для удовлетворения страсти своей к пьянству"11. Закоренелый неисправимый злоумышленник, да и только. В заключение прокурор утверждал, что инструкция Министерства юстиции им выполнялась, но он предполагал, что ее действие не распространяется на "маловажные церковные кражи". Здесь чиновник хотел оправдаться, но уличил самого себя: "кража маловажная", а наказание несоразмерно суровое. Ведь вышеупомянутая инструкция и предполагала исключить такого рода судебные ошибки.
Наверху аргументация прокурора была признана неосновательной. Чиновники департамента Министерства юстиции вынуждены были констатировать небрежность, упущения в работе прокурора. Вскоре ярославский прокурор Будянский получил от министра юстиции Дашкова официальное уведомление следующего содержания: "Прочитав рапорт Ваш за N 1391 по делу о бывшем пономаре А. Иванове, я не могу признать объяснение Ваше уважительным, ибо по смыслу циркулярного отдела от 16.ХI.1816 г. Вы обязаны донести мне о приговоре Уголовной палаты по делу Иванова и испросить разрешения. Я делаю Вам замечание и предписываю на будущее время к исполнению обязанности своей быть внимательным и в случаях сомнительных испрашивать разрешения от начальства"12.
Летом 1837 г. министр юстиции Дашков направил на имя Николая I ходатайство об облегчении участи бывшего пономаря Иванова. Император удовлетворил просьбу. 12 сентября 1837 г. для Иванова каторга была заменена поселением в Сибири. Справедливость отчасти восторжествовала. В Указе Его Императорского Величества об облегчении участи А. Иванова говорилось исключительно о монаршем милосердии и великодушии, о судебной ошибке, естественно, не упоминалось. Вернулся ли Иванов в Ставотино, неизвестно.
Р.S.
Слова долг, должный, должность - одного корня. Правильное толкование значения этих слов мы находим в "Словаре русского языка" С.И. Ожегова. "Долг - то же, что обязанность". От долга, очевидно, происходит должность. Занимать должность - значит иметь прежде всего обязанности перед обществом, государством, делать, как должно. Именно так понимал назначение своей должности обер-прокурор Бегичев, защитивший маленького бесправного человека Андрея Иванова. Но об этом бывший пономарь так и не узнал и связывал облегчение своей участи лишь с милостью императора.
1. Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 582. Оп. 3. Д. 1128.
2. Там же. Л. 9.
3. Там же. Л. 34.
4. Там же. Л. 19.
5. Там же. Л. 6.
6. Там же. Л. 3.
7. Там же.
8. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1882. Т. 3. С. 523.
9. ГАЯО. Ф. 582. Оп. 3. Д. 1128. Л. 28.
10. Там же.11. Там же. Л. 29.
12. Там же. Л. 42