Автор публикуемых писем из фондов РГАСПИ, Евгений Самуилович Варга (1879–1964) – человек удивительной и в целом счастливой судьбы (что тоже удивительно, учитывая время, в которое он жил). Он родился в бедной еврейской семье в Венгрии, окончил Будапештский университет, получив прекрасное образование, был одним из лидеров Венгерской советской республики (ВСР) в 1919 г., а после эмиграции в СССР сделал блестящую академическую карьеру на новой родине, став одним из самых влиятельных советских экономистов.
Стальные Ежовые рукавицы. Плакат.
Прямой выход на вождя
Варга не погиб на фронте ни в Первую, ни во Вторую мировые войны, пережил как "белый террор" в Венгрии после падения там советской республики, так и политические репрессии в СССР в 1930-е гг., его именем названа московская улица в Теплом Стане.
Возглавляемый Варгой в 1927–1947 гг. Институт мирового хозяйства и мировой политики (ИМХМП) АН СССР занимался анализом экономической и политической ситуации в зарубежных странах, его главным "заказчиком" было Политбюро ЦК ВКП(б). Поэтому директор имел прямой выход на высшее руководство страны и мог рассчитывать на то, что к его мнению, по крайней мере, прислушаются.
В фондах РГАСПИ сохранились письма академика И.В. Сталину. Для публикации были отобраны два письма Варги Сталину 1938 и 1943 гг. Их объединяет тема репрессий против венгерских политэмигрантов в СССР. В первом письме Варга выступал в защиту репрессируемых, а во втором сам оказался подвергнут травле и защищал уже себя.
В письме 1938 г. (док. N 1) Варга затронул тему репрессий в СССР, которые коснулись в том числе кадров зарубежных компартий, а также очень многих сотрудников его института. Письмо, несомненно, свидетельствует о смелости автора. Ведь оно написано в конце марта 1938 г., когда прошли неполных две недели после казни Бухарина и Рыкова, еще не утихла истерия в связи с этим большим судебным процессом. И даже в это время нашелся человек, который осмелился поставить напрямую перед Сталиным вопрос о негодности практикуемых властями методов выявления врагов.
Конечно, Варга никак не мог обойтись без дежурных, в духе времени, оговорок о том, что лучше арестовать двух невинных, чем упустить одного врага, но они не меняли сути дела, не отменяли настойчивого стремления академика донести до советского вождя мысль о вредности охватившей страну всеобщей шпиономании и, в частности, несоответствии ее тем целям, которые ставились в Москве перед мировым коммунистическим движением.
Шпиономания нецелесообразна, ибо ведет к деморализации партийного актива, дезориентации, панике, а значит, к утрате кадрами (и в том числе кадрами Коминтерна) работоспособности в сложившейся непростой обстановке, считал Варга. До коммунистов, работающих за рубежом, доходят вести о массовых преследованиях в СССР иностранных коммунистов, они дезориентированы, происходящее подтверждает правоту троцкистов, которые шумят о перерождении большевистского режима. Люди отходят от компартий. Что касается родины Варги, Венгрии, то арест в Советском Союзе большинства наркомов ВСР лишь на руку официальной пропаганде диктатора Хорти, которая трубит о "злонамеренности" этих людей.
Предвосхитил конец ежовщины
Очень смело по тем временам Варга поставил вопрос о том, что подлецы в тех или иных (прежде всего, карьерных) целях прибегают к доносам, пользуясь беспомощностью честных коммунистов, не обладающих информацией о причинах ареста. Здесь у автора письма проступает характерная для эпохи логика поиска вредителей - но уже в самой системе НКВД: аппарат не очищен от враждебных элементов, происходит "вредительская" работа путем ареста честных революционеров. Эта точка зрения уже вскоре станет официальной, после снятия в конце 1938 г. Н.И. Ежова с поста наркома внутренних дел СССР и замены его Л.П. Берией. В сопровождавшем конец ежовщины постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия" говорилось и о том, что "враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты".
Итак, более чем за полгода до отстранения главного исполнителя репрессий Ежова Варга, по сути, предвосхитил настроения, которые проявились затем и у Сталина: репрессии достигли такого масштаба, что уже приносят вред с точки зрения интересов власти. Академик предвидел, что обстановка заставит рано или поздно приостановить маховик репрессий и начнется кампания по исправлению "перегибов".
Во второй половине 1930-х гг. в СССР в связи с подготовкой к войне идет пропагандистская кампания по укреплению советского патриотизма. Это сопровождалось другой разновидностью "перегибов", на которые указал Варга в своем письме. Он довольно смело и необычно по тем временам связал шпиономанию и подозрение к любому иностранцу с остатками великорусского национализма.
Травля с подачи Вышинского
В годы войны и сам Варга попал под волну тех настроений, с которыми пытался бороться. В письме Сталину 1943 г. (док. N 2) Варга был вынужден давать объяснения в связи с поступившими после его лекции в Свердловске абсурдными обвинениями в "пронемецких" настроениях. На этой лекции, которая называлась "Исторические корни особенностей германского империализма", Варга решил выступить с критикой распространенного во время войны убеждения, что зверства немцев на оккупированных территориях обусловлены немецким национальным характером. Варга же объяснял гитлеровские зверства историческими причинами формирования германского империализма и его особо агрессивного характера. Как вспоминал впоследствии академик, "вероятно, такого рода попытка была психологически преждевременной".
Инициатором травли Варга в своих воспоминаниях называл А.Я. Вышинского, в ту пору заместителя наркома иностранных дел СССР. Когда выяснилось, что в стенограмме доклада Варги, которая была послана Сталину и наркому иностранных дел Молотову, нет ничего "криминального", Вышинский пытался оправдать свое выступление против академика тем, что последний якобы что-то не то сказал в ответах на вопросы, которые в стенограмму не вошли.
Письмо вождю помогло, "делу" не дали ход, гроза в тот раз прошла стороной. Молотов даже дважды повторил, что ничего ошибочного в докладе нет. По воспоминаниям Варги, Сталин лично ему позвонил и сказал, что "это хороший марксистский доклад".
В 1944 г. академик был награжден орденом Ленина, в 1945-м был экспертом на Ялтинской и Потсдамской конференциях, в 1946 г. выполнял ответственное задание за рубежом – консультировал венгерское руководство при проведении успешной финансовой реформы.
Не в ногу с линией партии
Однако расположение советского руководства к Варге не было вечным. После войны он не сумел встроиться в "актуальную повестку" и опубликовал "ошибочную", с точки зрения части партийного руководства, работу "Изменения в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны", где утверждал, что государственное вмешательство в экономику ведет к временному смягчению противоречий капиталистической системы. В результате в 1947 г. Варга был раскритикован на страницах официального теоретического журнала ВКП(б) "Большевик", а возглавляемый им институт объединен с Институтом экономики АН СССР и фактически ликвидирован.
Варга выступил с признанием своих "ошибок". Впоследствии он писал, что в работе действительно были некоторые ошибки, но считал кампанию организованной его аппаратными врагами. Любопытно, что Варга первоначально послал рукопись своей работы Сталину, и тот ее вернул с запиской, что из-за занятости не смог прочитать книгу, но считает, что никаких препятствий к изданию быть не должно.
Впрочем, Варге снова повезло: по сравнению с судьбой некоторых других "космополитов" с ним обошлись довольно мягко, да и время было уже другое. Академик продолжал работать в должности научного консультанта в Институте экономики, а в 1956 г. перешел во вновь созданный Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР, где и проработал до своей кончины в 1964 г. Варга также поучаствовал в реабилитации коминтерновских кадров после XX съезда КПСС.
Хотя после смерти Сталина Варга был удостоен новых государственных наград (два ордена Ленина в 1953 г. и 1959 г., Ленинская премия в 1963 г.), при Хрущеве он относился к советской действительности все более критически. В опубликованных в конце перестройки записках под названием "Вскрыть через 25 лет" получили дальнейшее развитие высказанные им в письмах Сталину мысли. Несмотря на резко критический по отношению к Сталину тон записок, Варга также признавал в них, что у него лично с "вождем народов" были хорошие отношения, тот прислушивался к его мнению и неоднократно оказывал ему поддержку, в том числе во время травли академика в 1943 г.
Публикуемые документы хранятся в РГАСПИ в фонде И.В. Сталина (Ф. 558) и печатаются с сохранением особенностей оригинала (Варга не очень хорошо владел русским языком).
Публикацию подготовили: главный специалист РГАСПИ, кандидат исторических наук Николай Лысенков и ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН, главный специалист РГАСПИ, кандидат исторических наук Александр Стыкалин.
N 1. Письмо Е.С. Варги И.В. Сталину о кадрах нелегальных компартий фашистских стран
- 28 марта 1938 г.
- Строго секретно
- Товарищу СТАЛИНУ И.В.
- копия тов. ДИМИТРОВУ, “ “ ЕЖОВУ
- ПРОБЛЕМА КАДРОВ НЕЛЕГАЛЬНЫХ ПАРТИЙ И МАССОВЫЕ АРЕСТЫ.
Уважаемый товарищ!
Действие Вашего замечательного письма тов. Иванову1, к сожалению, длилось недолго. Никто больше не говорит и не пишет о нем. Вместо правильного сочетания советского патриотизма и интернационализма все более выигрывает почву односторонний ограниченный национализм. Ненависть к иностранцам свирепствует. Иностранцы без разбора рассматриваются как шпионы; иностранных детей в школе ругают фашистами и т.д. (небольшой симптом: впервые в этом году о годовщине со дня основания венгерской советской республики в нашей печати не было ни одного слова).
Эта все более расширяющаяся ненависть к иностранцам вспыхнула вследствие массовых арестов иностранцев (сами причины ее лежат, очевидно, не в этом, а в капиталистическом окружении, в опасности войны и в остатках великорусского национализма времен царизма).
Чтобы предупредить всякое недоразумение, я хотел бы подчеркнуть, что при нынешних условиях считаю совершенно правильным скорее арестовать двух невинных, чем не поймать одного шпиона! Советский Союз должен всеми средствами защищаться от врагов, даже если бы при этом иногда должны пострадать невинные2. Меня беспокоит, прежде всего, один политический вопрос: процесс быстрого истощения и деморализации кадров коммунистических партий фашистских стран, на долю которых в предстоящей войне должна бы пасть очень крупная роль!
Этот процесс происходит по следующим линиям:
а) часть кадров героически отдает свою жизнь на фронтах Испании,
б) все еще растущая часть бывших кадров арестована в Советском Союзе,
в) находящиеся на свободе в Советском Союзе кадры вследствие массовых арестов глубоко деморализованы и обескуражены. Эта деморализованность охватывает большинство работников Коминтерна и простирается вплоть до отдельных членов Секретариата ИККИ.
Главной причиной этой деморализованности является ощущение полной беспомощности в делах, касающихся арестов политэмигрантов. Есть случаи, когда подлецы используют общее недоверие к иностранцам и неосведомленность многих новых сотрудников НКВД в истории братских компартий для того, чтобы путем ложных доносов добиться ареста честных революционеров из подпольных партий. Честный же коммунист, который убежден в невинности кого-либо из арестованных, при всем желании почти ничего не может сделать для выяснения недоразумения: он не знает, в каких преступлениях обвиняется арестованный, он не имеет доступа к людям, ведущим следствие, и т.д. Так как люди не узнают, на основе какого материала производится арест или осуждение их земляков, среди иностранцев в Советском Союзе распространяется опасная атмосфера паники. Многие объясняют аресты тем, что советское правительство перед лицом грозящей войны последовательно интернирует всех иностранцев. "Все бесполезно, мы все будем интернированы, было бы честнее, если бы правительство отправило бы нас туда открыто, чем клеймить нас врагами народа". Другие шепчут, что аппарат НКВД все еще не очищен полностью, что вредители, ранее прикрывавшие изменников, теперь проводят свою вредительскую работу путем ареста честных революционеров. "Даже честнейший иностранный революционер не может быть уверен в своей свободе". Многие иностранцы каждый вечер собирают свои вещи в ожидании возможного ареста. Многие вследствие постоянной боязни полусумасшедшие, не способны к работе. Из этих настроений следует, что арест не воспринимается – как это еще было год тому назад – как позор, а как несчастье. Арестованных не презирают, а жалеют!
Ясно, что люди с подобными настроениями не могут быть кадрами в тяжелых испытаниях предстоящей войны.
2) Последнюю и важнейшую часть образуют подпольные кадры в самых фашистских странах. В их рядах должна существовать величайшая запутанность. Они узнают о массовых арестах своих земляков в Советском Союзе из писем родных и из отсутствия писем; из буржуазных газет; из преувеличенных рассказов высланных из СССР; через троцкистов. Они не получают никакого объяснения этому и сами также не могут его найти.
Я возьму в качестве примера Венгрию, с которой я лучше знаком.
Товарищи из Венгрии узнают из Советского Союза, что из спасшихся оттуда или обмененных из тюрьмы наркомов венгерской советской республики лишь четверо на свободе3, а десять арестовано; что из основателей венгерской компартии (если не ошибаюсь) на свободе лишь двое, что арестовано несколько сот венгерских рабочих от станка, политэмигрантов. Как они могут себе это объяснить?
Могут ли они предполагать, что венгерская пролетарская революция была поднята врагами рабочего класса? Или они должны думать, что пребывание в Советском Союзе сделало их подлецами? Или они должны поверить клевете троцкистов, которые им нашептывают, что они арестованы в Советском Союзе "реакцией" потому, что они революционеры? Ни одно из этих неверных объяснений, конечно, не может удовлетворить товарищей в Венгрии. Путаница еще больше увеличивается тем, что каждый арестованный имеет в Венгрии личных знакомых и друзей среди рабочих, которые при отсутствии всякой информации не убеждены в виновности арестованных. Естественно, что такие рабочие, запутавшись, отвернутся от партии. Работа КП Венгрии и, наверно, всех других подпольных партий этим еще больше затрудняется.
Что можно сделать, чтобы положить конец дальнейшему истощению и деморализации кадров подпольных партий?
Конечно, не может быть и речи о том, чтобы щадить сознательных врагов! Но возможно было бы следующее:
1) Тщательная, без спешки, проверка арестов иностранцев, которые могут представлять собою ценность в качестве кадров подпольных партий. При этом следовало бы Коминтерну и тем немногим иностранным товарищам, в отношении которых нет никаких подозрений, представить возможность помочь органам НКВД в этой работе своими объяснениями4.
2) Поставить в какой-нибудь форме в известность иностранных товарищей в Советском Союзе и в фашистских странах об этой проверке, чтобы противодействовать упадочным настроениям и панике.
3) Информировать товарищей у нас и за границей об обличительных материалах в отношении наиболее известных из тех арестованных, которые уже осуждены, путем брошюр или доверительных сообщений (конечно, только поскольку это не мешает дальнейшему ходу следствия).
4) Поставить вновь в порядок дня Ваше письмо тов. Иванову, чтобы противодействовать этим волне ненависти к иностранцам в самом Советском Союзе.
- Е. ВАРГА
- Москва 28 марта 1938 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 716. Л. 18–21. Копия. Машинописный текст (расшифровка). Оригинал данного письма в фондах РГАСПИ выявлен не был.
N 2. Письмо Е.С. Варги И.В. Сталину по поводу обвинения Варги в "пронемецких настроениях"
- 13 апреля 1943 г.
Дорогой тов. Сталин!
Меня обвиняют в том, что у меня "пронемецкое настроение". Обвинение дла советского человека очен тяжелое. Дело дошел до Секретариата ЦК5.
Вы, дорогой тов. Сталин, всегда хорошо относилис ко мне, ценили мою работу. Очен прошу Вас обратить внимание на ето дело. Реч идет о жизне старого революционера! Я 36 лет в рабочем движении, 23 года член ВКП/б, никогда никакие отклонения или колебания не имел. Мой единственный сын погиб на фронте отечественной войны. Если я попал бы в руках немцев, они меня сейчас убили бы, как известного революционера. На какой почве я в старости лет стал бы "пронемецким"?
Основа обвинения: стенограмма моего доклада в Свердловске четыре мезяцев тому назад6: я ее приложу. Доклад был не хорош: я болел, не мог достаточно готовится, чувствовал себе очень плохо в день доклада.
В докладе есть политические ошибки, признаюс. Я сказал вещи, которые – хотя и правилние, – но их в данном моменте даже в узком круге научних работников – нельзя сказать: например о том, что другие колонизатори истреблали туземное население Сев[ерной] Америки; что поражение в первой мировой войне имел большое влияние на лицо гитлеровского этапа германского империализма и т.д.
Но не хороший доклад и отделние политические ошибки, за которих я виновать, как мне кажется, не то же самое, чем "пронемецкое", т.е. антисоветское, т.е. контрреволюционное настроение.
Я очень-очень прошу Вас просмотреть стенограмму7. Она не хороша, не полна: но я – как честный человек, – после критики на месте не менял ничего.
Если Вы тоже найдете, что у меня пронемецкое настроение, то ясно, что я стал драхлым, не годним человеком...
Если Вы найдете, что – несмотря на ошибки – обвинение в пронемецком настроении не обосновано, защищаете меня, чтобы я мог бы далше работать и исправить ошибки, которые я сделал.
От Вашего решения зависит моя судьба!
- Преданний Вам
- Е. Варга.
- Москва 1943 13/IV.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 716. Л. 48–48об. Подлинник. Автограф Е.С. Варги. На л. 46–47 в том же деле машинописная расшифровка с резолюцией В.М. Молотова синим карандашом на л. 46: "Читал. Доклад неплохой. Ничего неправильного в установке т. Варги не нахожу. В. Молотов. 15/V".
- 1. Письмо датировано 12 февраля 1938 г. См. Сталин И.В. Ответ тов. Иванову, Ивану Филипповичу: Правда. 1938. 14 февраля; Сталин И.В. Сочинения. Т. 14. Март 1934–1940. М., 1997. С. 244–248. И.Ф. Иванов был штатным пропагандистом Мантуровского райкома комсомола Курской области. В ответе Сталина ставился вопрос о внутренних и внешних предпосылках победы социализма в одной стране. В частности, подчеркивалось, что "серьезная помощь международного пролетариата является той силой, без которой не может быть решена задача окончательной победы социализма в одной стране" и что "нужно усилить и укрепить интернациональные пролетарские связи рабочего класса СССР с рабочим классом буржуазных стран". Это было важно для Варги и отстаиваемого им в письме Сталину тезиса.
- 2. В своих опубликованных посмертно записках Варга продолжал защищать эту точку зрения, несмотря на осуждение им Сталина и репрессий. Главным "грехом" Сталина он считал бюрократизацию советского общества.
- 3. Одним из них был сам Варга.
- 4. Такое предложение говорит либо о наивности Варги, или же о его оторванности от жизни венгерской компартии, где все время шла острая фракционная борьба. В период репрессий фракционные противники Белы Куна, например, дали показания против него, обвиняя Куна в том числе в смерти генерального секретаря ЦК КП Венгрии И. Шаллаи, казненного режимом Хорти.
- 5. Сведений о рассмотрении данного вопроса Секретариатом ЦК ВКП(б) не выявлено.
- 6. Варга выступил 17 ноября 1942 г. на общем собрании Отделения экономики и права АН СССР в Свердловске.
- 7. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 716. Л. 50–68.
Публикация подготовлена при поддержке РФФИ, проект N 21-59-23002 "Советско-венгерские научные связи в сфере гуманитарных наук: каналы коммуникаций, интеллектуальное присутствие, трансфер идей (1945–1991)".