Торосы Старой площади

Спустя три года комсомолом стал руководить Борис Пастухов, загоревшийся идеей полюса. Участники экспедиции продолжали тренировки, каждый год совершая маршруты один сложнее другого: совершенствовали систему радиосвязи, улучшали походное снаряжение, делали оптимально эффективными пайки...

И вот наступил 1979-й.

Великолепная семерка

2 марта участники маршрутной группы и базовые радисты экспедиции вылетели в Тикси. Еще спустя две недели, как это и планировалось, семь лыжников осторожно спустились со скал острова Генриетты на движущийся лед, взгромоздили на спины 50-килограммовые рюкзаки и взяли курс на север.

Вот их имена.

Начальник экспедиции, тогда доцент Института стали и сплавов Дмитрий Шпаро.

Научный руководитель, тогда ведущий научный сотрудник экономико-математического института АН СССР Юрий Хмелевский.

Радист, тогда майор одного из технических подразделений КГБ Анатолий Мельников.

Завхоз, тогда инженер-технолог пищевой промышленности Владимир Леденев.

Врач Вадим Давыдов.

Штурман, тогда инженер-проектировщик гидроэлектростанций Владимир Рахманов.

И участник, который при случае мог заменить завхоза, штурмана и радиста, тогда рабочий Мосзеленстроя Василий Шишкарев.

О ходе этого путешествия, продолжавшегося 76 дней и 1500 километров, написаны многие статьи, книги, сняты фильмы и телесюжеты. Даже песни сочинены на стихи известных поэтов. Но мало кто знает о том, что почти сразу после старта на самом верху приняли решение вернуть участников экспедиции, а ее комсомольских кураторов - наказать.

Вот как это было.

Лакировка действительности

Проводив маршрутную группу в путь и организовав заброску базовых радистов на дрейфующую станцию "СП-24", я с чувством выполненного долга вернулся в редакцию. Теперь наряду с другими заботами предстояло организовать достойное освещение перехода на страницах газеты. И вот тут-то возникла первая закавыка. Вечером меня вызвал главный редактор Валерий Ганичев:

- Надо в репортажах писать, что группа идет в направлении Северного полюса.

- Не понял, - удивился я.

Главный поморщился:

- Не на полюс, а в направлении полюса.

- Но почему?

- Потому что свое слово не сказала Инстанция. Там существует мнение, что комсомол проявил самоуправство и группу надо вернуть.

Я был потрясен. Инстанцией тогда называли Центральный комитет партии. Но что значит - вернуть? Это какие же силы и средства надо было мобилизовать для сворачивания экспедиции, которая уже успела одолеть под сотню километров по дрейфующим льдам. Да и слишком хорошо я знал своих друзей, чтобы хоть на секунду поверить в то, что они согласятся сойти с маршрута. Семь лет сражения за мечту, и вот теперь, когда она почти исполнилась, поднять руки вверх?

Нет, так быть не могло.

В приемной меня ждали замы главного - Валерий Киселев и Борис Мокроусов. Оба в один голос стали давать советы по тому, как следует освещать поход. Никаких обморожений! Никаких купаний в полыньях! Никаких торосов! Идем в направлении полюса по гладким льдам да насвистываем. Иначе Инстанция перепугается еще больше и быть большим неприятностям.

А как раз первые дни оказались самыми богатыми на всякие сюрпризы: сразу трое при 40-градусном морозе искупались в полыньях, была утоплена одна лыжа, ну и всяких других приключений случилось достаточно.

Представьте теперь мое состояние: как мне передать по радио столь дурацкие советы на льдину своим друзьям? Что они обо мне подумают?

Ситуация осложнялась еще и тем, что вся система нашей радиосвязи была построена на использовании радиолюбительского эфира, доступного тысячам радистов во всем мире. Тут явно пахло большим скандалом.

В итоге договорились так: советы я постараюсь учесть, а все рекомендации Дмитрию и его товарищам напишу письмом, которое уйдет группе с первым парашютным сбросом. Свое письмо написал и Киселев. Смысл его послания: если будет очень трудно - возвращайтесь...

Как же!

Оба письма благополучно приледнились у красной палатки 30 марта.

А главные события разворачивались в совсем других кабинетах.

Партия сказала: "Не надо!"

Борис Николаевич Пастухов позже мне рассказывал:

- Я пришел к секретарю ЦК КПСС Зимянину. Михаил Васильевич сам был выходцем из комсомола, командовал партизанскими отрядами, он, как мне казалось, мог поддержать экспедицию. Говорю ему: вот какие у нас храбрые ребята - на лыжах, первыми в мире хотят штурмовать полюс. Когда я закончил, у Зимянина лицо вроде бы оживилось: ну, молодцы! Я еще подумал: слава богу, кажется, его зацепило, теперь поддержит. Но потом он встал из кресла, стал ходить по кабинету, размышлять вслух. И погасли глаза. Припечатал: "Нецелесообразно это сейчас, надо вернуть группу".

Я пытался рыпаться. Стал говорить, что ребята готовились почти десять лет, максимально подстраховались на все возможные форс-мажоры, у них отличное снаряжение, надежная радиосвязь. Но Зимянин ни в какую. Вернуть и все! Ушел я от него ни с чем. А через два дня опять иду в этот кабинет. "Вы, конечно, правы, Михаил Васильевич, но группа уже стартовала, не успели мы ее остановить. Возвращать обратно - это целая операция".

Зимянин мастерски умел в разговоре ввернуть крепкое словцо. И тут мне с матерком: "Вернуть... Вернуть и никаких возражений!" Посмотрел на меня сурово: "А вам еще предстоит объясняться с Сусловым. Я это дело так не оставлю, вынесу на Секретариат". Вот тут, честно говоря, я перепугался. Все, думаю, конец. За нарушение партийной дисциплины тогда наказывали по всей строгости.

Мне было велено составить еще одно сиятельное прошение "наверх" с просьбой разрешить поход. Ситуация выглядела нелепо: мои друзья уже более двух недель двигались к полюсу, а я, рассыпаясь в извинениях, подбирая подходящие формулировки, писал очередную бумагу в Инстанцию.

Пастухов тоже не сидел сложа руки. Он отправил в Арктику, поближе к развернувшейся драме, ответ работника ЦК Олега Обухова, наделив его чрезвычайными полномочиями (какими? этого, по-моему, не понимал никто, включая Обухова). Дескать, у нас все под контролем. А еще - вот везенье - к нашим делам подключился Василий Песков. У него была безупречная репутация известного журналиста и порядочного человека. Статьи, написанные Василием Михайловичем, с удовольствием проглатывали и рядовые читатели, и сановные, в том числе руководители Старой площади. Песков предложил самому вылететь в Арктику, чтобы восславить на страницах газеты подвиг современных первопроходцев. Отлично! Все мы знали, какую цену имеют строчки, написанные Василием Михайловичем.

А перед этим Песков вместе с Мокроусовым отправились к Зимянину. И Василий Михайлович очень убедительно перечислил все те козыри, которые можно и нужно использовать для пропаганды советского образа жизни (наша молодежь верна героическим традициям отцов и дедов, красный советский флаг, водруженный на полюсе лыжниками, увидит весь мир...). Зимянин, как ни странно, к концу визита помягчел, сказал, что сами спортсмены ни в чем не виноваты и пусть пока идут себе куда шли, но с комсомолом он еще поговорит.

"Наверху" по отношению к экспедиции наступило тревожное затишье. То ли прикроют лавочку, то ли разрешат... Учитывая ночные сеансы связи с группой и базовыми станциями, бесконечные дергания, необходимость ежедневно писать репортажи в газету, отчеты в ЦК и всякие волнения, я был на пределе. И очень завидовал своим друзьям, которые шли по льдам, они чувствовали локоть друг друга, боролись сообща, их торосы казались мне не такими зловещими по сравнению с теми проблемами, которые приходилось решать в Москве.

Решающее слово Суслова

12 апреля мы с Песковым вылетели на Север, через три дня были на дрейфующей станции "СП-24", там Василий Михайлович имел длинный разговор по радио с Димой Шпаро. 16 апреля загрузились в "кукурузник" "Ан-2", летчики точно вышли на группу, и Песков сумел сделать сверху очень хорошие фотографии: бескрайние льды, крохотная палатка, парни с сигнальным дымом, мачта из лыжных палок с красным флагом, выложенный рядом крест из спальных мешков - цель для парашютного сброса.

Мэтр был очень доволен съемкой.

- Ты знаешь, когда я увидел все это с высоты в двести метров, у меня даже слезы на глазах выступили, - сказал Песков, зачехляя свои фотоаппараты.

Вернувшись в Москву, он сел за статью в газету, и почти сразу она появилась в "КП" под заголовком "Они идут". Конечно, это был выстрел из орудия крупного калибра. Конечно, на публикацию должны были обратить внимание в ЦК.

20 апреля Ганичев, Песков и я с раннего утра явились в кабинет Пастухова. Глава комсомола выглядел взволнованным, но его общий настрой был боевым. Глаза за стеклами очков воинственно сверкали. Или пан, или пропал... На этот день было назначено заседание Секретариата ЦК КПСС, в повестке дня значился и наш вопрос.

- Ну, рассказывайте, как там дела у ребят? - А сам слушает вполуха, начинает спрашивать о другом: - Не увлекутся ли? Не переоценят свои силы? Знаете, как это бывает у нерасчетливого бегуна - рванул, а дыхалки не хватило.

- Нет, - твердо говорю я. - В Арктике ничего нельзя гарантировать - ни погоды, ни дрейфа льдов, ни сроков, но вот это - хладнокровие, выдержку, расчетливость Димы и остальных - я могу гарантировать стопроцентно.

Песков разложил на столе сделанные фотографии - они произвели впечатление.

Борис Николаевич еще раз кратко проговорил аргументы в пользу экспедиции и перечислил основные козыри оппонентов.

- Мы должны помнить о том, что есть люди, и они достаточно серьезные, которые напрочь отрицают необходимость таких походов.

- Знакомо, - соглашается Василий Михайлович. - Одни лезут в гору, рискуя свалиться в пропасть, а другие крутят у виска пальцем: вот ненормальные. Так устроен наш мир. Но именно благодаря первым человечество и идет вперед.

Б.Н. еще раз проигрывает перед нами возможные сценарии разговора на Секретариате. Суеверно стучит по столу. В 10.30 мы выходим из его кабинета...

Опять предоставлю слово Б.Н. Пастухову:

- Кто-то из опытных людей надоумил меня перед заседанием Секретариата напроситься на прием к Суслову - он по вторникам вел эти заседания. И вот в полдень я у Михаила Андреевича в кабинете. Второй раз в жизни. Рассказал ему все, что считал нужным об экспедиции, особенно напирая на ее ярко выраженный патриотический характер. Он без особых эмоций выслушал. Потом говорит: "Пусть идут". Я ему: "Но вот у товарища Зимянина другое мнение". Тогда Суслов задал еще несколько вопросов, спросил, есть ли в маршрутной группе оружие? "Да, есть карабин с боевыми патронами". - "Как со связью"? - "Связь вполне надежная, ни разу пока не подводила. Кстати, Лубянка тоже заинтересована в испытаниях такой системы связи". - "Есть ли авиационная поддержка и не надо ли подключать военных"? - "С этим все тоже отлажено. Военных подключать особой нужды нет". Он еще подумал-подумал и сказал напоследок только одну фразу: "Вы сознаете, что отвечаете за это своей головой"? - "Да, Михаил Андреевич".

Потрясение Андрея Вознесенского

Что было дальше? Можно считать, что ничего особенного. Парни, как и планировалось, без особых приключений одолели на лыжах этот маршрут длиной в полторы тысячи километров. По-другому и быть не могло. Слишком много сил, времени, старания и упорства они потратили на подготовку - полюс стал справедливой наградой за все это.

В ночь с 30 на 31 мая 1979 года маршрутная группа финишировала в той точке, где сходятся меридианы. Средства массовой информации активно освещали переход, на "вершине земли" состоялась красивая церемония встречи - с подъемом государственного флага, исполнением гимна и, конечно, традиционным хороводом вокруг "земной оси".

Среди тех, кто прилетел поздравить лыжников, был знаменитый поэт Андрей Вознесенский. Поэт ходил среди голубых льдин, складывая в уме строфы, а за ним по пятам следовал человек с ружьем. Потом, уже на Большой земле, Андрей Андреевич признался мне, что сильно струхнул, решив, что тут-то его и прикончит всесильная госбезопасность. На деле оказалось, что это кто-то из летчиков добровольно решил поберечь Вознесенского от возможной встречи с белым медведем.

Не знаю, насколько эта "индульгенция" помогла Андрею, но стихи у него получились хорошие.

В Москве экспедицию ждали заслуженные почести. На приеме в ЦК ВЛКСМ все положенные в таких случаях слова говорили дважды герой Папанин, зав агитпропом Тяжельников, глава комсомола Пастухов и, что меня потрясло, председатель Госкомгидромета Израэль - тот самый, кто еще три месяца назад был яростным противником нашей акции. Теперь он не жалел самых высоких оценок: "выдающийся подвиг", "яркий пример стойкости советской молодежи", "верность традициям отцов". По его предложению всем участникам эпопеи было присвоено звание "Почетный полярник СССР".

Помню, словно все это было вчера. Бежал, спотыкаясь на застругах ("белая мгла"), падал, на ходу сбросил с себя шапку (жарко), останавливался, ел пригоршнями снег, опять бежал. Они, ребята из маршрутной группы, тоже сняли лыжи и рюкзаки и тоже бежали нам навстречу. Все мы что-то кричали, безумное. А кто-то и слезы смахивал.

Странно, наверное, это смотрелось со стороны. Бегут навстречу друг другу взрослые мужики в голубых пуховках и такие же мужики в зеленоватых анораках, бородатые, с черными обугленными солнцем и морозом лицами, бегут, расстояние между ними все меньше и меньше. Что-то кричат, безумное, и слезы стирают с щек. Но кто мог увидеть это со стороны, если ближайшая земля лежала в полутора тысячах километров.

Это был наш миг, только наш и ничей больше.

Через два часа сюда, на полюс, прилетят другие самолеты - с журналистами, почетными гостями, потом будет торжественная встреча в Москве, прием и награды в Кремле, другие приятности. Все будет... Целая жизнь впереди.

Но никогда уже не повторится это. Мы бежим навстречу друг другу - парни из маршрутной группы и парни из базовых групп, мы одно целое, мы - экспедиция, которая исполнила свою мечту. Долго и трудно мы шли к этой мечте, и вот теперь, через сто метров, через пятьдесят, через двадцать, через миг, она кончится. Ах, если бы бежать вот так навстречу друг другу всю жизнь.

Путь на вершину планеты тяжел, но сладок. Теперь предстояло спускаться вниз.

ВИЗА

Совершенно секретно

N Ст - 155/5c

от 20.04.1979 г.

Выписка из протокола N 155 & 5с Секретариата ЦК

О высокоширотной полярной экспедиции газеты "Комсомольская правда"

1. Согласиться с предложением ЦК ВЛКСМ о дальнейшем прохождении маршрута высокоширотной полярной экспедицией газеты "Комсомольская правда" до географического Северного полюса.

2. Поручить Министерству обороны, Министерству гражданской авиации, Министерству пищевой промышленности СССР, Государственному Комитету СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды, ЦК ДОСААФ СССР оказать ЦК ВЛКСМ необходимую помощь в осуществлении экспедиции.

По достижении экспедицией Северного полюса или в случае возникновения неблагоприятных обстоятельств на пути к Полюсу Министерству гражданской авиации и Министерству обороны обеспечить снятие и доставку участников указанной экспедиции в г. Москву.

• Андрей Вознесенский
• Тюльпаны на полюсе
• Сюда земной не залетает звук.
• Налево - юг, направо - юг,
• юг - спереди, и сзади - юг,
• и снизу юг глядит, как в черный люк.
• И словно воплощенье телепатии,
• живые, подмосковные тюльпаны
• стоят и озираются вокруг.
• Есть города - но это все южнее,
• есть путь сюда - но это все южнее,
• чужие, да и ваши, пораженья,
• южнее - жизнь, которая сбылась,
• тюльпанным капюшоном голубея.
• Наверно, есть красивей и нужнее,
• но нет на свете севернее вас.
• И нет тебя нежней, московский парень,
• который месяц не снимавший лыж,
• когда ты эти ломкие тюльпаны
• от холода собою заслонишь.
• Ты перенес ледовую жестокость,
• радировал со льдины при свече.
• Наверно, полюс собирает в фокус
• все абсолютное в тебе.
• Призеры и фанаты горизонта,
• в тюльпанных куртках шедшие сюда,
• к торосам, озаренно-бирюзовым,
• лечите душу синим светом льда!
• Опасен полюс и необходим.
• Лица ребят оплавлены, как в тигле.
• Пусть компасы магнитные ошиблись.
• Сверяйте компасы по ним.
• Оставлены на полюсе тюльпаны.
• Умчались в небо шедшие пешком.
• В душе остался абсолютный парень
• и голубой тюльпанный капюшон.