Ярослав Всеволодович - получил в Орде ярлык на княжение, перенес столицу из Киева во Владимир

Бедствия

Молодость и зрелость Ярослава Всеволодовича прошли бурно: он приобретал и терял разные земли, несколько раз приглашался новгородцами на княжение, а затем изгонялся ими из города; ходил походами на мордву, немцев, литовцев; принимал участие в братских усобицах, одерживал победы и терпел поражения. Так закалялся его характер и формировалось умение управлять.

Государственный историограф Николай Михайлович Карамзин с нескрываемой грустью повествует о тех драматических обстоятельствах времени и места, при которых Ярослав Всеволодович стал правителем государства Российского, только что пережившего опустошительный набег Золотой Орды:

"Состояние России было самое плачевное: казалось, что огненная река промчалась от ее восточных пределов до западных; что язва, землетрясение и все ужасы естественные вместе опустошили их, от берегов Оки до Сана. Летописцы наши, сетуя над развалинами отечества о гибели городов и большой части народа, прибавляют: "Батый, как лютый зверь, пожирал целые области, терзая когтями остатки. Храбрейшие Князья Российские пали в битвах; другие скитались в землях чуждых; искали заступников между иноверными и не находили… Живые завидовали спокойствию мертвых". Одним словом, Россия испытала тогда все бедствия, претерпенные Римскою Империею от времен Феодосия Великого до седьмого века, когда северные дикие народы громили ее цветущие области. Варвары действуют по одним правилам и разнствуют между собою только в силе".

Ярослав Всеволодович, став княжить во Владимире, располагал весьма ограниченными материальными и людскими ресурсами, но он сумел распорядиться ими наилучшим образом, наглядно продемонстрировав последующим правителям государства, как надлежит действовать в экстремальной для судеб страны ситуации.

"Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами. В таких обстоятельствах Государь чувствительный мог бы возненавидеть власть; но сей Князь хотел славиться деятельностию ума и твердостию души, а не мягкосердечием. Он смотрел на повсеместное опустошение не для того, чтобы проливать слезы, но, чтобы лучшими и скорейшими средствами загладить следы оного. Надлежало собрать людей рассеянных, воздвигнуть города и села из пепла - одним словом, совершенно обновить Государство. Еще на дорогах, на улицах, в обгорелых церквах и домах лежало бесчисленное множество мертвых тел: Ярослав велел немедленно погребать их, чтобы отвратить заразу и скрыть столь ужасные для живых предметы; ободрял народ, ревностно занимался делами гражданскими и приобретал любовь общую правосудием".

Контакт с Ордой

Ярослав Всеволодович дипломатично действовал в предлагаемых судьбой обстоятельствах и стал первым русским князем, сумевшим установить политический контакт с Ордой. Стремясь защитить своих подданных от нового набега ордынцев, Ярослав Всеволодович счел за благо продемонстрировать хану собственную покорность и стать данником Орды. Для того, чтобы получить от хана ярлык на великое княжение, Ярослав Всеволодович лично прибыл в Орду, где изъявил признание зависимости. Там, перед ханским шатром, Ярослав Всеволодович был вынужден пройти через ряд унижений, о которых весьма наглядно повествует дореволюционная детская писательница Александра Иосифовна Ишимова:

"Подходя к шатру, надобно было пройти мимо двух костров: татары (так писательница именует ордынцев) думали, что огонь очищает злые намерения и даже лишает силы яд, если кто несет его к хану. Прежде нежели войти, надобно было поклониться на юг тени Чингисхана, потом, войдя в шатер, стать на колени и кланяться в землю. Это должны были делать без различия все цари, князья, вельможи, покоренные Батыем и приходившие к нему. После этого унизительного обряда они делались совершенными рабами его. Князь не мог владеть своими землями без грамоты Батыя, должен был платить ему большую дань, исполнять все его приказания, являться по первому слову его в Орду".

Политическая выгода от получения в Орде ярлыка на великое княжение сполна компенсировала Ярославу Всеволодовичу все те издевательства, которые от претерпел в ставке хана, ибо только с ханской грамотой князь мог получить легитимную в глазах ордынцев власть над Русью. Ярослав Всеволодович, избрав своей великокняжеской резиденцией Владимир, а не Киев, фактически завершил длительный, протяженный во времени процесс перемещения столицы государства Российского из Киева во Владимир, начатый еще Андреем Боголюбским. Орда поддержала и своей грамотой признала "общерусские" притязания владимирских князей, которые с этого момента стали "старейшими" (главными) на всей Руси. В домонгольскую эпоху лишь киевские князья имели право именоваться "князьями всея Руси". В ордынскую эпоху это право перешло к великим князьям владимирским.

Детская писательница доходчиво объяснила своим юным читателям ту уважительную причину, по которой русский князь согласился пройти через все столь оскорбительные для его самолюбия испытания в ставке ордынцев:

"Ярослав Всеволодович, думая только о спасении жизни немногих оставшихся подданных своих, решился перенести такое унижение, и мы должны помнить эту решимость его как величайшую жертву, какую государь может принести своему народу. Такое унижение выше отчаянной храбрости: умереть можно в одну минуту, но государю знаменитому отказаться от славы и свободы, жить в рабстве у дикого варвара - это гораздо хуже одной смерти: это беспрестанная смерть".

Благодарность

Государственный историограф Карамзин, весьма сочувственно описывая личность великого князя, в то же самое время снисходительно отзывается о безымянных летописцах, по его мнению, не сумевших должным образом оценить вклад Ярослава Всеволодовича в формирование российской государственности:

"Ярослав, в юности жестокий и непримиримый от честолюбия, украшался и важными достоинствами, как мы видели: благоразумием деятельным и бодростию в государственных несчастиях, быв возобновителем разрушенного Великого Княжения; гибкостию и превосходством ума своего снискал почтение варваров, … но не заслужил ревностной похвалы наших Летописцев, ибо не раздавал имения церквам и Монахам, отличаясь, может быть, Верою просвещенною, а не суесвятством (то есть, личиной благочестия и показным почитанием Бога)".

Детская писательница Ишимова очень точно сформулировала неоспоримое право Ярослава Всеволодовича на признательность Истории и потомков:

"Если бы великий князь и почти все князья удельные, последовавшие примеру его, не решились тогда на эту великую жертву, злые татары (то есть, ордынцы), верно, докончили бы истребление всех предков наших, и нас не было бы на свете, и мы не наслаждались бы нынешним счастьем своим, и милая родина наша сделалась бы жилищем диких орд татарских, и громкое, славное, драгоценное для нас имя русское уже давно было бы забыто на земле. Сохраним же в душе нашей уважение к памяти тех князей, которые для спасения жизни своих подданных и для будущего счастья потомков их принуждены были покориться Батыю! Добрые князья страдали для нас! Чувствуя это, мы должны доказать благодарность свою к ним пламенною любовью к тому отечеству, которое для них было дороже всего на свете. Они увидят наше усердие к нему и благословят нас на небе так, как мы благословляем драгоценную память их на земле".

Никто из современных российских историков не рискнул опровергнуть этот итоговый вывод. На страницах Истории Ярослав Всеволодович по-прежнему остается незаурядным, крупным правителем, достойным почитания не только за то, что он был отцом князя Александра Невского, но и за его неоспоримые заслуги перед государством Российским.