Мария и фашисты

А еще она сохранила его любимый дом в Ялте.

Когда в 1941 году фашисты вошли в Крым, уничтожая попутно все, что могло бы напомнить потомкам о великой русской культуре, Мария Павловна никуда не уехала. Седьмого ноября фашисты заняли Ялту и вскоре постучались в деревянные двери чеховского дома. Что она могла?

Свидетельство для Паустовского

Впервые эту историю мне рассказала падчерица Константина Паустовского Галина Арбузова.

Вскоре после Великой Отечественной войны отчим взял ее, тогда еще подростка, на Белую дачу, которую любил и о которой писал трогательные очерки: "...почти каждый человек, попавший в этот дом, начинал думать о своей судьбе, особенно если он проглядел свою жизнь и только сейчас спохватился".

Встретила их сама Мария Павловна, чему Арбузова, по ее словам, никак не могла поверить - кто бы мог подумать, что сестра Чехова жива и здравствует!

Паустовские провели у Чеховой почти целый день, и в какой-то момент разговор логично зашел о жизни дома-музея во время фашистской оккупации. То, что Мария Павловна открыла им, было таким потрясением, что и спустя почти 80 лет Галина Алексеевна рассказывала об этом с по-детски горящими глазами.

Со слов Арбузовой, двери постучавшимся в ноябре 1941 года фашистам открыла сама Мария Павловна.

"На пороге стоял немецкий офицер, он сказал, что Чехов - его любимый писатель, и, если она хочет, чтобы дом сохранился, пусть пустит его пожить. Он дал гарантию, что больше никто сюда не войдет, никто ничего пальцем не тронет, - так вспоминала Арбузова рассказ Чеховой. - Она согласилась, и действительно - никто в дом больше не входил".

Арбузова также уверяла, что немец приносил Марии Павловне еду и молоко.

"Мария Павловна сказала Константину Георгиевичу, что хотела бы написать немецкому офицеру письмо, поблагодарить его, да вот только адрес у него не взяла".

Почему Мария Павловна рассказала эту историю Паустовскому и его совсем еще юной падчерице? Может быть, рассчитывала, что они сохранят это в памяти до тех времен, когда об этом можно будет рассказать всем. Но подробности рассказа стерлись из детских впечатлений Арбузовой...

Как же мне хотелось добыть эти подробности, когда первый раз ехал в Ялту!

Маша и Антоша

Что их так сдружило - третьего ребенка в большой семье Чеховых и их единственную дочь?

Желание выбраться из нищеты самим и вытащить из нее родителей.

Отец, таганрогский лавочник, разорившись в пух и прах, собрал вещи и укатил в Москву, где в то время учились старшие сыновья и куда чуть позже приехали жена и младшие дети. Но работу нашел не сразу, супруга сильно заболела - заботу о семье взяла в свои руки Маша. Вязала платки, продавая их за копейки. Молилась за Антона, который зарабатывал репетиторством в Таганроге и тоже отправлял деньги семье. Уже позже, в Москве, он возьмет на себя обязательство оплачивать обучение сестры.

Письма тех лет брату Мария Павловна подписывает по-девически трогательно: "Остаюсь твоя сестра". До конца его дней именно она останется главной женщиной в жизни Чехова. Снять квартиру в Москве - Маша, найти на лето дачу в Подмосковье и организовать переезд - снова она, обустроить только что купленную усадьбу в Мелихово, собрать деньги на строительство сельской школы и церкви, закупить материалы, за всем проследить - конечно, Мария.

А кто помогал ему принимать больных, кто делал перевязки и готовил лекарства?

В 1890 году, когда Чехов засобирался на Сахалин, Мария Павловна поселилась в библиотеке Румянцевского музея, где скрупулезно выписывала для брата все, что его интересовало о далеком острове.

Она была его ангелом-хранителем и сестрой не только по генам, но и по духу - они всегда жили друг для друга, для других и никогда лично для себя.

Мария не вышла замуж, отказалась от карьеры художницы, хотя училась у Коровина и Серова и писала акварелью так, что сам Левитан хвалил: "Экие вы, Чеховы, талантливые". Единственное, чем она занималась за порогом дома, - преподавала историю и географию в частной женской гимназии, но по последнему звонку бежала в семью и до утра жила только делами и заботами брата.

Почему она пожертвовала собой ради него, когда он был еще не Чеховым, а всего лишь Антошей Чехонте?

"... часто меня поражала глубина и правильность высказанных им мыслей, - читаем мы в ее воспоминаниях, написанных уже в преклонном возрасте. - Он все более и более увлекал меня, и я в конце концов почувствовала, что у меня появилась новая цель - всячески облегчать жизнь брата Антона. Я старалась делать все, что могло бы избавить его от излишних хлопот".

Сестре Чехов завещал свой дом в Ялте, который построил сам и рядом с которым разбил сад, каких во всем городе никогда не бывало.

Этому дому она была верна так же, как Чехову.

Нерушимые стены

Сегодня дом на улице Кирова в Ялте - мемориальный музей, краса и гордость Крыма. Сразу за садом, где многие деревья помнят Антона Павловича и его сестру, выстроен большой музейный комплекс, здесь проходят выставки, концерты, конференции. И сотрудников здесь теперь целый штат, и у администрации свои кабинеты.

А было время, когда дому Чехова не давали статус музея и весь штат заменяла Мария Павловна - и гостей встречала, и экскурсии вела, мыла, убирала, а потом до глубокой ночи занималась тем, что принято называть научной деятельностью: разбирала архивы, собирала письма, издавала новые книги...

Работала на износ, как брат.

Где брала деньги на содержание дома в девять комнат и огромного сада мечты, посаженного Антошей? Его почитатели, что приезжали в Ялту, вносили добровольные пожертвования. И это - всё...

Свободнее Мария Павловна вздохнула, когда Белую дачу передали в ведение Государственной библиотеки СССР имени Ленина. Теперь можно было не побираться. Но в 1927 году - новое испытание. Землетрясение. "Весь дом затрепетал, запрыгал, лампы стали описывать круги, все круглом зазвенело, затрещало, посыпалась штукатурка. Мы оба выскочили в сад", - так описывал первые минуты катастрофы Михаил Павлович Чехов, который в то время помогал сестре вести хозяйство.

Последствия ужасающие - "весь дом в трещинах, щели становятся все шире и шире. Комнаты..., Антошина спальня совершенно непригодны для жилья. Во флигеле отошла целиком задняя стенка".

А что же Мария Павловна? Ей пришлось поселиться во дворе дома, в шалаше, и она, вспоминал Михаил, сразу осунулась, постарела, у некогда энергичной и деловой женщины все стало валиться из рук. "В нем, в этом доме, для нее заключалась вся ее жизнь - и Антон, и мать, и молодость, одним словом, все, все, все... Я часто слышу, как она говорит: "Если этот дом разрушится, то я не переживу".

Белая дача не разрушилась, Мария Павловна выбила у властей деньги на ремонт. Но дому было отпущено лишь 14 лет спокойной жизни. На его пороге уже стояла война.

Когда перед наступлением немцев на Крым с полуострова началась эвакуация, Мария Павловна написала Ольге Книппер, вдове писателя: "Я очень страдаю и боюсь, но остаюсь на посту - никуда не уеду".

На что она надеялась? Ведь не могла не знать - об этом писали газеты и сообщало радио, что по приказу фюрера "эйнзатцштаб Розенберга" вывозил из оккупированных зон все произведения искусства, ценности, а музеи тут же превращались в казармы, госпитали, гаражи.

И ей уже 79 лет.

Как она сумела отстоять свои - и наши - священные стены?

Вызов майору Бааке

- Вам бы поговорить с нашей Аллой Васильевной, но она очень болеет, - сказали мне в ялтинском доме-музее Чехова. Через несколько минут я мчался в центр Ялты, где в большом доме на несколько владельцев меня ждала в своей комнате Алла Васильевна Ханило, легендарная смотрительница Белой дачи, которую на работу принимала сама Мария Павловна. Она уже не могла самостоятельно ходить, и я носил невесомую старушку на руках - из кухни в комнату. Но память ее работала как компьютер:

- Все началось в этой комнате, где мы с вами сидим. Вскоре после войны ко мне пришла наша соседка, что работала помощницей Марии Павловны, и предложила заменить ее. Я спросила - а что надо делать? Мне ответили - всё.

Бойкая Ханило приглянулась Чеховой. Сама учила ее водить экскурсии, работать в архивах, писать доклады, часами рассказывала ей о семье и братьях. И, конечно, о доме.

- А что за немец жил в доме во время войны? - прямо спросил я Ханило. - И был ли он?

- Был, - подтвердила Алла Васильевна. - Командир саперного батальона 124-го полка 72-й пехотной дивизии майор Карл Бааке. Он сначала не сам пришел, первыми заявились так называемые квартирмейстеры - они искали ему квартиру и завернули в чеховский дом. Один из немцев хорошо говорил по-русски, он поднялся на второй этаж и, увидев кабинет Чехова, сказал: "Вот за этим столом наш майор будет работать". Потом повернулся - за его спиной была спальня Чехова: "А вот на той кровати он будет отдыхать".

Мария Павловна побледнела, но ей хватило мужества сказать - нет, это музей писателя, которого хорошо знают в Германии, и здесь никто жить не будет.

Возможно, немцы были удивлены смелости элегантно одетой старушки. Возможно, их смягчила фотография немецкого драматурга Гауптмана, которую перед приходом немцев Мария Павловна предусмотрительно поставила в писательском кабинете рядом со снимками Горького и Шаляпина. "Вот - Гауптман, а вот - Чехов" - сказала она сотруднику комендатуры, и тот несколько раз повторил: Гауптман - Чехов, Чехов - Гауптман.

Как бы то ни было - немцы уступили, потребовав взамен другие помещения. Когда они ушли, Мария Павловна поднялась к себе наверх. Нервы ее не выдержали. Она заплакала.

Майор занял гостиную чеховского дома, а его адъютант лейтенант Виктор Линдеман, батальонный врач капитан Эрнст Байер и еще несколько солдат - комнаты первого этажа.

Немцы вели себя достойно, не курили, никого не приводили и экспонаты не трогали. Сколько прожили в доме Чеховых - доподлинно неизвестно, но не больше месяца. Батальон Бааке перебросили под Севастополь. Перед отъездом он совершил наверняка главный поступок в своей жизни.

- Он оставил на парадных дверях музея надпись на немецком языке о том, что этот дом принадлежит ему и что никто без его ведома не имеет права занимать его, - рассказала мне Ханило. - Эта надпись не раз спасала дом от немецкой солдатни. Два с половиной года оккупации все вокруг горело, дома ялтинцев грабили, но Белая дача выжила.

Последние почести Сестре

На войне как на войне: Мария Павловна за это время переболела брюшным тифом и воспалением легких. Одна из молодых сотрудниц музея умерла от голода. Под бомбежкой погиб призванный в Красную армию садовник. Но бесценные раритеты - личные вещи Антона Павловича и его родных, фотографии писателей с автографами, подарки друзей, среди которых картины Исаака Левитана, - уцелели.

В день нашей встречи Алла Васильевна, ныне уже покойная, попросила меня раскопать в ее комнате большой альбом, заваленный кипами книг и брошюр. И показала фотографию: молоденькая Аллочка Ханило сидит на глиняном кувшине в чеховском саду. И кувшин, и дерево за ним - в пломбах. Так музейщики затягивали следы от осколков.

- Ночью с 15 на 16 апреля 1944 года немецкие войска стали покидать Ялту. Город бомбили. Четыре осколочные бомбы упали в саду чеховского дома. Мария Павловна едва успела уйти из своей комнаты, как посыпались стекла. Вспоминая эту ночь, она говорила: "Я спала с мокрицами в кладовке первого этажа, опасаясь, что ещё будут сыпаться бомбы. Но утром мы узнали, что в город вступили наши войска".

Солдаты Красной армии пришли к Марии Павловне в первый же день. А еще через несколько дней Чехова смогла отправить письмо Ольге Книппер:

"...Очень тяжко мне было жить эти последние три года - много хворала, томилась и тосковала невыносимо. <...> После бомбежки мой Дом-Музей ремонтируется уже. Я так рада, что смогу хотя немного отвлечь наших бойцов и дать им отдохнуть и забыть ужасы фронта, слушая наши рассказы и воспоминания о Чехове..."

14 июля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР наградил Марию Павловну Чехову орденом Трудового Красного Знамени.

Впереди у сестры Антона Павловича были еще тринадцать лет активной жизни. Умерла она 15 января 1957 года на 94-м году. В последний путь ее провожали всем городом, не потому что она сестра Чехова - к этому времени своей сестрой ее считали все ялтинцы, на ее могиле на старом городском кладбище и сегодня всегда свежие цветы.

P.S. А что стало с майором Бааке? Уже в разгар перестройки фронтовики-ялтинцы Анатолий Никаноркин и Михаил Озеров попытались найти его родных. Ничтоже сумняшеся написали письмо президенту ФРГ Рихарду фон Вайцзеккеру, который в 1987 году прилетал в Москву. И личный секретарь президента вскоре сообщил им, что письмо из Ялты зачитывают в эфире еженедельной телепередачи на федеральном телеканале.

А через некоторое время в Ялту пришли письма от бывшего батальонного врача капитана медицинской службы Эрнста Байера и ефрейтора Альфреда Бухера, который по просьбе Бааке приносил в дом Чехова уголь и молоко. Они рассказали, что в августе 1942 года обескровленную под Севастополем 72-ю пехотную дивизию, как и другие части 11-й армии фельдмаршала Манштейна, перебросили под Ленинград и Ржев. Впоследствии дивизия попала в Корсунь-Шевченковский котел, где понесла еще большие потери. Оба были тяжело ранены и вывезены в тыловой госпиталь.

Тогда же погиб майор Карл Бааке, ставший к тому времени подполковником и командиром полка.