Опубликованы воспоминания военного хирурга, воронежца Якова Бялика. В 1941 году он был мобилизован и прошел с эвакогоспиталем от Воронежской области до Берлина. Побывал в разных переделках, дважды избежал смерти, награжден 15 орденами и медалями.
Семейный архив
Яков Бялик (справа) с ординарцем.
Первым приключением стало получение обмундирования. Когда 25-летний доктор пришел на склад, сапоги там оказались лишь двух размеров: 39 и 44. Требовался 41. "Было тепло и я взял 39-й размер, потому что 44-й слетал с ноги вместе с портянками. С шинелью оказалась та же история - взял солдатскую, которая с трудом на мне сходилась. Отдельно выдали портупею и наган", - пишет Яков Романович.
Урок верховой езды
Первые дни были спокойными: персонал госпиталя принимал оборудование и разворачивал койки в ожидании раненых. Секретарь райкома партии и начальник местного отдела НКВД попросили главврача отрядить доктора в село, куда были эвакуированы их семьи. Что-то там случилось, а что именно - неизвестно: телефона в селе не было, просьбу о помощи прислали с нарочным.
Бялик согласился поехать, начальник НКВД дал хорошую лошадь и бойца в сопровождение. Верхом хирург до этого момента никогда не ездил, но думал: эка невидаль, сел и поехал.
"Я лихо вскочил в седло, солдат поправил стремена, и мы тронулись. Я полагал, что это будет что-то вроде прогулки на машине или подводе, но первые 200 метров убедили, что дело обстоит совсем иначе. Самое большее, что я мог позволить своей лошади - идти шагом. А единственным желанием было спешиться и вести лошадь за собой. Часто приходилось останавливаться, я спрашивал, много ли нам осталось. Представляю, как проклинал меня солдат".
Когда доктор добрался до места, надобность в нем отпала. Жены председателя райкома и начальника НКВД заспорили, кто главнее - вплоть до драки. Прошли все стадии конфликта: истерики, обмороки, успокоительные таблетки, - и помирились.
"Обратный путь показался намного длиннее и тяжелее. Наконец меня с позором, надрываясь от смеха, сняли с лошади и втащили на кровать. Я не мог шевелить ногами из-за жутких болей. Меня кормили с ложки, как тяжелобольного. Тогда я был еще стеснительным и мучался, не решаясь попросить у сестер утку. Как я себя возненавидел, только бог знает. Пролежал пластом я около недели, благо раненые не поступали".
Боевое крещение
В октябре поступил приказ сворачивать госпиталь и готовиться к эвакуации. Начпрод из местных посоветовал съездить в окрестные села и закупить на первое время продуктов. Медики взяли машину и набили вещмешки салом, медом, луком и чесноком.
Стало известно об эвакуации Воронежа. Из Ростова один за другим шли эшелоны с беженцами. Днем и ночью высоко в небе гудели самолеты. Несколько дней лил дождь, связь была нарушена. Врачи и медсестры сидели на чемоданах, ничего не зная ни о своих семьях, ни о будущем.
Как только связь починили, со станции Пухово потребовали прислать бригаду медиков - немцы разбомбили эшелон, - и выслали дрезину. Яков Бялик, единственный на весь госпиталь хирург взял трех медсестер, шины, кое-что из инструментов, перевязочный материал и поехал.
"Не доехав немного до станции, мы вышли. То, что предстало перед моими глазами, не поддается никакому описанию. Как позже выяснилось, эшелон беженцев - немцев, живших в Ростовской области, - подвергся бомбежке, когда стоял на станции. Бомбы легли точно вдоль состава. Немцы, конечно, не предполагали, что бомбят своих".
Стон и крик стоял над станцией. Несмотря на дождь, ветер разгонял облака пуха из разорванных перин и подушек. На сплошь покрытом пухом перроне, как на снегу лежали раненые и убитые. На телефонных и телеграфных проводах, поваленных столбах висели обрывки белья, одежды и человеческих тел. Раненые ползли прочь от эшелона.
По перрону среди трупов ходили железнодорожники. Они заглядывали в разбитые вагоны, откуда доносились крики и стоны.
Медсестры ошарашено посмотрели на врача. Тот понял, что с 10 шинами и 40 бинтами ничего здесь не сделает. Надо отправлять выживших в Лиски, где развернуты несколько госпиталей. И надо мобилизовать жителей соседних сел на погрузку раненых.
Хирург нашел коменданта, они договорились с колхозом, из Лисок пообещали прислать солдат и маневровый паровоз с несколькими вагонами. Бялик взял медсестер и под бесконечным дождем они пошли по разбитому эшелону.
"Мы переходили из вагона в вагон, перевязывали и успокаивали. Вдруг послышался нарастающий гул самолета и хлесткая дробь пулеметной очереди. Мы были в это время на перроне и поначалу не поняли даже, что случилось. Никто не был готов к воздушному налету. Я очнулся, лишь когда над ухом крикнули "Ложись! Воздух!" и плюхнулся в лужу. Рядом оказалась медсестра Маруся".
Через несколько минут снова послышался шум приближающегося самолета. Врач приподнялся и отчетливо увидел на его крыльях и фюзеляже немецкие кресты. Снова раздалась пулеметная очередь. Яков прижался к земле, накрыл голову руками.
Прошло несколько минут, самолет не возвращался. Бялик дрожал от холода и страха. Ему захотелось приободрить медсестру, он окликнул ее, Маруся не отвечала. Хирург приподнялся и увидел, что она мертва и лежит вниз лицом. Пуля попала девушке в затылок.
"Я нашел остальных своих девочек. Узнав о смерти Маруси, они заревели. Мы подошли к ней, взяли за воротник шинели и оттащили в сквер. Сестры остались при ней, я пошел на станцию. Там уже собрались военные и колхозники, прибыл паровоз и вагоны".
Несколько часов, под проливным дождем и в кромешной тьме Бялик вместе с комендантом, солдатами и колхозниками грузил раненых. Не поместившихся размещали по проходящим эшелонам. В тамбур пристроили и тело Маруси.
Яков Бялик вернулся в больницу лишь утром, промокший до нитки и смертельно уставший. Есть не хотелось. Он сменил белье на сухое, повесил одежду сушиться и лег. Уснуть не получалось. Покрутившись несколько часов, хирург встал, совершенно разбитый. Так прошло его боевое крещение.
Контузия
Началась работа во фронтовом эвакогоспитале - его разместили в кинотеатре воронежского райцентра. Бесконечные операции - по нескольку в день, раны проникающие, рваные, гнойные. Как-то поздно вечером, когда Яков Романович с главврачом заканчивали оперировать машиниста с прободной язвой, над госпиталем послышался знакомый гул самолетов. В темном небе вспыхнули осветительные бомбы, через несколько минут немцы начали методично бомбить город.
"Очнулся я в фойе кинотеатра. В ушах стоял сильный шум, тошнило, нестерпимо болели голова и правое колено. Я был в нижнем белье и халате - как стоял в операционной, - кругом множество раненых, стон, крики. Страшно хотелось пить, но никого из здоровых поблизости не оказалось".
Хирург снова провалился в беспамятство, а когда очнулся, был уже перевязан, через окно сияло солнце, рядом стояли две знакомые медсестры и радостно на него смотрели. Яков понял, что жив, и от этого ему стало легко и приятно.
Сестры рассказали, что немецкая бомба попала прямо в кинотеатр, пробив перекрытия. Врачи и пациенты, находившиеся в тот момент в операционных второго этажа, попадали вниз, в фойе.
Сталинград
Лето и осень 1942 года госпиталь провел в степи у Камышина, принимая непрерывный поток раненых из Сталинграда. Вернее, потоки: их везли по воде и по воздуху, на поездах и автомобилях. Многие приходили пешком.
После победы на Волге врачи переехали в Курск - там приближалось новое сражение. В один из дней к Бялику пришел худощавый мужчина, представился - директор воронежского института переливания крови Павел Верховых. И предложил организовать в Курске донорскую службу.
Дело это было крайне важное - кровь для раненых привозили самолетами из Москвы. Но имелась и закавыка. В оккупированном Воронеже Верховых продолжал работать врачом. Он спас от смерти несколько сотен своих больных - бесхозных пациентов немцы расстреляли в Песчаном логу, - но выходило, что сотрудничал с врагом. СМЕРШ, чей представитель имелся и в госпитале, расценивал такие действия однозначно - расстрельная статья за измену родине.
Яков Бялик пошел к начальству, рассказал о проекте, потом привел Верховых… В общем, спасли врача от трибунала. А Верховых оказался умелым организатором: созданная им служба работала так хорошо, что через месяц кровь начали возить на самолетах из Курска в Москву.
В Курске генерал Рокоссовский вручил Якову Бялику орден Красной Звезды.
Второе дыхание
От Курска и до самого конца войны началась гонка за стремительно уходящим на запад фронтом. Зимний переезд в Брянскую область, очистка колхозных конюшен, обустройство в них госпиталя, прием и обработка раненых. Потом опять сборы и переезд на новое место.
Во время одного из таких путешествий Яков Романович чуть не отстал от поезда. На остановке он выбрался из душного вагона и пошел в лес: подышать воздухом, поискать грибы. Стоял июнь, ярко светило солнце, тело обдувал легкий ветерок. Грибов не было, зато на вырубках попадалась душистая земляника.
Очаровательную прогулку прервал далекий гудок паровоза. Бялик кинулся обратно, продираясь сквозь завалы. Выскочил на опушку и увидел тронувшийся с места эшелон. Одет врач был в кальсоны, штаны и сапоги - ни документов, ни оружия.
"Страшно было подумать, что даже если попаду к своим, не смогу доказать, кто я"
Доктор кинулся за составом, медленно набиравшим скорость на подъеме. Поднявшись на высокую насыпь, побежал за последним вагоном, протянув к нему руки. На площадке стояли солдаты, они втащили врача.
"Ноги и руки не свои, дрожат. Хочется кричать от радости, но сил нет. Вот тогда я понял, что такое второе дыхание".
Майданек
На окраине Люблина немцы устроили концлагерь Майданек. Лагерное начальство и охрана не успели сбежать, их посадили в городскую тюрьму. Выживших узников эвакуировали.
Госпиталь Бялика располагался по соседству с концлагерем. Их разделяло поле, засеянное краснокочанной капустой чудовищных размеров. Поле удобряли золой из крематория.
"Мы увидели огромный, прямо-таки необъятный город из бараков, основных и вспомогательных служб. Это была даже не фабрика, а настоящий концерн смерти. Все было создано и тщательно продумано с истинной немецкой пунктуальностью и рационализмом".
Крематорий с большой квадратной трубой стоял особняком, на большой отгороженной площади, в центре которой имелся прямоугольный бетонный резервуар метровой высоты. В нем в беспорядке, в жиже лежали десятки, а может, и сотни скелетов, обтянутых кожей.
Печь представляла собой ровную стену с рядом чугунных заслонок. Когда они открывались, в топку на рельсах въезжали железные носилки с трупами. Тела лежали в несколько рядов, без волос и одежды. Их привозили и загружали рабочие из узников, тоже кандидаты в печь.
В бараках были аккуратно рассортированы одежда, обувь и волосы, стояли ящики с пуговицами, бижутерией. В стеклянных банках в жидкости лежали куски татуированной кожи, отобранной для выделки сумочек и абажуров.
"За войну я повидал много изуверств немцев и их пособников, но такого масштаба и размаха индустрии смерти, поставленной на промышленный поток, мне встречать не доводилось".
Начальника лагеря и пятерых его подчиненных судили здесь же, в Люблине, осенью 1944 года. По дороге в суд немцам пришлось пройти сквозь град предметов, которыми осыпали их горожане. Трем подсудимым понадобилась медицинская помощь. Потом немцев стали возить на суд на машине, меняя маршруты, и в конце концов повесили.
Ранение
В Познани эвакогоспиталь едва ли не впервые за свою историю остановился в стационарном медучреждении. В городе имелся офицерский госпиталь с большим зданием и прочным бомбоубежищем, занимавшим подвал и цокольные этажи. Там же располагался операционный блок и стационар.
Фашистов выбили из города так стремительно, что в палатах остались раненые немецкие офицеры - они настороженно смотрели с коек на советских медиков, обходивших помещения.
В оперблоке Бялик нашел полсотни монахинь в черных платьях и белых накрахмаленных чепцах - они работали здесь медсестрами. Когда хирург с главврачом вышли на улицу, немцы начали обстреливать госпиталь из пушек.
"Очнулся я в постели. Как во сне, сквозь туман вижу монашенку. Она сидит у изголовья, но лица еще не различаю. По движению губ она поняла, что я хочу пить, и поднесла поильник".
Позже коллеги рассказали Якову Романовичу, что произошло. Рядом с ними взорвался снаряд. Главврач и подошедший к ним санитар были убиты наповал. Бялику в голову прилетели два осколка. Она засели под кожей у темени и левой брови, не повредив кость. Госпиталь с немецкими офицерами оказался полностью разрушен.
Победу Яков Романович Бялик встретил в предместье Берлина. Утром 9 мая об этом объявили по радио.
"Все, кто мог передвигаться, высыпали во двор. Ликованию не было предела, возник стихийный митинг - каждый хотел выразить свою радость и счастье. В этот день планировалась игра в футбол, мы все двинулись с песнями под гармошку на стадион. Ликование продолжилось и там. Все фотографировались друг с другом, обнимались. У меня сохранилась эта фотография. Футбол, к слову, так и не состоялся - не до того было, у всех чувства лились через край".
Яков Бялик, военный хирург:
"Не верьте тем, кто о войне говорит с легкостью и бахвальством. Они или с ней не сталкивались или беззастенчиво врут.
Лишь только тот может полностью осознать цену жизни, кто вплотную столкнулся с ужасами войны.
Война - это постоянная борьба со страхом".
Подпишитесь на нас в Dzen
Новости о прошлом и репортажи о настоящем