Баллада о спасательном буксире

"Воздушные тревоги, вой сирен, налеты американских самолетов, пальба установленных по всему городу зенитных батарей - все это было повседневной реальностью", - вспоминал представитель Минморфлота СССР во Вьетнаме Николай Ковалев. Советские моряки помогали тушить пожары и восстанавливать береговое хозяйство, питали обесточенный бомбежками порт электричеством с теплоходов.

2 июня 1967 года в порту Камфа американские самолеты обстреляли стоявший у причала теплоход "Туркестан". Погиб электромеханик Николай Рыбачук, еще шестеро моряков были ранены. 9 мая 1972 года при обстреле танкера "Певек" неподалеку от Хайфона ранения получили пятеро членов экипажа. Днем позже американская авиация атаковала в Камфе теплоход "Гриша Акопян". Погиб боцман Юрий Зотов, ранены шестеро моряков...

Тогда же американские палубные штурмовики забросали минами воды, прилегающие к портам Северного Вьетнама. Нейтральным судам предложили уйти, пока мины не встали на боевой взвод. Однако начальник Дальневосточного пароходства Валентин Бянкин приказал продолжать разгрузку: "Если я уберу суда, американцы разнесут порт вдребезги. Единственное, что может спасти Хайфон, - это наши суда у причалов".

Нарисовав на палубе и бортах советские флаги, моряки продолжали работу даже во время налетов. А потом возвращались домой - через минные поля.

Спасательное судно "Аргус" (капитан - Юрий Бычков) пришло из Владивостока в Хайфон в октябре 1967 года.

Огонь, вода и донные трубы

Если другие теплоходы разгружались и уходили, то "Аргус" дежурил во вьетнамских водах год и три месяца без перерыва. Снятие с мелей и буксировка поврежденных судов, тушение пожаров, сложные водолазные работы...

В январе 1968 года теплоход "Переславль-Залесский", стоявший с грузом муки на рейде Хайфона, получил повреждения от близких разрывов авиабомб. Судно накренилось и потеряло ход, вышли из строя системы обеспечения живучести, погас свет...

"Аргус" вывел "Переславль-Залесский" из опасной зоны и оттащил к причалу.

Не раз моряки "Аргуса" помогали иностранцам, не глядя на флаг. Заделывали пробоины на итальянском теплоходе "Августин Бертани", снимали с мели английский "Рути Ани", буксировали кипрский "Марианти", у которого в штормовых условиях отказали главные двигатели, спасли выброшенный на скалы английский "Верчармиан" и оттащили его в Гонконг...

В августе 1968 года вспыхнул пожар на теплоходе "Александр Грин" Черноморского морского пароходства, доставившем в Хайфон две тысячи тонн аммиачной селитры. Взрыв грозил не только гибелью парохода, но и разрушением порта. Экипаж делал все возможное, но справиться с огнем своими силами не мог. К горящему судну подошли буксир-спасатель "Аргус", теплоходы "Березовка", "Тавричанка" и "Чапаев", ударили водой и пеной изо всех стволов. Советским морякам помогали вьетнамские пожарные. Огонь был потушен, порт - спасен, повреждения самого "Александра Грина" признали незначительными.

Однако вскоре моряки, тушившие пожар, почувствовали недомогание. Уже на берегу, в госпитале, шестеро из них скончались. Спешно прилетевшие из СССР врачи установили: при сгорании селитры во взаимодействии с пожаротушительными компонентами образовался газ типа фосгена, который использовали в Первую мировую войну. Этим газом и надышалась аварийная команда. Среди погибших был водолаз "Аргуса" Юрий Терехов. Посмертно его наградили орденом Ленина, аварийно-спасательная служба ДВМП пополнилась водолазным ботом "Водолаз Терехов".

Полгода третьим помощником капитана на "Аргусе" работал Виталий Тутубалин, тогда - юный выпускник Дальневосточного высшего инженерного морского училища, впоследствии - капитан дальнего плавания (39 лет капитанского стажа!).

Русский борщ для ракетчиков

Из Вьетнама на память Тутубалин привез перстень и расческу, сделанные из обломков сбитого над Хайфоном американского самолета - юбилейного, двухсотого. Вот что Виталий Анатольевич, ныне - капитан-наставник по безопасности мореплавания Дальневосточного научно-исследовательского гидрометеорологического института, рассказал "Родине" о своей вьетнамской командировке:

- Хайфонский порт был тогда маленький. Боюсь соврать за давностью времен, но у причалов обычно стояло не больше четырех-пяти пароходов, причем из них, как правило, три наших и два китайских.

Бомбили в среднем раз в две недели. Перед этим пролетал американский разведчик и сбрасывал листовки - обращение к советским служащим и морякам: через три часа начинаем бомбардировку, просьба всем удалиться в бомбоубежище. На пароходе оставалось два человека - вахтенный помощник и матрос, остальные уходили на берег в бомбоубежище. Я в нем так ни разу и не побывал - как молодой и глупый каждый раз был на вахте. На время тревог нам полагались каски.

За шесть месяцев, что я там был, только раз или два доставалось самому порту. В основном бомбили пароходы, которые стояли на рейде. И даже не сами пароходы. У вьетнамцев были большие лодки, в которые выгружали на рейде груз. И буксир тащил их к берегу. Когда лодки отходили от судна на порядочное расстояние, весь этот караван и начинали бомбить.

Оружия у нас не было. А вот на китайских пароходах в экипажи входила артиллерийская обслуга - на палубе стояло два-три "эрликона". И они при налетах стреляли, хотя никуда не попадали. Это было всегда почвой для раздора: из-за вас, мол, и мы погибнем...

На "Аргусе" зачастую ночевало от трех до пяти наших офицеров-ракетчиков. Их к нам направляли для отдыха. Меню у нас было русское, вот этих парней и присылали к нам суток на трое, чтобы они борща поели. Мы знали, что это офицеры, хотя они были в гражданском - шорты, рубашка. Мы практически с ними не общались, нас четко предупредили: если что-то спросят - говорите, а сами не лезьте.

"Ну как там?" - "Да нормально все"

- Однажды налетел мощнейший ураган, - продолжает Виталий Тутубалин. - Мы заводили дополнительные концы на берегу ползком - ползешь по гравию на животе и тащишь за собой конец. Сила ветра была такая, что встать невозможно - тебя просто сдувало, мелкие камни летели, как шрапнель. Два парохода тогда выбросило на мель - в реке Хонгха, в устье которой мы стояли. Один пароход был китайский, а второй - наш, за давностью времен не помню названия, но помню, что одесский. Китаец снялся сам под восторженные крики экипажа, а наш пароход стаскивали мы. Вот единственная спасательная операция, в которой я принимал участие. Все остальное было до меня.

Помню, что это был новый пароход. У нас на спасателе условия для жизни какие - он и так маленький, а вопрос кондишена существовал только в нашем воображении. После стаскивания коллеги нас пригласили к себе на этот пароход - и мы первый раз столкнулись с тем, что такое кондишен. Господи, да тут же вообще рай!

У нас в каютах было очень душно, влажность очень высокая, в конце сентября там начинается сезон дождей. Поэтому мы спали на раскладушках на палубе. Сверху натягивали брезентовый полог, потому что из-за перепада температуры отсыревало то, чем ты укрываешься.

Не помню никакого пафоса, никаких зажигательных речей, нас не собирали даже для каких-то идеологических бесед. Помполит был нормальный мужик, с которым можно пообщаться. Был в уважении, скажем так, вхож в коллектив, а это настолько редко случалось...

Помню только, как после очередной драки в хайфонском Интерклубе к нам приехал наш посол. Драку начали поляки. Я ушел раньше, пришел на пароход, мне говорят: срочно идти разнимать. Успел уже к завершению. Вьетнамцы подогнали крытые грузовики, в один заталкивали китайцев, в другой - европейцев. Слава богу, обошлось без серьезных увечий. А посол очень лояльно пообщался с нами. Сказал: понимаю, тяжелое положение, вы устали, тем не менее надо избегать по возможности таких инцидентов. Наконец, мы ведь все коммунисты - и там коммунисты, и тут...

Заодно он вручил грамоты, одну из которых получил и я.

Уходили мы из Вьетнама в январе 1969 года буднично. На смену нам пришло спасательное судно "Гелиос", мы с ним встретились в Тонкинском заливе, пришвартовались. Все было абсолютно по-деловому, как обычно у моряков: "Ну как там?" - "Да нормально все".

Пришли во Владивосток, все в шортах и сланцах, а тут - мороз. На обратном пути в Гонконге я пальто купил, поэтому надел его поверх шорт. Да и у всех был такой же непрезентабельный вид. А здесь, у Морвокзала, нас встречали с духовым оркестром - герои же вернулись. Нас стали фотографировать, но, когда увидели наш вид, фотографам сразу сказали: прекратить снимать героев без штанов!

Постскриптум

Прощание с "Аргусом"

Через много лет, в 1995 году, дальневосточных моряков приравняют к ветеранам боевых действий. Виталия Тутубалина эта привилегия обойдет стороной - не удосужился вовремя собрать нужные бумаги. Через неделю после возвращения из Вьетнама он женился, а через десять дней ушел служить на подводный флот...

А его "Аргус" вскоре после завершения вьетнамской миссии отправился в Одессу, чтобы привести оттуда во Владивосток плавучий док. Ночью 4 октября 1969 года судно на полном ходу налетело на рифы архипелага Каргадос-Карахос в Индийском океане. Через пробоины стала поступать вода, судно било о камни. Люди выскакивали на палубу кто в чем. Из-за крена и сильного волнения не удавалось спустить спасательные боты. Утром подошли на лодках местные рыбаки и сняли весь экипаж.

В спасении моряков "Аргуса" принимал участие Виктор Конецкий - профессиональный судоводитель и замечательный писатель. Тогда он работал вторым помощником капитана научно-исследовательского судна "Невель", которое держало связь с советскими космическими аппаратами и как раз пересекало Индийский океан. На вельботе, спущенном с "Невеля" и лавировавшем между коралловых рифов в поисках экипажа "Аргуса", находился и Конецкий:

"Серый парус замелькал среди лазурных волн... Когда оставалось кабельтова четыре, мы разглядели посудину, она сидела в воде по самый буртик: пирога с дощатыми бортами, узкая, шла не только под парусом, но и под мотором. И там мелькнуло что-то оранжевое. Оранжевый спасательный жилет среди черных негритянских тел. Боже, как мы завопили! Белые люди в оранжевых нагрудниках - это могли быть только наши утопленники. Мы махали им руками и вопили разные слова. Что это были за слова!"

Сам "Аргус" спасти не удалось. Морская работа всегда была и будет особой. Даже в мирное время любой рейс может стать последним. Если оно вообще бывает на нашей планете - это самое мирное время...