Село Троицкое и его обитатели

Дворянское гнездо

Дата возникновения села Троицкого никому не известна точно. Известно, что еще при Иване III в XIV веке оно существовало под названием Ордынцы - тамошний люд обслуживал проходившую неподалеку дорогу на Крым, по которой двигались в Москву и обратно татарские купцы (а до 1572 года и воины) - ордынцы, как их тогда называли.

В 1515 году монах Давид из Боровского монастыря, что под Серпуховым, сменил "басурманское" название села на православное, окрестив его Троицким. Возможно, уже тогда здесь находилась деревянная церковь, этого мы точно не знаем. Зато доподлинно известно, что в 1713 году состоялось освящение новой каменной церкви, построенной на средства царского стольника Ю. Ф. Шишкина. Церковь та, хоть и почти разрушенная (в советское время в ней устроили общежитие, а потом попытались взорвать), стоит до сих пор, и в ней уже начали проводить службы - она восстанавливается за счет прихожан.

Золотой век села начался чуть позже золотого века России, когда на дочери тогдашнего владельца Троицкого Марфе Масловой женился попечитель Московского учебного округа, почетный член Московского университета и герой войны 1812 года князь Андрей Петрович Оболенский. "Вовсе не будучи англоманом, князь Андрей Петрович проводил большую часть года в подмосковном селе своем Троицком Подольского уезда. Там была и довольно большая библиотека с некоторыми роскошными изданиями", - писал о тех временах родственник Оболенского и частый гость Троицкого поэт П. А. Вяземский.

В дорогом его сердцу Троицком князь Андрей Петрович построил двухэтажный барский дом, вмещавший до 130 гостей одновременно, разбил липовый и дубовый парк, устроил "подмосковный Петергоф" из цепочки прудов, спускающихся от главной усадьбы вниз, к ручью Безымянному, вдоль которых были проложены аллеи. В пруды были выпущены белые и черные лебеди, а по дорожкам гуляли павлины.

Летом усадьбу посещал еще один родственник князя Андрея - тоже подмосковный житель, автор "Истории государства Российского" Н. М. Карамзин. Нередко бывал здесь герой Отечественной войны, сменивший в Бородинском сражении раненого Багратиона, генерал Д. С. Дохтуров, женатый на сестре Оболенского Марии. Племянница же князя Андрея Петровича княжна Щербатова вышла замуж за автора замечательных "Записок" о быте и нравах помещиков своего времени, друга Пушкина, Гоголя и Герцена, хозяина московского литературного салона Д. Н. Свербеева. Все они были соседями - их усадьбы находились на расстоянии 10-15 верст, и они частенько гостили друг у друга.

В ближайшем к Троицкому имении Скобеева, что у Мещерского, написал "Концертную фантазию для фортепьяно с оркестром" П. И. Чайковский. Художники Поленов, Левитан, Васнецов и Остроухов выезжали в эти живописные края на этюды. Именно с Мещерского началась эпоха перемен в жизни всей округи. В 1891 году тогдашняя хозяйка села, баронесса М. Л. Боде, продала его Московскому губернскому земству, которое построило здесь Покровскую психиатрическую больницу, ныне Больницу имени В. И. Яковенко (известный психиатр-революционер вскоре стал ее первым главным врачом). Через десять лет примеру баронессы последовала внучка князя А. П. Оболенского княжна Аглаида.

Последним своеобразным вкладом семьи Оболенских в обустройство Троицкого была постройка подземного хода между барским домом и церковью.

Княжна Аглаида хотела устроить в прокопанной галерее семейный некрополь, но не успела и тоже продала имение земству. Подземный ход стал источником первой из множества легенд, окружавших мрачное здание из красного кирпича - построенную здесь в 1907 году Московскую окружную психиатрическую больницу Министерства внутренних дел.

Обитель скорби и печали

Отличие Троицкой больницы от десятка подобных заключалось в том, что к ней с самого начала были предъявлены специальные требования - она строилась для использования "особых мер, не совпадающих с мерами лечения и призрения в современных гражданских психиатрических больницах". В Положении о больнице было записано: "Московская лечебница предназначается: 1) для призрения душевнобольных, учинивших преступления... 3) для врачебного пользования душевнобольных арестантов, 4) для призрения душевнобольных неизлечимых и опасных для общества".

Троицкую больницу в те годы нередко называли "психиатрической тюрьмой", а что это были за "особые меры", которыми "пользовали" врачи и надзиратели больных, мы сейчас можем только догадываться, полагаясь на свидетельства очевидцев. Одним из них стал профессиональный революционер П. А. Львов, описавший обстановку в больнице в книге "Сквозь строй": "Порядки в общем, может быть, независимо от врачей, были очень жестоки. Служители, как на подбор, зверски относились к больным, особенно к "статейным", то есть арестованным по какой-либо статье или уже осужденным".

Львов попал в лечебницу, получив смертный приговор за участие в революции 1905 года и сумев инсценировать психическое заболевание (не самая необычная схема для многих здешних пациентов). Он провел в Троицкой больнице почти год, пройдя через нечеловеческие испытания, память о которых преследовала его всю жизнь.

В 1911 году его признали неизлечимым и... выписали из больницы. Стоит отметить, что в дальнейшем "неизлечимый" трудился в советских органах госбезопасности, получил квартиру в доме ссыльнопоселенцев и политкаторжан, был редактором множества газет и умер в Москве в 1970-е годы.

Незадолго до смерти - в июне 1910 года - в больнице дважды побывал Л. Н. Толстой, не как пациент, разумеется, а как почетный гость, собиравший тогда материал для статьи о клиниках для душевнобольных. Он назвал это заведение "правительственной... психиатрической тюрьмой - больницей для политических".

Неизлечимые с московской пропиской

Здание Троицкой больницы совершенно необычно и внешне более всего напоминает средневековый замок с главной башней посередине. Площадь лечебницы с земельными наделами составляет 550 гектаров. Корпуса больницы представляют собой замкнутый архитектурный ансамбль, полностью автономный от внешнего мира. И больные, и весь обслуживающий персонал долгое время жили на территории больницы. Огромная водонапорная башня выполняла одновременно функции общежития. По бесконечному тоннелю, проложенному под больницей, шла узкоколейка для подачи топлива к печам, обогревающим корпуса.

Кстати, именно эта загадочная бесконечность и запутанность тоннеля да полустертые воспоминания старожилов о некоем подземном ходе (помните княжну Аглаиду?) стали поводом для разговоров о галерее, ведущей из больницы куда-то наружу. Конечно, никакой галереи на самом деле нет. В больнице с таким режимом безопасности не должно было быть никаких возможностей проникновения на волю.

Спустя 5-10 лет после Великой Отечественной войны количество пациентов превышало расчетную численность (1000 человек) едва ли не вчетверо, а их качественный состав сильно изменился. Моя мама, работавшая здесь после окончания в середине 1950-х медучилища, до сих пор вспоминает о несчастных, потерявших рассудок на фронтах, а часто и за линией фронта. Она много рассказывала мне о женщинах, совершенно нормальных днем, а ночью просыпающихся в одно и то же время и "отбивающих радиограммы в Центр" на подушках, о связных, требующих "немедленно передать секретную информацию на Лубянку, 12", и многих других...

Местные жители шепотом говорят, что один из шпионов времен "холодной войны" до сих пор живет здесь. Впрочем, жизнь Троицкого всегда была полна легенд.

Но абсолютная правда и то, что трудившийся скромным агентом по снабжению Московской загородной психиатрической больницы (так она тогда называлась) Стефан Никитович Воронин, будучи призван 23 июня 1941 года в армию, стал первым артиллеристом той войны, открывшим огонь прямой наводкой по фашистским танкам.

Комбат Воронин стал Героем Советского Союза, погибнув в 1944 году в бою, в котором уничтожил более двухсот немецких солдат и офицеров.

Его имя выбито на памятнике погибшим жителям села рядом с именами многих и моих родственников, а сын героя, заслуженный врач РФ Владимир Стефанович Воронин, ровно тридцать лет возглавляет Психиатрическую больницу № 5 Департамента здравоохранения города Москвы (так она называется теперь).

...Конечно, это уже совсем не та лечебница, что открылась здесь в 1907 году, хотя на первый взгляд внешних различий только два: мощный бетонный забор вокруг с витками колючей проволоки да вместо маковки больничной церкви над главным корпусом теперь просто флагшток. С церковью понятно, да и с забором тоже: сегодня в Троицкой больнице проводится принудительное лечение психически больных жителей Москвы, около половины которых совершили тяжкие и особо тяжкие преступления. Впрочем, был довольно долгий период, когда здесь лечили еще и алкоголиков. Благодаря тому, что больница московская, но от Москвы находится на безопасном удалении, сюда попадало немало известных личностей, пораженных этим распространенным недугом, но не желавших это афишировать.

Сейчас режим безопасности больницы снова крайне ужесточен, лечение в основном принудительное, а пациенты опасные. По своей численности больные практически вернулись к расчетным показателям столетней давности, а вот медицинское обслуживание в ней наоборот - самое современное. Не говоря уж о врачах - светилах психиатрии, известных даже в Японии; медицинские сестры - и те отправляются теперь отсюда на стажировку в Германию, туда, где в 1911 году на Международной выставке демонстрировался макет больницы как самого передового психиатрического учреждения тех лет. Жители села наконец-то стали действительно жителями села, а не больничных тоннелей, переехав в выстроенный весьма комфортабельный поселок с новой школой (старая располагалась в барском доме Оболенских), детским садом и стадионом.

Автор выражает огромную благодарность за помощь в подготовке материала главному врачу Психиатрической больницы № 5 В. С. Воронину и хранительнице ее музеев А. А. Суповой.