Приключенческая бурда Рауля Бурдье

Бродяжий нрав переводчика Майн Рида

Таков был и энергичный француз Рауль Бурдье (1818-1855). Он много писал о путешествиях, переводил английские приключенческие романы, в том числе Майн Рида.

В 1853 г. Бурдье опубликовал работу о Сибири и Камчатке, куда он якобы совершил путешествие в 1851-м². Небольшая книга была проиллюстрирована роскошными гравюрами, они создавали эффект присутствия автора в неведомых для западных читателей краях. Ведь тогдашняя Россия, по словам Ф.М. Достоевского, оставалась для европейцев "одной из загадок Сфинкса"³. Еще большей загадкой была Сибирь.

Как же Бурдье оказался в Сибири? По его словам, в 1850 г., когда он был в Петербурге, куда его привел "бродяжий нрав", он думал о дальнейших путешествиях и случайно познакомился с Иваном Третьяковым, молодым купцом, который торговал мехами и бивнями мамонтов, привозимыми им из Сибири. Француз предложил Третьякову сопровождать его в очередной поездке в Сибирь, тот с радостью согласился, хотя и не скрывал от француза, что путешествие будет сложным и опасным.

Бурдье нигде не пишет о том, что все его рассказы - плод его фантазии. У читателя не должно возникнуть сомнений, ведь автор подробно излагает почти все, что было к тому времени известно европейской науке о сибирских и камчатских красотах.

По бездорожью с невиданной прытью

Чтобы разоблачить диванного сочинителя, достаточно проследить описанный им маршрут. Бурдье перемещается по необъятной и бездорожной Сибири с быстротой фантастического супергероя. В начале апреля он покинул Москву и уже через месяц "без особых сложностей достиг Тобольска и Иркутска, двух важнейших городов Сибири", сообщая об их посещении через запятую, будто они находятся рядом (на самом деле между ними - 3200 км).

Проведя месяц в Иркутске, из поселка Качуга (в интерпретации Бурдье - Качонгска), наш герой отправился по реке Лене в Якутск. Сложнейший водный путь в 3300 км путешественники проделали за каких-то 25 дней, а из впечатлений Бурдье описывал разве что лесной пожар. Из Якутска француз по Лене добрался до Северного Ледовитого океана (а это еще 1300 км), чтобы увидеть полярное сияние. Проведя несколько дней в одиночестве на берегу океана при 40-градусном морозе, далее вместе с Третьяковым он решил отправиться на Камчатку, преодолев еще не менее 3000 км. На Камчатке Бурдье задержался на три месяца, после чего отправился в обратный путь в Петербург, как он пишет, "теми же краями".

Обратный путь неутомимый автор должен был проделать уже зимой, совершив, таким образом, марш-бросок в 10 000 км. С той же невиданной скоростью прибыв в Петербург, француз, по его словам, уже через несколько дней отправился на родину.

Как видим, Бурдье понятия не имеет о географии и пространствах России, хотя сведения о Сибири, Камчатке и их обитателях извлекает из научных книг. Любопытно, что путешествие от Сибири до Камчатки он даже не описывает, поскольку Камчатка якобы мало чем отличается от Сибири: "Я не хочу утомлять читателя рассказом, в котором он найдет, в большинстве своем, только пересказ уже известного, потому что край, который мы пересекали, покинув гостеприимных чукчей, очень напоминал те места, которые мы уже имели возможность описать. Та же самая природа, невозделанная и дикая, тот же холод, тот же снег, та же манера путешествовать и чаще всего те же нравы, те же привычки, и я бы сказал, почти те же жители"⁴.

Потомок барона Мюнхгаузена

Европейский читатель, конечно, вряд ли стал бы перепроверять сведения из книги Бурдье. Ведь получился интересный рассказ о полном приключений далеком путешествии, совершенно в духе переводимых Бурдье английских романов или похождений барона Мюнхгаузена.

Вот лишь один эпизод из похождений француза. Однажды, когда все спали, он решил поохотиться и убил одного оленя, самку. Услышав, как кричит второй олень, самец, убил и его. И не заметил, как увяз в зыбучем песке. Шесть часов он барахтался в этой трясине. К счастью, прискакал Третьяков с якутами, и они за палку вытащили несчастного охотника⁵.

Книга Бурдье - это пересказ как уже сформировавшихся в сознании европейцев образов России и Сибири, так и воображаемых страхов перед Россией, или "страхов фантазии", как их называет американский исследователь Ларри Вульф.

Свое повествование Бурдье начинает с изложения страхов перед ужасной Сибирью:

"Европа оставалась позади и перед нами простиралась Азия. Но как отличается Азия от арабских сказок! Это не Эдем, и Азия мне открылась вовсе не в соблазнительных тонах. Наоборот, все имело печать ужаса и опустошения. И само слово - "Сибирь", произносимое не без тайного испуга, или трепета, так поражало мое воображение, что я испытал ужас, когда мы пересекли Урал и оказались отделенными от Европы цепью гор".

По словам путешественника, он "почти в одиночестве оказался в краю, о котором были только предрассудки и рассказы путешественников как о жутком крае, населенном негодяями". Однако, продолжает он, "его страхи не оправдались, и за время путешествия он не встретил никаких бандитов"⁶.

Не страшная Сибирь

Тем не менее, Бурдье в итоге убедился в том, что Сибирь вовсе не такая страшная. Летом тут стоит жара, как в Сенегале⁷. Западная Сибирь напомнила французу Испанию или Калабрию, а местные жители весьма сердечны: "Когда мы останавливались на почтовых станциях и оставляли вещи на улице, нам говорили, что нечего опасаться сибиряков, и это было правдой"⁸. Общий же его вывод потрясающий: "Даже магическая кисть Рубенса дала бы слабое представление об очаровании природы этого края, самого сурового в мире"⁹.

Кратко излагая историю покорения Сибири, Бурдье отнюдь не трактует политику российских властей как завоевательную. Он пишет, например, об отваге Ермака и приводит его якобы последние слова: "Когда не можешь больше побеждать, надо уметь умереть", подчеркивая, что после его гибели "к счастью, царь послал новые силы" в Сибирь, и подробно повествует о роли в освоении Сибири представителей рода Строгановых¹⁰.

По сути, он говорит о цивилизаторской роли России в Сибири и на Камчатке, хотя и не использует этих слов. Так, он отмечает, что русские пытались искоренить некоторые варварские обычаи, например убийство еще неродившихся младенцев по причине голода у камчадальских женщин¹¹. Цивилизация добралась и до Сибири, и принесли ее туда якобы плененные под Полтавой шведы, которых Петр отправил в Сибирь: "Они первыми из иностранцев оказались здесь и принесли обычаи, искусства и мануфактуры Европы, основали в 1713 г. в Тобольске школу, где изучали латынь, немецкий, французский, географию, геометрию и рисунок. Поляки, оказавшиеся здесь позже, продолжили эту цивилизаторскую миссию"¹². А уже потом "русские офицеры принесли в города Сибири нравы и роскошь Петербурга. И сегодня в Тобольске и Иркутске встречаешь блестящие туалеты, кареты столь же удобные и элегантные, как в Петербурге, Лондоне или Париже"¹³.

Железные люди якуты

Приключенческий рассказ наполнен азиатской экзотикой. Бурдье сравнивает якутов с арабами, перенося представления французов о коренном населении Алжира, покоренного Францией, на обитателей Сибири:

"Как и арабы пустыни, якуты очень гостеприимны, и их жилище всегда открыто для чужестранца, который пришел искать укрытия. Но, как и арабы, они скрытные, сварливые, необщительные и мстительные. Якут никогда не забудет и не простит измены, и эта месть будет передаваться из поколения в поколение"¹⁴.

Автор сравнивает якутов и с жителями Северной Америки:

"Они стойко выносят холод и усталость, и достойны звания "железных людей". У них потрясающие зрение и слух, как и у диких жителей Нового Света. Они едят вареное мясо, говядину и конину, пьют коровье и особенно кобылье молоко. Таково все их кулинарное искусство, жарить мясо и печь хлеб они не умеют. Для них жир - самое любимое блюдо"¹⁵.

Как видим, по имеющейся в парижских библиотеках литературе Бурдье подробно описывает обычаи и образ жизни коренного населения Сибири и Камчатки, однако главный его вывод таков:

"Мы уже излишне рассказали о жителях Камчатки, но повсюду, где есть человек, неважно, где он живет, во дворце или лачуге, в состоянии дикости или в центре цивилизации, в Париже или на Камчатке, всегда человек является самым главным и полезным предметом изучения"¹⁶.

В Сибири лучше, чем в Калифорнии

Вернувшись с Камчатки в Петербург, после нескольких дней отдыха Бурдье якобы решил отправиться на родину, "чтобы приобщиться к роскоши, элегантности и цивилизации, которых долгое время был лишен". В Париже, по его словам, он особенно почувствовал контраст между теми краями, где был, и французской столицей, и "смог лучше ощутить очарование своего отечества и еще больше оценить преимущества той жизни, которую он вел во Франции"¹⁷.

Такая назидательная цель путешествий хорошо известна с эпохи Возрождения и открытия Московии европейскими путешественниками, а в XIX в. ее предельно жестко выразил де Кюстин:

"Если ваш сын будет недоволен Францией, последуйте моему совету - скажите ему: "Поезжай в Россию". Такое путешествие пойдет на благо каждому европейцу; повидав своими глазами эту страну, всякий станет доволен жизнью в любом другом месте"¹⁸.

Вывод Бурдье, однако, совершенно иной. Свое повествование автор заканчивает рассказом о том, как на одном из парижских бульваров он встретил своего давнего знакомого, который недавно побывал в Калифорнии. На вопрос, что он привез из Сибири, Бурдье ответил:

"Я встретил разных людей и побывал в разных климатических зонах. Я видел слабого, несчастного человека, от колыбели до могилы являющегося игрушкой природы и собственных страстей. Везде, даже под мрачным небом, я любовался величием и красотой природы, и привез из своего путешествия глубокое чувство величия Бога и человеческого несовершенства. Разве я не нашел в Сибири больше, чем вы в Калифорнии?" Этой "моральной и философской мыслью" Бурдье заканчивает свое повествование¹⁹.

Такова мораль книги: люди везде одинаковы, меняются лишь экзотические детали. В этом небольшом рассказе о путешествии нет политики и, в принципе, постоянно возникает ощущение, что все эти описания подходят и для характеристики других земель, стран и народов, а политика России по освоению Сибири и Камчатки воспринимается как благо.

Крымские метаморфозы

Как мы помним, книга была опубликована в 1853 г. Это время начала Крымской войны, однако французы, как и англичане, вступили в конфликт только в конце марта 1854 г.

Конфликт подогревает интерес к противнику, и в годы Крымской войны во Франции русская тема была весьма популярна. Поэтому в 1854 г. вышло второе издание книги Бурдье. Однако в годы войны на первый план выдвинулась тема "русской угрозы", а особенно французам стал интересен Крым. И наш герой в 1855 г. принял участие в создании коллективного труда "История Восточной войны", где написал часть, посвященную Крыму, его истории, населению, культуре, природе и климату и, главное, тому, что с ним стало после присоединения к России²⁰.

Это тоже воображаемое путешествие, потому что и в Крыму Бурдье никогда не был, однако эта работа существенно отличается от рассказа о путешествии в Сибирь. Перед нами настоящий пропагандистский памфлет, который больше напоминает пасквиль, написанный в жестком антироссийском ключе.

В предисловии, датированном 28 октября 1854 г., автор наставляет читателя, что ему необходимо усвоить по прочтении этой книги. А усвоить нужно следующее: Крымское ханство до его "вероломной и одиозной оккупации" Россией было просто райским местом. Однако пришли русские, эти новые варвары и вандалы, и все разрушили:

"Крым отнюдь не выиграл от смены хозяев, напротив, для него возродились самые катастрофические времена варварских нашествий и... его новые властители, сменив имена, остались теми же тупыми и жестокими скифами, от нестерпимого ига которых Крым уже страдал в древние времена"²¹.

Таковы воображаемые миры Рауля Бурдье. Его можно считать своеобразным политическим флюгером, отражавшим настроения общества и выполнявшим определенный общественный заказ. Если рассказ француза о путешествии в Сибирь и на Камчатку во многом разрушал сложившиеся во Франции стереотипы о ледяных пустынях Сибири, то его книга о Крыме, написанная в годы Крымской войны, напротив, транслировала устойчивые представления о русском "экспансионизме" и "варварстве".

Больше никаких воображаемых путешествий по России Рауль Бурдье не совершил. Потому что умер в возрасте 37 лет в 1855 г., в тот же год, что и его родители. Возможно, от холеры, вспышка которой наблюдалась тогда в Европе.

• _{1. Статья подготовлена в рамках выполнения научно-исследовательской работы государственного задания РАНХиГС.}
• _{2. В статье используется второе издание книги: Bourdier R. Voyage en Sib]e[rie // [Saint-Julien Ch., de]. Voyage pittoresque en Russie par M. Charles de Saint-Julien, suivi d un Voyage en Sib]e[rie, par M. R. Bourdier. Paris, 1854.}
• _{3. Достоевский Ф.М. Ряд статей о русской литературе (1861) // Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 18. Л., 1978. С. 43.}
• _{4. Bourdier R. Voyage en Sib]e[rie. Р. 521.}
• _{5. Ibidem. Р. 484-489.}
• _{6. Ibidem. Р. 456.}
• _{7. Ibidem. Р. 472.}
• _{8. Ibidem. Р. 457.}
• _{9. Ibidem. Р. 473.}
• _{10. Ibidem. Р. 460-462.}
• _{11. Ibidem. Р. 531.}
• _{12. Ibidem. Р. 465.}
• _{13. Ibidem. Р. 465.}
• _{14. Ibidem. P. 465.}
• _{15. Ibidem. P. 491.}
• _{16. Ibidem. Р. 525.}
• _{17. Ibidem. P. 533.}
• _{18. Кюстин А., де. Россия в 1839 году / пер. с фр. О. Гринберг, С. Зенкина, В. Мильчиной, И. Стаф. Изд. 3-е, испр. и доп. СПб., 2008. С. 651.}
• _{19. Bourdier R. Voyage en Sibérie. Р. 533.}
• _{20. Bourdier R. Histoire de la Crimée // Histoire de la guerre d"Orient, 4‑e série. Paris, 1855.}
• _{21. Ibidem. P. 22.}