"В Ленинграде сейчас по вечерам темнота жуткая…"

Ленинград в это время становится ключевым звеном в системе обеспечения войск Красной армии. Он оказывался в двух ипостасях - как стратегически важный пункт, нуждавшийся в защите от внешней угрозы, но вместе с тем и крупный промышленно-экономический центр, вокруг которого строилась боевая операция "по защите северо-западных рубежей СССР".

Несмотря на то, что ВВС Финляндии не могли рассматриваться как серьёзная угроза Ленинграду, незадолго до начала боевых действий в городе была введена светомаскировка. Это оказало сильное воздействие на горожан и военнослужащих. Как отмечал в своих записях от 29 ноября А. Г. Маньков, "вечером Ленинград исчез - его поглотила тьма"². Светомаскировка способствовала формированию угнетённого состояния, пронизанного ожиданием начала войны, определяла новый ритм и тон повседневного распорядка горожан.

Согласно требованиям затемнения обычные источники света должны были заменяться на синие. По воспоминаниям одного из ленинградцев, "синие лампы были ввинчены в домовые фонари, они же на лестничных клетках, на улицах"³. Привычный облик города быстро менялся. Маньков так описывает первые дни финской войны: "Сплошная тьма. Номер трамвая нащупываешь носом. На углу площади густая толпа. Лиц нет - их не видно. Слышны отдельные голоса"⁴.

Начало боевых действий вызвало у многих горожан подъём энтузиазма, патриотизма, что выразилось в стремлении работать на благо фронта и победы Красной армии. В одном из писем на фронт читаем: "В Ленинграде сейчас по вечерам темнота жуткая, на улицах ни черта ни видать, но кажется никого это особенно не трогает; кино, театры, всегда битком набиты"⁵.

Вместе с тем адаптироваться в короткие сроки к столь специфическим условиям проживания многие люди не смогли. Фиксировались случаи нарушения светомаскировки как в жилых помещениях, так и на предприятиях. А житель Выборгского района В. Зудилин демонстративно отказывался соблюдать предписанные правила светомаскировки и оказывал сопротивление официальным лицам, пытавшимся провести затемнение его квартиры, за что и был осуждён на 6 лет⁶.

Практически до конца боевых действий оставался открытым вопрос о соблюдении правил светомаскировки при движении автотранспорта в пределах Ленинграда и на подъездах к нему. 8 декабря был издан приказ командующего войсками ЛВО, в котором говорилось о создании контрольно-пропускных пунктов на ближайших въездах в Ленинград, что должно было препятствовать проникновению в город машин с демаскирующими световыми сигналами⁷. Наравне с этим, предусматривались принудительные меры, позволявшие бороться с нарушителями режима светомаскировки, для чего на КПП предписывалось иметь раствор ультрамарина и кисти для закрашивания фар на машинах, шедших без соблюдения соответствующих правил.

В ряде случаев конфликты достигали особой остроты. Как говорилось в приказе по ЛВО от 28 января 1940 года, "некоторые водители машин сознательно нарушают правила светомаскировки, включают белый свет фар при наличии синих лампочек"⁸. Начальник милиции Ленинграда и Ленинградской области Е. С. Грушко отмечал, что "водители и командиры автомашин оказывают сопротивление даже с применением огнестрельного оружия и не выполняют распоряжения". Военные машины произвели 8 наездов на инспекторский аппарат, вовремя задержать их не удалось, так как они не имели номерных знаков. Только за 31 января было задержано 157 автомобилей⁹. При этом, особо неблагоприятная обстановка складывалась в военных городках, расположенных на Загородном проспекте, Охте, проспекте Карла Маркса, где происходила частая смена воинских частей.

Командующий 7-й армией генерал К. А. Мерецков (третий слева) в группе командиров-сапёров при подготовке штурма г. Выборга. Фото: из архива журнала "Родина"

Введение светомаскировки определяло изменения и в транспортной инфраструктуре города. Движение по городским маршрутам стало весьма непростым: в тёмное время суток освещённость проезжей части резко снижалась. В одном из писем, отправленных из Ленинграда на фронт, говорилось: "…вечером невозможно выйти на улицу - светомаскировка. Нигде ни полоски огонька, трамваи ползут медленно, медленно, и несмотря на это очень много несчастных случаев"¹⁰.

Значительная часть подвижного состава городских автопарков, а также трамвайно-троллейбусного управления была передана военному ведомству. Подверглись изменениям маршруты и график движения пассажирского транспорта, что было связано с его использованием для перевозки раненых и больных. Троллейбусы применялись для указанной цели в ограниченных масштабах, большая часть раненых и больных была перевезена трамваями, которые переоборудовались для соответствующих целей ещё в предвоенный период.

Во время войны интенсивность движения в городе резко возросла. Для военных нужд был мобилизован не только грузовой и легковой транспорт, но и личный состав автопарков и отдельных учреждений. Вследствие этого, остро ощущался дефицит водителей. Для заполнения вакансий стали привлекаться лица, не имевшие соответствующей квалификации, а в отдельных случаях и прав. Это привело к повышению количества ДТП в Ленинграде¹¹. Активно использовался автотранспорт, который из-за своего технического состояния не подлежал мобилизации, что вело к увеличению числа несчастных случаев, связанных с технической неисправностью машин.

В период боевых действий серьёзно изменился график движения транспорта как в самом городе, так и на подъездах к нему. С 11 февраля, в соответствии с решением Ленсовета, вводились ограничения на движение легкового транспорта в Ленинграде и прилегающих крупных населённых пунктах - Пушкине, Павловске, Петергофе. Передвижение разрешалось исключительно при наличии спецпропуска автотранспортного управления Ленсовета.

Ленинград стал крупным транзитным центром, через который осуществлялось материально-техническое снабжение действующей армии, шли перевозки личного состава. По мере нарастания боевых действий приток военнослужащих в город увеличивался. На берегах Невы появлялись не только имевшие вполне законное право находиться в городе, но и те, кто незаконно покинул воинскую часть либо превысил сроки, предписанные служебной командировкой. Был отмечен рост преступлений, совершённых военнослужащими, отягощённых в ряде случаев применением огнестрельного оружия, что приводило к ранению горожан, в том числе со смертельными исходами. Подобные случаи сочетались с общим ухудшением криминогенной ситуации в Ленинграде в начале боевых действий, в частности, на почве хулиганства. В одном из писем, отправленном из Ленинграда на фронт, утверждалось: "Хулиганьё пользуется этой всеобщей темнотой и вытворяет ужасные вещи"¹².

При этом, обстановка в городе партийными и советскими руководителями определялась вполне позитивно. Жданов в своём выступлении на IX областной и VII городской объединённой конференции в апреле 1940 года сказал: "В эти дни в Ленинграде царил порядок и дисциплина"¹³. Власть стремилась нивелировать "острые углы" и продемонстрировать единство советского общества перед лицом любой опасности, да и положительный исход войны не склонял к резкой критике.

Авиация Балтийского флота. Постановка боевой задачи. 1939 г. Фото: из архива журнала "Родина"

Существенным фактором тогдашней повседневности стали сильные морозы. В городе отмечались перебои с подачей электроэнергии, а также снабжением другими видами топлива. Мемуарист Маньков зафиксировал такую картину: "Тыл дезорганизован. Дров нет, электричества не хватает. В БАНе сидят в пальто и только до шести. После этого выключают свет. Из университета гонят с пяти. И совершенно не топят… Дома адский холод… Жестокий мороз. Свыше 30 градусов. Нигде нет тёплого угла: ни в библиотеках, ни в университете, ни в столовой. Всюду дрожу, как лист осиновый… Пришёл домой. Пар от дыхания - коромыслом"¹⁴.

Ещё в сентябре 1939-го, в рамках военных сборов, проводимых в ЛВО, в городе начали развёртываться эвакуационные госпитали¹⁵. Некоторые из них продолжали функционировать вплоть до начала войны. К марту 1940 года в Ленинграде было развёрнуто 30 тысяч коек в госпиталях различного подчинения и специализации. Наравне с постоянными военными госпиталями и развёрнутыми эвакогоспиталями, в крупных гражданских больницах и медицинских институтах были выделены лечебные места для оказания квалифицированной медицинской помощи.

Развёртывание эвакогоспиталей в Ленинграде вызвало необходимость внесения серьёзных коррективов в работу учреждений народного образования, прежде всего, средних учебных заведений, в которых и размещались формируемые госпитали. Происходило перераспределение учащихся между школами. Только в Куйбышевском районе на начало апреля 1940-го 1640 учащихся размещались по школам Дзержинского и Фрунзенского районов. Большая часть школ переходила на работу в 1,5-2 смены¹⁶. Боевые действия осложнили и без того непростую обстановку, так как довоенная школьная система не соответствовала изменившейся демографической обстановке в городе¹⁷.

Для размещения раненых и больных использовали и возможности гражданской медицины. В конце ноября 1939 года многие "обычные" пациенты были выписаны либо направлены в другие учреждения для окончания курса лечения¹⁸. Эти действия вызывали негативные настроения у отдельных граждан. В одном из писем, направленном на фронт 30 ноября, отмечалось (орфографию сохраняем): "Так жутко жить беспокойно в городе темно в больнице больных всех эвакуировали говорят будут военные очень много военных заболело тифом"¹⁹.

Мобилизация медперсонала развернулась ещё в начале сентября 1939-го, но тогда призыву подлежали только военнообязанные. Гораздо более ощутимой была её вторая волна, проведённая уже в период боевых действий с Финляндией, когда в условиях крайнего дефицита привлекались те категории, которые на военное время были закреплены за гражданскими лечебными учреждениями и могли быть призваны лишь в случае крайней необходимости.

Уже в декабре стал остро ощущаться недостаток как специалистов, так и неквалифицированных кадров в лечебных учреждениях Ленинграда. Сверх плана в действующую армию было направлено 1000 медсестёр и 120 хирургов²⁰. Врачебный состав, кроме того, был задействован для работы в призывных комиссиях. Горвоенкомат призывал в армию работников больниц и поликлиник, предварительно не уведомляя руководство Ленгорздрава. Осложнилась ситуация с особо дефицитными специальностями (отоларингологами, окулистами, рентгенологами, хирургами). Вызовы к больным выполнялись несвоевременно, с опозданием на день и более, кроме того, часть их обслуживалась средним медицинским персоналом. Недокомплект врачей по квартирной помощи составлял в среднем 50% в детской и взрослой сети. В Петроградском районе по 34-й поликлинике на 4 марта 1940 года оставались невыполненными 60 вызовов²¹.

Обстановка усугублялась ещё и тем, что по всей системе городского здравоохранения в предвоенный период имело место несоответствие реальной численности медицинского персонала штатной. Городские власти и командование ЛВО стали активно использовать труд вольнонаёмного медицинского состава, дружинниц Общества Красного Креста, жён начсостава, других категорий гражданского населения Ленинграда. Однако более распространённой стала практика увеличения нагрузки на медицинский персонал лечебных учреждений, в первую очередь, врачей.

Лыжники, участники финской войны, на митинге в Ленинграде. 1940 г. Фото: из архива журнала "Родина"

Госпитали испытывали значительные трудности со снабжением, вследствие чего военные склады осуществляли прямые закупки в городских аптеках. Это серьёзно осложняло обстановку с обеспечением горожан лекарствами. Кризис снабжения коснулся всей торговой сети Ленинграда²². Всё более частыми становились очереди в магазинах, описанные Маньковым: "Маленькая войнишка, а уже ни черта нет. Мать на морозе четыре часа стояла в очереди за двадцатью коробками спичек. Нет предметов, за которыми бы не было чудовищных очередей: булки, керосин, мясо, чай, мука, масло и т. д. и т. п."²³.

Попытки навести порядок административными мерами результата не дали - несмотря на производимые милицией выборочные аресты среди покупателей, очереди продолжали существовать, доказывая, что не спекуляция являлась их причиной. Параллельно произошло значительное повышение цен на продовольственные товары. Как показывают воспоминания очевидцев, это особенно сильно повлияло на их восприятие происходящего, связав воедино обстановку в городе и войну, шедшую в нескольких десятках километрах от него.

Для лучшего обеспечения лечебных учреждений активно стали использовать шефскую помощь. Шефствующие организации совместно с райкомами партии организовывали также сбор и распределение подарков для военнослужащих, собранных по всей стране²⁴. Кроме того, шефы организовывали концерты в палатах. Госпитали посещали известные деятели культуры и искусства - Н. К. Печковский, Ю. М. Юрьев, Б. А. Горин-Горяинов, Н. К. Симонов, братья Васильевы и другие. В эту работу оказались включёнными также театры, приезжавшие в Ленинград на гастроли, в частности, Михаил Жаров провёл встречу с ранеными и больными Ленинградского Красноармейского госпиталя им. З. П. Соловьёва. Часто приглашали докладчиков из Эрмитажа, Дома учёных и Дома Красной армии²⁵.

Лишь ценой значительных усилий и перераспределения средств ленинградцам удалось решить либо минимизировать те проблемы, которые проявились в ходе Советско-финляндской войны. Боевые действия 1939-1940 годов выявили не только неподготовленность городской инфраструктуры Ленинграда к крупномасштабной войне, но и отсутствие подготовки у населения к жизни в условиях военного времени. Вместе с тем, за время Советско-финляндской войны ленинградцами был накоплен определённый опыт существования в прифронтовом городе, умение решать жизненно важные проблемы в крайне непростых условиях. Всё это пригодилось горожанам уже очень скоро, в период 900-дневной блокады 1941-1944 годов.

• _{1. Тайны и уроки зимней войны, 1939-1940. СПб. 2002. С. 118.}
• _{2. Маньков А. Г. Дневники 30-х годов. СПб. 2001. С. 238.}
• _{3. Именинник-Кондратович А. К. "На той войне незнаменитой"//Ленинградская панорама. 1991. № 10. С. 22.}
• _{4. Маньков А. Г. Указ. соч. С. 238.}
• _{5. Александров К. М., Фролов Д. Д. Сбои в "системе активной несвободы"//Советско-финляндская война 1939-1940. Т. II. СПб. 2003. С. 325.}
• _{6. Там же. С. 351.}
• _{7. РГВА. Ф. 25888. Оп. 2. Д. 814. Л. 323.}
• _{8. Там же. Оп. 4. Д. 855. Л. 17.}
• _{9. Там же. Оп. 1. Д. 367. Л. 27.}
• _{10. Александров К. М., Фролов Д. Д. Указ. соч. С. 325.}
• _{11. Архив Военно-медицинского музея (ВММ). Ф. 5747. Оп. 44613. Д. 3. Л. 39.}
• _{12. Александров К. М., Фролов Д. Д. Указ. соч. С. 325.}
• _{13. РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 749. Л. 4.}
• _{14. Маньков А. Г. Указ. соч. С. 244.}
• _{15. Архив ВММ. Ф. 141. Оп. 44899. Д. 1. Л. 47.}
• _{16. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 7384. Оп. 4. Д. 34. Л. 39об.}
• _{17. Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга. Ф. 411. Оп. 1. Д. 228. Л. 81.}
• _{18. Архив ВММ. Ф. 5747. Оп. 44613. Д. 3. Л. 67.}
• _{19. Александров К. М., Фролов Д. Д. Указ. соч. С. 324.}
• _{20. ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 4. Д. 35. Л. 152.}
• _{21. Там же. Л. 157.}
• _{22. Подробнее см.: Твердюкова Е. "Кто раньше ел, тот и сейчас будет, а мы только смотри"//Родина. 2006. № 6. С. 83-84.}
• _{23. Маньков А. Г. Указ. соч. С. 244.}
• _{24. Архив ВММ. Ф. 141. Оп. 1680. Д. 5. Л. 5.}
• _{25. Там же. Ф. 1. Оп. 44836. Д. 123. Л. 44.}