Cельская учительница Елена Литвяк: История - это приключение!

Сын соавтор, дочь эксперт

- Елена Викторовна, сколько часов в ваших сутках?

- Точно не двадцать четыре. И даже не сорок восемь. Иногда - семьдесят два, а порой и девяносто шесть. Вот правда! Сама удивляюсь, что столько успеваю.

- Четверо маленьких детей и восемь книжек...

- Они растут в прогрессии.

- Кто?

- И те, и другие. Каждый мой ребенок приносит с собой новые литературные задумки. Когда родилась Аня, я написала о ней "Дневник мамы". С появлением на свет Макара пошли сказки. И Митя внес вклад. Но рекордсменом оказался Федя. Он сидел внутри меня, а я сочиняла, успев написать четыре книги. Поэтому диплом, который получил сборник рассказов о Первой мировой войне, считаю и Фединым тоже. А старшие дети выступали в качестве экспертов. Когда пишу, сначала читаю им и слушаю, что скажут. Решаю простую материнскую задачку: если нет книжки, которую хотела бы прочесть детям, сочиняю ее сама. Практически беспроигрышный вариант. Скажем, о Первой мировой не было ничего на доступном для ребят младшего и среднего возраста языке. Кроме того, в сознании, например, старших моих учеников ее плотно заслонили события революции 1917 года и последующей Гражданской войны. Даже в учебниках по истории этой теме посвящен лишь параграф в девятом классе и еще один - в одиннадцатом. Я писала, а Аня, которой девять лет, давала комментарии: "Мама, вот здесь не очень понятно, а тут - скучновато". Я подгоняла текст в буквальном смысле под нее.

- Но почему война?

- В прошлом году отмечалось столетие ее начала, и я попыталась совершить путешествие во времени к героям забытых сражений, чтобы рассказать детям, как все было век назад. Кроме того, одна из веточек нашего рода непосредственно связана с Первой мировой. Я опубликовала в книжке фото моего прадеда унтер-офицера Степана Потанина. У него сложная жизненная история. До призыва в армию был лесником, на фронте верой и правдой служил царю и Отечеству, а в 1917-м, наслушавшись агитаторов, подался делать революцию, бросил семью... Его сын, мой дед, пройдет Великую Отечественную, вернется с россыпью орденов, дослужится до звания генерал-лейтенанта, будет командовать войсками ПВО Уральского военного округа...

Понимаете, когда стали рождаться дети, цепочкой потянулись удивительные события. В качестве дорогого, даже бесценного подарка начали всплывать семейные истории. Пока были живы бабушки-дедушки, я старалась их записывать, но не слишком преуспела, рассказывали мне мало. Мои родители - сугубо технические люди, эта гуманитарная составляющая им, по большому счету, безразлична, хотя история так прокатилась по нашей семье, что можно роман писать. Или учебник. Только не сухой и скучный, а живой, интересный детям.

Впрочем, в России таких примеров масса. Жаль, редкие люди готовы заниматься генеалогией собственного рода. Я попробовала.

Многим поделилась только бабушка по маминой линии. Она пережила первую, самую страшную зиму 1941 года в Ленинграде, была вывезена по знаменитой Дороге жизни через Ладогу. В пути подхватила тиф, счастье, что молодой организм справился. Попала в городок Калач, недалеко от Сталинграда. Думала: тыл, оказалось - самое пекло. Как раз начиналась Сталинградская битва. Бабушка рвалась на фронт, но куда было брать изголодавшуюся девчонку? Нашлось место в офицерской столовой при штабе. Там и встретила моего деда. По уши влюбилась в 24-летнего красавца-майора. В 43-м они сыграли свадьбу, а 23 июня 1945 года бабушка родила мою маму, аккурат к параду Победы, который прошел на Красной площади на следующий день...

Бабушкин отец, мой прадед, служил земским учителем в маленькой белорусской деревне, держал дома полное собрание словаря Брокгауза и Ефрона, хорошо играл на скрипке. И на сохранившейся фотокарточке не выглядит мещанином, а скорее, дворянином. На сей счет есть семейные легенды, правда, документально не подтвержденные, не буду пересказывать. В двух аспектах я с прадедом сравнялась: у обоих по четверо детей и оба - учителя...

Повторю: новые страницы о прошлом нашей семьи стали открываться именно с рождением каждого следующего ребенка. Как в природе: когда на кроне появляются свежие веточки, растут и корни, там, внизу, под землей. Чем больше побегов на семейном дереве, тем чаще выплывают из былого истории про дедов и бабушек.

От семейной истории к всемирной

- Как это происходит на практике?

- Самым незамысловатым образом. Вдруг за столом или в обычном бытовом разговоре кто-то из родни вспоминает человека, о котором раньше никогда не говорил. Я тут же хватаюсь за ниточку и начинаю за нее тянуть. Так, например, всплыла история Степана Потанина.

У мужа, конечно же, свои корни. Андрюша родился и вырос в селе Рождествено, где мы сейчас живем и строим дом, где я работаю в школе. Обыкновенная крестьянская семья Семериковых. При этом Андрей знает историю рода с середины девятнадцатого века. Один из его прадедов сражался в Русско-турецкую войну, когда Болгарию освобождали. Муж рассказывает об этом легко и свободно, словно все происходило вчера. Удивительно! Я про свой род смогла разузнать только по маминой линии до конца девятнадцатого столетия, а по папиной как-то совсем глухо. Думаю, там было что-то очень страшное, раз семейная память стерта. В начале тридцатых годов прошлого столетия родители отца бежали из украинского села, спасаясь от Голодомора. Устроились на стройку коммунизма в Днепродзержинске, где три крупных производства - металлургическое, аммиачное и коксохимическое... И все, никаких деталей. Когда нет подробностей, значит, сознательно не рассказывались. А сейчас уже и спросить некого. Те осколки, которые помню, записала, чтобы детям передать. Хотя бы это не должно исчезнуть.

А об истории Андрюшиной семьи недавно узнали неожиданные эпизоды. В школе в Рождествено есть чудесный музей, а среди его экспонатов - настенные подсвечники. Директор музея Сергей Мамаев выяснил, что они висели в доме новомученика отца Михаила Тихоницкого, которого расстреляли в Вятке в 1918 году. Каждый год 20 сентября в день гибели отца Михаила мы вспоминаем его, служится панихида, зажигаем свечи в тех самых канделябрах. Когда два года назад все происходило впервые, настоятель школьного храма, отец Александр Елатомцев и Сергей Мамаев пригласили директора центра "Бутовский полигон" Анатолия Мордашева, где в 30е годы шли массовые расстрелы советских граждан. Первое, что сказал наш гость, переступив порог школы: "А вы знаете, что в Бутово казнены двое из Рождествено? Сизов и Шаров". Я даже подскочила на стуле, когда услышала. Шарова - девичья фамилия Андрюшиной бабушки, которая его вырастила! Я потом сказала Анатолию Мордашеву: "Похоже, Иван Степанович - наш". Он посоветовал прислать официальный запрос, чтобы проверить по базе данных.

Прихожу вечером домой, спрашиваю у мужа: "Знаешь, кто такой Иван Шаров?" Отвечает: "Еще бы! Мой прадед. В тридцатые годы его раскулачили, дом отобрали. В нем позже была деревенская школа. А прадед сгинул где-то в ссылке". Говорю: "Нет, он погиб в Бутово". И рассказываю то, что днем узнала. Мы потом отправили запрос, и получили ответ из архива. Да, все подтвердилось.

В жизни все настолько переплетено, вдруг поворачивается неожиданными сторонами...

- Действительность богаче любой фантазии, об этом еще классики говорили.

- Так и есть.

Вопросы к новым учебникам

- Вы ведь оканчивали истфак МГУ, Елена Викторовна?

- Это был осознанный выбор. Смешная история. Маленькой девочкой я любила ходить в Музыкальный театр Натальи Сац на Воробьевых горах. Однажды спросила у мамы: "А что за красивый дом с иглой находится напротив?" Мама объяснила: это университет. И я решила, что обязательно поступлю туда. Ведь так удобно бегать в театр через дорогу!

Ну, а в конце 80-х все бредили политикой, напитались новой, вдруг открывшейся нам отечественной историей. И когда я поступала, на истфаке был сумасшедший конкурс. По счастью, все получилось. Правда, для дневного отделения не хватило балла, и меня зачислили на вечернее. Днем работала, потом бежала на лекции. Я училась в не самой удачной школе в Тушине, где кроме двух любимых преподавателей, остальное было - скука смертная. Еще тогда решила, что у меня будет по-другому, если пойду в учителя. Молодым людям присущ максимализм! Я всегда любила работать с детьми, и они ко мне тянулись, мы легко находили общий язык.

Я сразу пошла в авторскую школу, ни дня не провела в обычной муниципальной, думаю, не смогла бы там удержаться, заскучала бы. Вот и наша школа "Рождество" особенная.

- По каким учебникам преподаете историю?

- Они без конца меняются. Министерство образования рекомендует одни, потом другие... По счастью, неизменен учебник для пятого класса по истории Древнего мира. Мой любимый, он переиздавался раз тридцать, не меньше. Авторы - Вигасин, Годер, Свенцицкая. Я сама по нему когда-то занималась.

- На обложке римская арка из Пальмиры, которую недавно взорвали боевики ИГИЛ*?

- Теперь иллюстрация другая: девушка из Помпей, в задумчивости держащая стилос. Впрочем, это мелочь. Главное - содержание книги то же. Прекрасный учебник, совпадающий с мировоззрением пятиклассника, но остающийся вполне академичным и дающий хорошее представление детям, какой была заря человечества.

А остальные учебники - плюс-минус. Посильнее, послабее. Мы пробовали линейку Данилова и Косулиной издательства "Просвещение". Они считаются базовыми, но, скажу откровенно, мне там не все понравилось, в итоге для 6-9 классов мы взяли учебники Сергея Перевезенцева. Редкий случай совпадения явного литературного дара (Сергей Вячеславович - член Союза писателей России, лауреат многих премий) и академичности, соразмерной возрасту ученика, что очень важно. Жаль, Перевезенцев пока не написал для старших классов...

- А чем не угодили Данилов с Косулиной?

- У нас школа хоть и общеобразовательная, но христианская, православная. Она создавалась как воскресная при храме Рождества Христова, а потом выросла в общеобразовательную одиннадцатилетку, чтобы обучать детей наукам и искусствам, параллельно давая христианское воспитание. Когда авторы учебника по истории Средневековья называют священнослужителей церковниками, у меня это вызывает внутреннее отторжение. В слове изначально заложена отрицательная коннотация. Оборот из прежней, советской жизни. Я это чувствую и не хочу учить по таким книжкам детей, в том числе, собственных. Считаю, у учителя есть право выбора.

Перевезенцев тем и хорош, что рассказывает историю без излишних идеологических конструкций, при этом у него всегда есть несколько параграфов, посвященных Русской православной церкви в тот или иной период. Понятно, это не семинарский учебник по богословию, но все-таки история нашей Церкви неотделима от истории народа.

В старших классах преподаю по совмещенному учебнику всеобщей современной истории и российской. На мой взгляд, удачное сочетание. Разбираем десятилетие за десятилетием: что в это время происходило в нашей стране и в Европе с Америкой. Получается объемная картинка, интересно сравнивать процессы и реакцию общества на них. Не так давно добрались до тридцатых годов прошлого века.

- Часто ребята задают вопросы, на которые сразу не можете ответить?

- Бывает. И я люблю такие ситуации. Ответы ищем вместе. Это и есть наиболее интересное. Ведь задача преподавателя - не разжевать и вложить готовое, а научить самостоятельно думать.

Так, в учебнике по истории для пятого класса в первой же строчке первого параграфа написано, что древнейшие люди очень походили на обезьян. Точка. Дальше идут факты, иллюстрирующие тезис. Но христианство говорит о сотворении человека по образу и подобию Божию. Нет ли здесь противоречия? Недавно у нас разгорелась горячая дискуссия, начатая мальчиком Кириллом. В итоге получился интересный урок.

- А на темы, не столь отдаленные во времени, не из прошлых тысячелетий, спорите?

- Конечно! Но вся штука в том, что сегодняшние школьники не видят принципиальной разницы между Куликовской битвой, Бородинской или Сталинградской. Для них это события одного временного порядка, относящиеся к далекому прошлому. Не знаю, к счастью или к сожалению. Такова данность. Ведь даже о советском периоде они могут судить лишь с чужих слов. Часто говорю: "Посмотрите на меня. Я выросла в коммуналке, в детском саду оставалась на пятидневку, в школе вступила в пионеры и торжественно клялась беречь красный галстук... " Стараюсь сделать то время максимально живым, ребята внимательно слушают, но умом им понять сложно. Когда добираемся до 80-90-х годов, даю задание подробно расспросить родителей и получаю потом удивительные сочинения. Дети совершают для себя невероятные открытия!

Я говорила вам про Бутово применительно к казненному там прадеду мужа. В сентябре мы съездили с ребятами на полигон, посетили мемориальный комплекс. Знаете, пока ехали туда, царило веселье, сплошное хи-хи да ха-ха. Прогулка вместо уроков. Подростки же! А когда оказались у расстрельных рвов, лица переменились. Обратно возвращались другие люди. Вот совсем! И тексты потом прекрасные написали. Искренние, честные, без всякой шелухи. Что характерно, их написали мальчишки, а не девочки-отличницы, как часто бывает.

Свеча, которая не гаснет

- Вы как пришли к вере, Елена Викторовна?

- В детстве меня даже не крестили, о чем узнала в зрелом возрасте. И к религии долго относилась спокойно, если не сказать, равнодушно. Но у нас в школе литературу преподавала прекрасная учительница. Лариса Васильевна и привела меня к Богу, ничего, по сути, не сделав для этого. Господь через нее подействовал...

Десятый класс. Проходим "Преступление и наказание" Достоевского. Урок заканчивается, мы с подружкой собираем портфели и вслух рассуждаем, не сбегать ли на новый фильм о шпионах. Лариса Васильевна слышит наши слова и произносит: "В кино, значит, идете? А сегодня Страстная пятница". Я спрашиваю: "И чё?" Она отвечает: "В этот день Христа распяли". Взяла пачку наших тетрадок и понесла в учительскую. Проверять...

Мы вышли с Ленкой на улицу, и я поняла, что вот не хочу про шпионов. Говорю: "Знаешь, я не пойду". Подруга ужасно обиделась: "Это же было две тысячи лет назад!"

А потом Лариса Васильевна повезла нас в Данилов монастырь, который тогда только вернули РПЦ. Официально мероприятие называлось "Ознакомление с памятниками древнерусской архитектуры". Экскурсия закончилась, а я уходить не захотела. Мы с Ленкой сговорились, что приедем еще раз сами.

Так и поступили. Попали, как теперь понимаю, на всенощную. Потолкались между людей, я купила крестик, иноку бумажную, свечку поставила. Через день Ленка под страшным секретом принесла из дома родительский молитвослов, я переписала в тетрадочку "Отче наш".

А летом мы с родителями и братом поехали в Киев и, конечно, пошли на экскурсию в Лавру. Там я увидела молодых ребят в подрясниках и поняла, что Церковь - это не только бабушки в платочках, но и мои ровесники, и Лариса Васильевна на высоких каблуках со свежим номером "Нового мира" подмышкой. А при входе в лаврские пещеры, где лежат мощи преподобных подвижников, экскурсовод раздал свечки и на чей-то вопрос, как не потеряться, если огонек потухнет, глубокомысленно ответил: "У тех, кого Бог любит, свеча не гаснет". И все. Мне вдруг стало важно узнать: любит меня Бог или нет? Есть ли он, в конце концов?! Я шла по подземелью, не глядя по сторонам, ничего не услышала и не запомнила, думала только об одном: "Лишь бы мой огонек горел!" И он не погас.

- До сих пор.

- Ну да... Сначала я пыталась учиться христианству по книжкам (типично интеллигентский путь, по-моему), потом мы встретились с отцом Александром и стали делать школу, которой скоро пятнадцать лет. Храм наш, сейчас красивый-красивый, тогда лежал в руинах. В советское время в нем хранили селитру, стены изъели жуткие пятна, деревянный пол провалился.

Когда мы впервые приехали в Рождествено с моей университетской подругой Натальей, навстречу нам вышел молодой священник в валенках. Он постоянно кашлял. Внутри-то было сыро и холодно. А я стояла на литургии и думала: как же здесь хорошо! Среди серых, облезлых стен, на бетонном тогда еще полу. После службы мы остались поговорить, сидя во дворе на бревнах. Отец Александр спросил, чем я занимаюсь. Да вот, отвечаю, с детьми вожусь, в педагогическую газету пописываю. Он предложил: "А давай воскресную школу делать!" Я почему-то сразу согласилась.

Так заварили эту кашу. Сначала было семь учеников, теперь более двухсот. В процессе устроения школы юноша Андрей, с которым я постоянно здоровалась в храме, сделал мне предложение, мы обвенчались, родили четверых детей, отец Александр стал моим духовником. Оказалось, мы "одного сада ягоды". О многом одинаково думаем, культурный багаж за плечами схожий. Правда, у отца Александра уже семеро детей, а у меня только четверо. Он всех крестил, стал крестным двух моих сыновей. Такая вот почти сказочная история...

- А к тому, что РПЦ претендует на особую роль в нашем обществе, вы как относитесь?

- Сращивание церкви и государства, мягко говоря, смущает. Я историк и помню, чем это не раз оборачивалось в прошлом. Новая версия синодального периода меня нисколько не радует. Повторения совсем не хочется. Некоторые церковные иерархи начинают отождествлять себя с властью, на мой взгляд, это большая ошибка. И во времена Константина Великого люди в угоду императору заявляли себя христианами, не имея веры в душе. За этим стояло лишь желание продвинуться по службе. Это меня и тревожит. Не должно православие превращаться в моду или разменную монету, не надо демонстрировать благочестие на показ...

Хотя уверена, и сейчас среди нас живут те, кого отец Тихон Шевкунов назвал в своей книге несвятыми святыми.

Моя история

- "А не замахнуться ли на Вильяма, понимаете, нашего Шекспира?" Свой учебник по истории написать не думали, Елена Викторовна?

- Это сложно. Всякие грифы, требования, ФГОСы... Проще ответить, что не нравится в современных учебниках и попробовать эти недостатки восполнить внутри уроков.

Скажем, культуре отведен параграф. Максимум - два. Возьмем историю России девятнадцатого века. Золотое время отечественной словесности и музыки, россыпь имен - от Пушкина и Чайковского до Достоевского и Мусоргского. Всех не перечислить! Я вот писала в университете диплом о князе Вяземском. А в учебнике на все - два параграфа. Один посвящен русской культуре первой половины века, другой - соответственно - второй. На мой взгляд, правильнее не впихивать коленом, а выделить тему в факультативный курс, который будут слушать те, кто собирается в гуманитарии, хочет считать себя образованным человеком. Другой вариант: внятно рассказать, допустим, о жизни одного деятеля культуры, но так, чтобы это запомнилось.

Еще мне не нравится, что почти во всех учебниках нет информации о повседневной жизни людей. А ведь это важно - представлять эпоху наощупь, знать, чем и как изо дня в день жили люди, причем не обязательно великие.

Вообще думаю, курс истории в школе построен, извините, не с того конца. Ребенку понятен мир, который можно потрогать руками. Пока у меня не пошли собственные дети один за другим, я придумывала авторские курсы, так сказать, для внутреннего школьного пользования. По античной культуре, по Средним векам... И начинала с географической привязки к местности и рассказа о повседневности, быте. Как устроен дом, что ели, чем от болезней лечились, как одевались и развлекались. Вот попробуйте объяснить современному ребенку про жилище без искусственного света, тепла и любых средств связи! Даже в разговоре о двадцатом веке надо без конца растолковывать, что такое конка или дрожки, в чем разница между трактиром и чайной. Кстати, по этой же причине сегодняшние школьники плохо воспринимают классическую литературу, им через слово нужно комментировать, переводя с русского на русский. С ребятами я сначала говорю о будничных вещах, лишь потом расширяющимися кругами мы доходим до политики, экономики, государственного устройства.

Еще однажды я придумала... "музей на подоконнике". Когда изучаем с пяти-семиклассниками тот или иной исторический период, ребята изготавливают из пластилина, дерева и картона разные поделки, оживляя - условно - Древнюю Грецию или Рим. Подписываем, ставим с табличками на подоконник в классе, вся школа приходит и смотрит. Понимаете? История оказывается крутым приключением, если начинать с понятного ребенку. Ведь лет до двенадцати его сознание предельно конкретно, абстрактное мышление отсутствует как таковое. А детей сразу погружают в сложные схемы, внешнеполитические и экономические процессы. Чтобы разбираться в подобных материях, нужно обладать определенным кругозором и складом ума. Учителям приходится выкручиваться, чтобы прочитать курс и не "засушить" его. Сложные темы я бы оставляла под занавес, когда ребята внутренне обживутся в другой эпохе, почувствуют ее.

- Словом, всему свое время.

- Безусловно! У меня есть такой образ: знающий человек подобен мешку или шкафу. В первый вроде много полезного напихано, но пока найдешь необходимую вещь, все переворошишь. А во втором аккуратно разложено по полочкам: открыл и взял, что надо. Не стоит головы ребят превращать в мешки, сваливая туда информацию, которая им либо не нужна, либо они не в состоянии ее усвоить. Важно ведь не отбить желание учиться, не снизить мотивацию.

- Правильно рассуждаете, а учебник написать не хотите!

- Да я, может, и хочу, но еще сильнее мне хочется... спать. В интервью можно красиво ответить про сорок восемь часов в сутках, но в жизни нужно столько успеть! Времени катастрофически не хватает. Вот и сейчас маленький Федя ждет, пока мама придет, молочка принесет...

---

* Запрещённая в России террористическая организация

Интервью впервые опубликовано в журнале "Родина" №1 2016 года