Когда в 1919 г. молодая учительница из уездного города Крапивны Тульской губернии Лида Ильина выходила замуж за студента-математика Московского университета Николая Безрукова, она вряд ли предполагала, что о любимой работе ей вскоре придется забыть. Как придется забыть о студенческой скамье и ее мужу. В том же 1919-м Николая призвали в Красную армию, говорили "на время", а оказалось - на всю жизнь. По окончании Гражданской войны образованного бойца убедили пойти учиться "на командира".
Всю свою кочевую жизнь командирской жены Лидия Александровна Безрукова (Ильина) вела дневник. Вот несколько страниц из старой, потемневшей от времени тетради за 1939 год. К тому времени у Лидии и Николая было две дочери и два сына. Одна из дочерей - Алевтина, моя мама.
В воздухе уже пахло грозой... 1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу, а 17-го польскую границу перешла Красная армия. 36-я легкотанковая бригада, в которой служил майор Безруков, вошла в Западную Украину и заняла Дубно, Луцк, Владимир-Волынский, Хелм...
Публикация Людмилы Безруковой
Киев. На углу улиц Карла Маркса (Городецкого) и Воровского (Крещатика). Весна 1941 г.
1 августа 1939 года. "Коле дали вторую шпалу, теперь он майор"
Вот сколько времени прошло, я не заглядывала в свой дневник, даже писать разучилась... Прошла весна, прошло уже и лето, быстро и незаметно. Кажется, ничего особенного за это время не случилось.
Квартира в Киеве неплохая, я ждала худшего. В июле приезжала Клавдия Дмитриевна со своей семьей. Их перевели в Чернигов. Она пробыла у нас целый день. Я очень утомилась путешествовать с ней по Крещатику, потом возилась с обедом. Теперь все так дорого, и денег нам никогда не хватает. Ну да ладно.
В Виннице, говорит, все по-прежнему. Там жизнь, конечно, гораздо дешевле. Повспоминали с Клавой кой о чем. Там и женщины совсем не такие, как здесь. Здесь молодежь все больше необразованная, а женщины ужасные воображалки.
Двор здесь большой-большой. С нашей стороны расположена правительственная дача, она обнесена большим забором. Мы часто с завистью поглядываем за этот забор, там расположен прекрасный парк, с прудом, купальней, громадными деревьями, высаженными аллеей, а кругом молодые елочки. Так хорошо, так заманчиво. Весной парк этот оглашается пением птиц. Не могу даже описать радость, когда впервые за долгие годы услышала здесь как-то соловья. Целыми часами простаивала после этого около парка, замирая и упиваясь его пеньем.
Лето очень жаркое, дождей было мало, все пожгло солнцем, листья на деревьях пожелтели, словно осень, трава выжжена, и на душе грустно...
Два месяца Николай находился в лагерях. И у меня было больше свободного времени. Теперь лагеря уже закончились. Скоро и ребятам идти в школу. Аля перешла в 8й класс, стала совсем взрослой, Витася в шестой, а Толя только в пятый. Женя перешла на второй курс института, экзамены были трудные, "заедает" ее украинский язык. Но справилась. Сейчас поехала погостить к подруге в Винницу.
Ребята здесь в большинстве своем хулиганистые. Особенно сын одного майора - Загудаева. Прямо какой-то разбойник. И на моих ребят он оказывает дурное влияние, особенно на Анатолия, как более слабохарактерного. Недавно Анатолий довел меня до обморока. Как тяжело воспитывать детей...
Что же я не упомянула о самом главном? Коле дали вторую шпалу, теперь он майор. Это было еще в феврале.
Сегодня была подписка на заем. Я подписалась на 100 рублей.
Киев. Военный парад на Крещатике. 7 ноября 1939 г.
7 августа. "Здесь не принято деликатничать"
Дни стоят очень хорошие, но мне совсем не приходится быть на солнышке. В Виннице как-то больше находилось свободного времени. Вчера поехали с Николаем на рынок. Накупили помидор, огурцов, яиц. Он взял корзинку, а на трамвайной остановке, по обыкновению, было много народу, в трамвай всегда приходится садиться с боем. Николай всегда деликатничает, пропускает женщин вперед - по-ленинградски. А здесь это не принято, мужчины толкают женщин даже с маленькими детьми. Я кое-как пробралась в трамвай, а муж все еще не может сесть, а трамвай уже пошел. Со мной не было денег, и я выпрыгнула на ходу. Да как-то неудачно, чуть не упала. Хорошо, какой-то мужчина поддержал. Коля испугался за меня и уронил корзинку. Ну, конечно, из нее все и высыпалось. Яйца разбились, помидоры покатились в разные стороны... Такое взяло меня горе, что на весь день испортилось настроение.
P.S. От Зины Рябовой давно ничего нет. Как-то она живет? Я была очень удивлена ее первым письмом. Зина писала, что Николая Михайловича забрали неизвестно куда, и она о нем уже два года не имеет никаких известий, как в воду канул.
28-29 августа. "На курсы медсестер принимают с 4-летним образованием"
Сегодня был у нас приемный экзамен на курсы медсестер. Я тоже хочу ходить на эти курсы, только не знаю, хватит ли у меня времени. Вечером ездили на собрание. Там выяснилось, что курсы будут не полуторагодичные, которые дают право быть кадровой медсестрой, а девятимесячные, выпускают только сестер запаса. Такие курсы, конечно, ничего не дадут, и поэтому многие были разочарованы.
Приходил к нам нынче начальник курсов Гришнев, агитирует за курсы медсестер, но я уже решила не ходить. Им надо набрать группу не менее 35 человек, иначе курсы не смогут открыться. Принимают даже с четырехлетним образованием. А раньше было постановление принимать только тех, кто имеет образование не ниже семилетки.
8-9 сентября. "Эшелоны отправляются неизвестно куда"
"В воздухе пахнет грозой..." Сегодня в час ночи прибежал красноармеец и объявил, что командиров вызывают в часть по тревоге. У Коли чемодан был уже там раньше, он сейчас же встал и ушел. Через некоторое время прибежал красноармеец за Тафриновичем. Ночь у нас прошла тревожно. Наутро мы узнали, что эшелоны отправляются неизвестно куда. Надо думать, на Запад. Нас охватила тревога. Воевать пока, кажется, не с кем. С Германией заключили договор о ненападении, а поляков немцы уже "прибирают к рукам", как говорится. Что же у меня так заболела душа?
Один батальон уезжает за другим, нескончаемой вереницей идут танки. Жены плачут, мужья забегают "на минутку". Коля так и не пришел, напрасно я ждала его и вчера, и сегодня. Было и больно, и обидно. Мои ребята такие взволнованные, постоянно приносят какие-нибудь новости. Говорят, Д.К.А. (Дом Красной армии. - Прим. авт.) полон призывниками. Жены, матери, сестры стоят там толпой, боятся, что началась "настоящая война". Наши женщины собираются кучками, делятся впечатлениями, делают свои заключения.
Женя говорит, что у них в институте забирают даже дипломантов, а первокурсников призывают на действительную службу. Теперь ведь новый декрет, будут призывать в армию с 18 лет.
10 сентября. "В городе началась паника"
У нас в городе и в (военном. - Прим. авт.) городке началась паника. Все бросились по магазинам, разобрали абсолютно все продукты. В нашем кооперативе образовалась огромная очередь за мукой, макаронами, постным маслом, крупой и пр. Мы с Марусей решили не делать никаких запасов, будь, что будет. Но неужели же война - с кем? Этот вопрос остается неразрешенным. Ведь нам никто не объявлял войны, а сами мы ведь начинать не будем. Ни по радио, ни в газетах об этом не было и речи. Если маневры, то почему таких масштабов?
Но почему же Николай не забежал проститься хотя бы на самую короткую минуточку? Это непонятно. Он-то, наверное, знает, куда и для чего они едут? Ах, как ноет сердце, как полно оно дурных предчувствий. Спала тревожно. Ночью мне слышались шаги, и казалось, Коля вот-вот подойдет к окну, постучит...
13 сентября. "Школу закрыли под лазарет"
Каждый день приносит все новые и новые вести. Ребята объявили, что их школа закрылась, всех перевели в другую, уже в четвертую по счету. "Почему же закрылась школа?", - спросила я. Ребята с таинственным видом объявили: "Под лазарет". У меня даже кровь отхлынула от сердца. Неужели придется переживать вторую войну?
Женщины все растерянные, с заплаканными глазами. У всех один и тот же вопрос - с кем воюем? Перед вечером неожиданно приехал казначей, привез жалованье и письма от мужей.
17 сентября. "По радио передавали доклад Молотова"
Поехала на рынок, затем на Крещатик. Хотела купить обувь ребятам. У них так плохо с обувкой, совсем нечего надевать. Возвращаясь с Крещатика, я услышала в трамвае новость: "Наши войска перешли границу". Говорили, что по радио передавали доклад Молотова, в котором говорилось о том, что Красная Армия пойдет освобождать своих братьев - украинцев и белорусов Польши.
Не знаю, как я взяла себя в руки и не расплакалась, такой болью сжалось сердце. У кого "там" были родные и близкие, те волновались, прислушивались к рассказам, а у кого не было, те следили равнодушно, не принимая участия в разговорах. Хотелось скорее доехать до дома.
Дома узнала от женщин, что был митинг. Сирота объявил всем, в чем дело. Женщины плакали.
30 сентября. "С фронта приехал политрук Рябов, он привез письма"
Живем каждый день ожиданием, ходим на информацию, где Сирота подробно объясняет каждый шаг наших войск. Ни на одно занятие не собиралось столько женщин, сколько приходит теперь сюда. Здесь же решаются вопросы по всем отраслям. А по вечерам бывает кино. Здесь очень хорошо, кругом каштаны, и, главное, все на свежем воздухе. Погода стоит замечательная.
Сегодня с утра узнали, что с фронта приехал один политрук - Рябов, - он привез письма и будет проводить митинг. Ждать было совершенно невозможно, мы побежали в общежитие, где он остановился. Было всего только 7 часов утра, там все еще спали, но так хотелось поскорее узнать о своих мужьях.
Рябов вышел заспанный, не успевший с дороги толком отдохнуть, но был бодр и даже весел. Мы все накинулись на него, засыпали вопросами. У него для всех находился ответ. Каждой отвечал, что видел ее мужа. То вместе ехали, то обедали за одним столом, то на дороге встречались и пр., пр. Мы верили или, по крайней мере, хотели верить, что это так. Он интересно рассказал о встрече наших войск в Польше. Говорил, что солдат Красной Армии буквально засыпали цветами. Все разошлись довольные.
Но через несколько часов мы узнали, что убиты комиссар Ивченко1 и лейтенант Скибо. Мы как громом были поражены. Все побежали на митинг. Я же не пошла, чувствовала себя очень плохо, так как много плакала в эти дни. Переживания очень сильные.
8 октября. "Скорей бы все закончилось"
Женщины давно уже начали получать письма от своих мужей, некоторые получили еще 2го числа. А мне только сегодня пришло первое письмо. Сколько слез, дум и бессонных ночей прошло за это время, даже жутко теперь вспомнить. С каким нетерпением все мы ждем почтальоншу, не успеет она войти в ворота, как сейчас же окружаем ее.
Коля пишет, что пока жив и здоров, это главное. Многие уже успели прислать посылки, как, например, муж Дуси Апанасенковой. Мы все ходили смотреть, какие у нее теперь красивые туфли по 12 рублей. У нас и за 200 таких не купишь. Шелк на платок по 5 рублей. Прямо как в сказке, все только рты разевали на такие диковинки. Говорят, поляки жили богато. Убегая, они оставляли все на местах, полные гардеробы, буфеты, и даже обеды с полной сервировкой. Ничего нам не надо. Лишь бы скорее это все кончилось, и наши мужья скорей бы вернулись к нам.
20 октября. "Как не хочется ехать в Польшу"
С нетерпением ждали мы сегодняшнего вечера. Из Польши приехал Земляной2 и должен делать сегодня доклад в Д.К.А. Мы все завидовали его жене, какая счастливая, дождалась своего мужа. В 6 часов все как один потянулись в Д.К.А. Мы с Дорониной пришли пораньше. Ее муж не ездил в Польшу, он оставался здесь за командира части.
Земляного встретили шумными аплодисментами, говорил он много. Рассказывал, что женщины одеваются там очень хорошо. Сказал, что наши мужья скоро приедут к нам, но скорее всего, что мы поедем к ним. Это меня очень огорчило, ведь тогда или Жене придется ломать учение, или же оставлять ее здесь одну. Как не хочется мне ехать туда, я даже не представляю, как мы поедем. Женя тоже очень огорчилась таким известием. А ребята, наоборот, довольны, они уже строят планы. Среди женщин сразу пошли всякие толки: кто говорит, что поедем очень скоро, до праздников, кто - после праздника, а некоторые уверяют, что не ранее весны.
28 октября. "Женщины все тащат на рынок продавать"
Были сегодня на собрании в Д.К.А. Доклад делали комбриг Богомолов3 и комиссар Синицын4. Комбриг рассказывал, как они воевали, как забирали города, как дрались и сдавались поляки, какое интересное было у них свидание и разговор с польским генералом5. Мы от души хохотали. Комиссар сказал нам, что мы должны готовиться к отъезду. Повезут нас на машинах, за некоторыми, у кого маленькие ребята, приедут мужья. Женщины радовались, хотели ехать чуть не сейчас же. А мне было очень грустно и тоскливо.
P.S. Женщины просто с ума посходили, все тащат на рынок продавать, даже казенные вещи, потому что здесь все дорого, а там все дешево. Некоторые наторговали на 5 тысяч. Мы с Загудаевой тоже ездили несколько раз, но у меня нечего особенно продавать. Да еще последний раз получилось очень неудачно - у меня из корзины вытащили платье Али и Колину старую пару белья. Это самое меньшее на 50 рублей, очень жаль, не везет мне.
Эвакуация.
1 ноября. "Нам почему-то не досталось машины"
Вчера из Польши (из города Ровно - Прим. авт.) вдруг прибыли машины за семьями. Я совсем растерялась: что делать? Пришел комиссар Шашкин, принес письмо от Коли. А Николай такой нерешительный. Сказал комиссару - если жена не сможет собраться, то пусть останется до второй поездки. Мне же написал, что посылает за нами две машины и какого-то человека Иванькова, который нам поможет. Что ж, надо было собираться, завтра к вечеру погрузка должна быть закончена.
К вечеру упаковку закончили. Вот-вот должна была начаться погрузка. Но тут и случилось самое горе. Приходит Иваньков и говорит, чтобы я сходила к комиссару, так как нам почему-то не досталось машины. Я, что называется, обалдела: почему же это так? Пошла разыскивать комиссара. Он оказался пьян. Вместе со своей женой даже на ногах не держались. С ним невозможно было говорить. Но приблизительно он все-таки объяснил мне так: одна из двух машин вышла из строя, сломался руль, значит, осталась только одна машина, а на одну все вещи не войдут. А майор (мой Николай) говорил, что можно остаться до второго рейса, и прочее в этом роде. Я потеряла самообладание, накричала на него. Да он ведь все равно ничего не понял.
Ребята плачут, так как все их товарищи поедут. Вещи все упаковали, кур порезали, а этот второй рейс будет не ранее как через 5 - 6 дней. Ну что делать? Просто голова шла кругом. Главное, денег на дорогу потратили уйму, купили булок, колбасы, масла, яйца - это же все лежать не может. А больше всего жаль кур. Ведь сразу их не съешь. Весь вечер проплакала, так было обидно.
2 ноября
Маруся уехала, Загудаева тоже. Осталась Доронина, ей ехать некуда, ее муж здесь. Такая тоска, делать нечего, взяться не за что, спим где попало и на чем попало. Ребята уже в школу не ходят и слоняются без дела. Только и развлекались тем, что жарили своих кур. К вечеру пришлось кое-что распаковать, не хотелось уже вторично спать кое-как. Вечером пришла Доронина, хоть с ней отвела душу, ругала почем зря комиссара и своего мужа, но кому от этого легче?
6 ноября. "Я долго стояла в горестном изумлении"
Прибыли машины, вчера весь день шла погрузка. Начальником эшелона был Дерюга, его помощником Еремин. Думали выехать в ночь, но начальство сильно подвыпило, и поэтому поездку отложили до утра. Еремин оказывал нам знаки внимания, приходил несколько раз, смотрел, как грузили наши вещи, давал указания.
Ночь прошла быстро. У меня так болела душа, так не хотелось ехать, так было жаль Женю. Эх, кочевая наша жизнь!.. Настал час расставанья. Я уж крепилась, не плакала, но от этого было еще тяжелее. Женюрка тоже старалась улыбаться, дорогая моя девочка, какая она ласковая, любящая. Мы сели в автобус. Автобус маленький, на 8 мест. А нас было 11 взрослых, да 10 детей, да еще плюс какой-то мужик. Мои мальчики сели в кабину грузовой машины. Ехать было невесело, очень трясло, ребята пищали, у Ереминой старший мальчишка выскочил в заднюю дверь, хорошо, не разбился. Ехали очень быстро. Несколько раз останавливались, чтобы перекусить. С любопытством смотрели в окна, когда переезжали границу. Почему-то казалось, что "за границей" должно быть что-то особенное.
Приехали вечером, было темно. Машина въехала в ворота и остановилась во дворе у дома. Встречали нас какие-то командиры. Николая не было. Оказывается, он уехал куда-то по делам. Нас повел один командир, как потом оказалось, наш сосед Осипенко. Кругом грязно, лестница вся засыпана мусором. Я не утерпела и сказала: какая у вас тут грязища. "Да, грязновато", - равнодушно ответил Осипенко. За время своего похода они уже, верно, привыкли к подобному.
Открыли двери нашей квартиры. Нельзя было представить себе ничего более плачевнее этих огромных пустых комнат. Я долго стояла в горестном изумлении. Хоть бы какая-нибудь обстановка, но нет, ничего, кроме драной кушетки...
P.S.
Последние записи в дневнике Л.А. Безруковой датируются маем 1941 г. После Ровно их направили во Львов, а успели вывезти в первый день войны вместе с другими офицерскими семьями. Эвакуировали в Удмуртию. Поселили в одной из глухих деревень Воткинского района. Туда в конце сорок второго и пришла похоронка на майора Н.И. Безрукова. Он погиб под Сталинградом.
Оттуда в 1943 и 1944 гг. были призваны на фронт оба сына моей бабушки - сначала Виталий, затем Анатолий. Они тоже погибли. Анатолий повоевать не успел: их шедший на фронт эшелон попал под авиаудар фашистов.
Младшая дочь, моя мама, Алевтина Николаевна, записалась в школу снайперов, "чтобы отомстить за папу и братьев", но бабушка умолила военкомат не отправлять ее на войну. Старшая дочь Женя эвакуировалась с группой студентов Киевского политехнического института в Ташкент. О судьбе своих близких она узнала лишь после окончания войны.
Пережила Лидия Александровна своего Николая на пять лет. Умерла в сорок седьмом там же, в Удмуртии. Умерла от горя, как рассказывала мне мама, одна из всей большой семьи остававшаяся с ней. В справке о смерти так и написано.
1. Батальонный комиссар А.Г. Ивченко, военный комиссар 149-го танкового батальона 36-й легкотанковой бригады, погиб 25 сентября 1939 г. при взятии города Хелм.
2. Батальонный комиссар П.А. Земляной, начальник политотдела 36-й легкотанковой бригады.
3. Комбриг М.М. Богомолов, командир 36-й легкотанковой бригады.
4. Бригадный комиссар А.П. Синицын, военный комиссар 36-й легкотанковой бригады.
5. Сдача поляками Владимира-Волынского 20 сентября 1939 г. стала результатом переговоров комбрига Богомолова с генералом бригады М. Сморавинским.
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем