В архиве моей семьи, в Париже, хранится небольшая фотография с фигурно срезанными краями. На фоне щедрой весенней листвы позируют двое - именитый русский художник Юрий Анненков, с неизменным моноклем в глазу, и его спутница, Мария Громцева, в неловком костюме, с неловким бантом в волосах. Она заметно стесняется - и себя и того, кто делает памятный снимок.
Мария Васильевна, "мадемуазель Мари", как ее называли французы, хозяйка известнейшего парижского ателье костюмов, была стеснительной и скромной от природы, не любила публику и редко выходила в свет. Хотя высший парижский свет ее обожал - Громцева, как и ее друг и наставник Анненков, одевала самых знаменитых парижан.
Иерей Виктор Матвеевич Громцев, настоятель Чудской церкви Череповецкого уезда, в окружении семьи. Конец 1890-х годов.
архив семьи Гофман (Париж). Публикуется впервые.
От "Анжелики" до Модильяни
Мария Васильевна родилась в 1901 году в семье священника. Ее дед, Виктор Матвеевич Громцев, был настоятелем Чудской церкви Череповецкого уезда. Отец, Василий Викторович, служил священником в 255м Аварском резервном батальоне, в Первую мировую вместе с 5м Кавказским стрелковом полком находился на Персидском фронте. Ее младшая сестра Тамара вышла замуж за белого офицера Виктора Гулунова, их дочь Татьяна и стала супругой моего Ростислава Гофмана, французского музыковеда и личного секретаря Сержа Лифаря, знаменитого танцовщика и балетмейстера...
С Анненковым Мария Васильевна, эмигрантка первой волны, познакомилась в Париже, где в середине 1930-х годов вместе с сестрой стеснительно предлагала свои дизайнерские проекты театрам и кинокомпаниям. Художник сделал Машеньку (так он по-семейному называл Громцеву) своей протеже и стал активно помогать связями. Вместе с Ольгой Покровской, именитым дизайнером, Мария организовала мастерскую по изготовлению театральных и кинокостюмов и масок. Дело пошло, от клиентов не было отбоя. Громцева работала на износ - днями и ночами. Понимала - если откажется или сделает плохо, клиенты уйдут: конкуренция в Париже жесткая, слишком много талантливых русских работало тогда в моде.
Во время оккупации Мария Васильевна, как и Анненков, оставалась во Франции. Ее успехи в кино впечатлили немецкого продюсера кинокомпании "Континенталь". Осыпав Громцеву тяжелыми тевтонскими комплиментами, он предложил ей 8000 франков ежемесячно и мировую славу. Громцева служить в кинокомпании отказалась...
Мировая слава пришла к ней после войны без посредников. Великий дизайнер всех костюмных эпох - от златопарчовых византийцев до блистательных венских Габсбургов. - в 50-60е годы была нарасхват. Работала с крупнейшими международными кинокомпаниями, шила костюмы для шумных блокбастеров, среди которых "Анжелика - маркиза ангелов", "Анжелика и король", "Анжелика и султан". Сотрудничала с Гранд-Опера, Фоли-Бержер, с Балетами маркиза де Куэваса - для его "Золушки" и "Спящей красавицы" она исполнила поистине королевские наряды.
Но самые важные проекты Марии Горцевой - костюмы, выполненные по проектам Юрия Анненкова для восхитительных фильмов Макса Офюльса: "Карусель" (1950), "Наслаждение" (1952), "Лола Монтес" (1955) и "Монпарнас, 19" (1957), посвященный жизни Амедео Модильяни.
"Знаменитая коллекция"
Говорили, что Мария Васильевна, эмигрируя из России, чудесным образом вывезла десятки тюков, набитых сокровищами - тканями, бальными платьями, купеческими сарафанами и кокошниками, придворными богато расшитыми полукафтанами, гвардейскими мундирами, кушаками, эполетами, треуголками. Так это или нет, сказать сложно. Однако мои двоюродные братья, ее внучатые племянники, прекрасно помнили волшебные кокошники, кафтаны, русские рубашки, остававшиеся в ее собрании. Кое-что из сокровищ она даже давала им на прокат - на очередной бал золотой парижской молодежи.
Помимо нарядов, в "знаменитой коллекции" Горцевой (только так ее называли) были тысячи книг по истории моды, старинные, богато иллюстрированные издания и новенькие монографии, которые она без устали штудировала. Юрий Анненков, книгочей и библиофил, часто забегал к Машеньке, чтобы отыскать в ее фолиантах ответ на какой-нибудь каверзный вопрос - какой тип чулок шоссов носили, к примеру, в 1631 году, или сколько карманных клапанов было на рединготе образца 1829 года...
Гости "пещеры Али-Бабы"
В пятидесятые годы Громцева переместила свое ателье с фешенебельной центральной рю Лафитт, 20 (сделав это помещение своей квартирой), в более спокойный, "дачный" район Отёй, на улицу Антуана Руше, 14, близ Булонского леса. В верхнем этаже модернового здания разместились ее "пещера Али-Бабы" по меткому выражению моих парижских кузенов. В одном помещении Громцева вместе с ассистентками, русскими и француженками, кроила, шила и отделывала костюмы. В другом устроила хранилище для тканей и подготовленных нарядов.
Там покоились главные сокровища Али-Бабы: сотни костюмов, блесткие парчовые платья эпохи Короля-Солнца, кафтаны времен царя Алексея Михайловича, дивные наряды испанских Габсбургов, расшитые жемчугами и галунами аби во вкусе Людовика XVI, строгие мундиры русской гвардии, треуголки д Артаньяна, платья-"шмиз" Марии Антуанетты. И тысячи, тысячи красивейших мелочей - перевязей, аксельбантов, плюмажей, шпаг, шпор. История костюма во плоти - всех времен и народов.
Именно сюда, в "пещеру Али-Бабы", любили приходить гости. И какие это были гости! Весь цвет русской художественной эмиграции - балетмейстеры Серж Лифарь, Леонид Мясин, Борис Кохно, изящный график Эрте (Роман Тыртов), художники Лев Зак, Жорж Вакевич. Здесь часто бывал Юрий Анненков - и каждый раз с каким-нибудь приятным подарком: портретом, модным наброском или симпатичной карикатурой.
Громцева щедро, по-русски (с пирогами и неизбежной ледяной водкой) принимала Петра Устинова, Брижит Бардо, Симону Синьоре, Макса Офюльса. Жан Маре, не только красавец актер, но режиссер и сценограф, заказал ей костюмы по собственным проектам для постановки "Ученика дьявола". Он был доволен работой "мадемуазель Мари" и ею самой, и ее пышными русскими угощениями, и, говорят, даже пел с ней русские песни.
Завсегдатаем "пещеры" был прославленный модельер Ив Сен-Лоран. Громцева выполняла для него костюмы к балету "Сирано де Бержерак" в постановке Ролана Пети и вместе с Барбарой Каринской подготовила костюмы для "Гибели розы". Кутюрье обожал Россию, посвящая ей не только коллекции, - своих любимых бульдогов он назвал "в честь русских крестьян" - "Мюжик 1" и "Мюжик 2".
Скромный заказ Плисецкой
На рю Руше по-дружески, запросто принимали Майю Плисецкую. Семейная легенда гласит, что впервые прима-балерина посетила "пещеру" Громцевой в 1961 году, когда гастролировала в Париже. Балерина заказала у Марии Васильевны пачку, обыкновенную, танцевальную. Конечно, у примы не было в них недостатка. Но существовала одна проблема - в Советском Союзе пачки шили в лучших царских традициях - из жесткого древнего тарлатана, в то время как на Западе балерины выступали в податливых и элегантных "тютю" из тюля, и лучшим считался английский.
Именно из английского тюля Громцева сшила пачку Плисецкой. И, судя по воспоминаниям костюмеров, когда Майя Михайловна вернулась в Москву, ее пачка произвела настоящий фурор в Большом театре - балерины, гримерши, портнихи, все просили Плисецкую предъявить им волшебную капиталистическую "тютю"...
... Мария Васильевна прожила почти 80 лет. После ее кончины большая часть "знаменитой коллекции" поступила в фонд компании "Берман", кое-что ушло в собрание Опера Гарнье, разошлось по аукционам и родственникам. В девяностые годы в моей семье еще хранился роскошный тюрбан, созданный ею по мотивам "Шахерезады" Льва Бакста, - лучшее украшение семейных рождественских вечеров...
Фото: архив семьи Гофман (Париж). Публикуется впервые.