Все знают: нигилист Базаров - герой великого романа Ивана Тургенева "Отцы и дети". Школьная программа. Лето на календаре. Год 1859-й. Базарову лет двадцать пять, студент, все впереди, любые реверансы, правила и "принсипы", которые нельзя увидеть в микроскоп или разрезать скальпелем, он отрицает как отжившее старье. Бывает, в двадцать пять особенно.
Вчера вот встретил Фенечку в беседке, дал почитать ей книгу "о креозоте" и его антимикробных свойствах. Ей стало смешно, и он, воспользовавшись случаем, ее поцеловал. Всего-то.
Вызов за поцелуй
Писатель, тонкий наблюдатель, отметил: Фенечка упиралась. Но как-то - как девушка честная, которой в глубине души не очень-то хотелось упираться. Короче говоря, "уперлась слабо, и он мог возобновить и продлить свой поцелуй".
И тут "сухой кашель раздался за сиренями". За ними, как рояль в кустах, подсматривал главный базаровский неприятель, Павел Петрович Кирсанов. Идеалист лет сорока пяти. Разочарованный эстет. Базаров называл его пренебрежительно "аристократом". А Фенечка его боялась: он та-а-ак на нее смотрит, ужас. И ходит по пятам.
Надо напомнить: Фенечка была простой дворовой девушкой, дочкой экономки у Николая Петровича Кирсанова, брата Павла Петровича и отца Аркадия, приятеля Базарова. Мать умерла, а Фенечка была как одинокий ангел - жена Николая Петровича тоже скончалась, а он был добрым, скромным и любил играть на виолончели. Так что у них с Фенечкой родился мальчик. Но о базаровском поцелуе он так и не узнал. И на дуэль Базарова вызвал Павел Петрович - когда-то бравый капитан и англоман, и старомодный вольнодумец, разочарованный во всем от несчастной любви к полумистической "княгине Р.".
А что было дальше - всем известно.
Но кто эта Фенечка? Откуда ее взял Тургенев?
Письмо о сыне
В 1862 году, когда "Отцы и дети" вышли в "Русском вестнике", Иван Сергеевич получил письмо от знакомой, дочери декабриста Сергея Волконского, Елены Кочубей - с какими-то намеками на "Феничек", с которыми ему советовали быть поосторожней. Тургенев отвечал, отшучиваясь (13/25 апреля 1862) из Парижа: "Я очень рад, что мой роман Вам понравился. - Что же касается до Феничек и до грозящей мне от них опасности - то Вы, как говорится, положили палец на рану - и моя единственная надежда состоит в том, что я скоро так состареюсь, что ни одна даже Феничка не захочет разделить свою судьбу с моею".
И все же Фенечка была - совсем не мимолетная. Если точнее, то не Фенечка, а Феоктиста Волкова.
Не будем слушать сплетников - послушаем, что сам Тургенев говорил. В письме давнему другу Ивану Маслову, начальнику московской Удельной конторы Императорских имуществ (18/30 июня 1865, Спасское):
"Любезнейший Иван Ильич!
Сегодня будет у меня с тобою речь не о продаже и деньгах, а о совершенно другом деле. Слушай.
У меня в 1851м, 2м и 3м годах в Петербурге и здесь жила девушка, по имени Феоктиста, с которой я имел связь. Ты, может быть, слыхал о ней. Я в последствии времени помог ей выйти замуж за маленького чиновника морского министерства - и она теперь благоденствует в Петербурге. Отъезжая от меня в 53ем году, она была беременна, и у ней в Москве родился сын Иван, которого она отдала в воспитательный дом. Я имею достаточные причины предполагать, что этот сын не от меня, однако с уверенностью ручаться за это не могу. Он, пожалуй, может быть мое произведение. Сын этот, по имени Иван, попал в деревню к мужику, которому был отдан на прокормление.
Феоктиста, которая ездила к нему в прошлом году, тайком от мужа, не умела мне сказать, где лежит эта деревня и какого она ведомства: она знает только, что до этой деревни было верст 50 и что зовут ее Прудище. Имеет она также причины предполагать, что какая-то дама взяла к себе ребенка - которому в деревне житье было плохое - и что эта дама попала в больницу. Из этого всего ты можешь заключить, что голова у этой Феоктисты слабая.
Теперь она опять едет в Москву (заезжала она сюда, чтобы на меня посмотреть - мужа ее отпустили на месяц в Богородицкий уезд) - и я направил ее к тебе с тем, чтобы ты помог ей в ее разысканиях. Если этот Иван жив и отыщется, - то я бы готов был поместить его в ремесленную школу - и платить за него.
<...> Во всяком случае, будь так добр, окажи свое высокое покровительство этой Феоктисте Петровне Волковой, которая явится к тебе с письмом от меня. <...> Муж - ни о чем не знает; впрочем, он очень смирный и порядочный человек.
NB. Денег Феоктисте не давай - она уже получила от меня".
Были еще письма Маслову. Но разыскал ли Маслов сына Феоктисты Волковой и что с этим мальчиком стало, неизвестно.
700 рублей за любовь
Какие-то подробности о Феоктисте Волковой чуть позже, в 1880х, появились в воспоминаниях литератора и журналиста Николая Берга. Вот что можно узнать из рассказов, которые Берг старательно записал.
В 1851 году Иван Сергеевич встретился в доме своего дяди, Петра Николаевича Тургенева, жившего в Москве, с двоюродной сестрой Лизой, девушкой лет шестнадцати. У Лизы, Елизаветы Алексеевны, служила девушка Феоктиста, которую "все по тогдашним обычаям называли Фетисткой". "Недурная собою брюнетка". Взгляд у нее был "невыразимо привлекательный". И в целом "стройности она была поразительной, руки и ноги у нее были маленькие; походка гордая, величественная. Ни с какой стороны она не напоминала девичью и дворню". Вдобавок Лиза одевала Фетистку как барышню.
Иван Сергеевич, как уверяет Берг, зачастил к кузине. Потому что оказался без ума от горничной Фетистки.
"Довольно скоро Иван Сергеевич повел с кузиной "прозаический" разговор, которого она с часу на час ожидала и потому достаточно к нему приготовилась. Кузен услышал от нее такой куш, что, несмотря на свою влюбленность, был несколько озадачен. <...> Потолковали еще немного, и дело кончилось на семистах рублях: цена большая, так как дворовые девки продавались тогда рублей по 25, 30 и не шли далее 50. Последняя цифра даже считалась "сумасшествием"... Деньги были тут же отданы, а на другой или на третий день Фетистка, обливаясь слезами, перебралась на квартиру Ивана Сергеевича, который ей признался тут же, что "очень ее любит и постарается сделать счастливой".
Что он ее любит, Фетистка давно знала, но в счастье с ним не верила".
После идиллии
Наверняка в таких не обязывавших ни к чему рассказах присочиняли многое. Чем был не повод позлословить - у Тургенева и недругов, как и друзей, всегда хватало. Не проверишь, заплатил ли писатель за Феоктисту 700 рублей, - но если бы и так, имел ведь право. Судить те времена и нравы по современным меркам нелепо - вот и не будем. Но зато по этим слухам можно получить хотя бы представление о том, как появилась Феоктиста у Тургенева.
В 1852 году писателя сослали в Спасское. На пару лет. За то, что он опубликовал посмертный некролог, посвященный Гоголю. Причина была странной - но сейчас речь не об этом. Он перевез из Петербурга в Спасское и Феоктисту.
Берг описал, в какие "всякие богатые материи, одежды, украшения, белье из тонкого полотна" Иван Сергеевич одел "крепостную любовницу" - и жил с ней в Спасском точно так, как виолончелист Николай Петрович Кирсанов с Фенечкой в "Отцах и детях". Хотя не слишком этот факт выпячивал - точнее, попросту скрывал. Все-таки это было не совсем прогрессивно.
А что Феоктиста? В Спасское к сосланному Тургеневу приезжала шумная компания - Боткин, Дружинин, Григорович. Он завел знакомство с жившими недалеко Толстыми - Марией Николаевной (сестрой Льва Николаевича) и ее супругом. Мария Николаевна зачастила в Спасское, Тургенев от нее был без ума, как, впрочем, и она. И в скором будущем все это кончится тем, что Толстая от мужа уйдет. Лев Николаевич записывал себе в дневник: нехорошо - он этот грех записывал на счет Тургенева. Да, но тогда еще, в середине 1850-х, в жизни Ивана Сергеевича появилась и Ольга Тургенева - кузина писателя и тоже совершенный ангел, готовая "тургеневская девушка", и ее даже записывали в невесты...
Где тут было место Феоктисты?
Версия Николая Берга: "Прошел идиллический год... может, и меньше... новый барин Фетистки начал сильно скучать. <...> С нею не было никакой возможности говорить ни о чем другом, как только о соседских дрязгах и сплетнях. Она была даже безграмотна! Иван Сергеевич пробовал было в первые медовые месяцы (когда с нею почти не расставался) поучить ее читать и писать, но увы! Это далеко не пошло: ученица его смертельно скучала за уроками, сердилась... Потом явились на сцену обыкновенные припадки "замужних женщин", а вслед затем произошло на свет прелестное дитя..."
В мае 1855-го приятель Павел Анненков, первый биограф Пушкина, который часто помогал Тургеневу по-дружески в деликатных вопросах, сообщив о работе над "Сочинениями Пушкина", добавил, между прочим, новость о беременности Феоктисты. В ответ Иван Сергеевич писал тревожно: "Насчет Феоктисты дело выходит скверно - тем более, что это дело не моих рук - пожалуйста, оказывайте ей свое покровительство, а я ей на днях вышлю опять рублей 25. Кстати, почему Вы велели Колбасину сказать мне, что я "штучка"? Непонятно!"
Словом, Феоктисте ничего хорошего, конечно, не светило. В 1856 году Тургенев получил наконец разрешение и срочно засобирался в Париж. Всем было ясно: это он к Полине Виардо. Но тут в истории уж слишком много неизвестных...
Последний разговор
Николай Петрович женился (брат Павел Петрович позволил) на Фенечке.
Иван Сергеевич много лет спустя все хлопотал о Феоктисте.
В 1862 году, вслед за "Отцами и детьми", он написал ужасно нервное - отчаянное даже - эссе "Довольно!". В нем он, как Базаров, объявлял всю жизненную суету никчемной. В нем, как Павел Петрович, пытался объяснить, отчего мечтает - куда-нибудь, чтоб скрыться от всего и всех.
И в нем он обращался к той, чей профиль в старой церкви не давал ему покоя. Такой и Николай Петрович у него в "Отцах и детях" запомнил Фенечку - "в приходской церкви, где-нибудь в сторонке, тонкий профиль ее беленького лица".
Кто знает, сколько бед и болей, душевных катастроф скрывала вся эта история Тургенева и Феоктисты-Фенечки...
Читайте нас в Telegram
Новости о прошлом и репортажи о настоящем