Большому театру требуются... заключенные

"Большой театр не мог... не расшататься"

Один из двух крупнейших и наиболее прославленных музыкальных театров России, московский Большой театр, кажется, в последнюю очередь может ассоциироваться с советскими лагерями. Однако была и такая страница в истории этого святилища муз. Директор театра и по совместительству управляющая академическими театрами Москвы Е.К. Малиновская в одной из написанных незадолго до отставки с обоих постов (судя по всему, в 1923-1924 гг.) черновых заметок, посвященных достижениям театра под ее руководством, писала о преодоленных трудностях:

"Большой театр не мог, конечно, не расшататься за первые годы революции. Паника, стремление в хлебные места повели к массовому бегству - уходили в одиночку и группами, как артисты, так и технический персонал. ...Почти три сезона пришлось даже заменять рабочих арестованными из лагерей"¹.

Документы, сохранившиеся в Государственном архиве Российской Федерации и Российском государственном архиве литературы и искусства, проливают свет на этот малоизвестный исторический эпизод.

Кастинг на вторые роли

Сам по себе факт предоставления лагерным ведомством живой силы за деньги тем или иным учреждениям, напоминавший практику рабовладельческих времен, в 1920-х гг. не был чем-то экзотическим и получил вполне официальное оформление. В "Правилах об отпуске на внешние работы заключенных, подведомственных управлению московскими лагерями", утвержденных начальником московского управления принудработ Я.М. Вардзиели, указывалось, что работодатель должен обратиться для этого в управление не менее чем за два дня до начала работ, указав количество требуемых заключенных и внеся 50% их заработной платы авансом на счет управления². Отметим, что рабочие лагерей могли (уже в период НЭПа) предоставляться не только государственным учреждениям, но также и кооперативам и частным лицам³.

Нуждавшийся в рабочих руках Большой театр начал сотрудничество с лагерями не позднее рубежа 1919-1920 гг. (так, один из заключенных, М.А. Беляев, был "откомандирован" в театр уже 2 января 1920 г.⁴).

В театр приехал ревизор

3 марта 1920 г. ревизор управления принудработ⁵ произвел обследование рабочих Большого театра, по итогам которого докладывал Я.М. Вардзиели:

"Всего рабочих из Покровского лагеря 20 человек, кроме того, находящихся на излечении в госпиталях 3 человека, бежавших с работ 8 человек. Рабочие размещены при театре в особом здании. Помещение в санитарном состоянии отличное. Каждый рабочий имеет койку. Работы происходят с 8 час. утра до 12 ч. и [с] 6 ч. вечера до 10 ч. Ежедневно приходится работать сверхурочно до окончания спектакля, за что по соглашению с рабочим[и] и администрацией выплачивается за сверхурочную работу. Оклад получаемого жалованья 96 руб. в сутки, из которых 58 р. отправляется в лагерь, оставшаяся сумма выдается на руки. Продовольствие получают из лагерей в сыром виде и в имеющейся при театре кухне варят себе пищу. Кроме того, желающие могут пользоваться столовой при театре за плату 30 руб. за обед. Работают при театре по передвижению декорации. Общая просьба всех заключенных - улучшить продовольственный вопрос получением карточек на бесплатный обед". Получается, что на обед уходил почти весь дневной заработок, остававшийся на руках у передвигавших тяжелые декорации заключенных.

Заверив Вардзиели, что "все рабочие в целях [предотвращения] возможности побега связаны между собой круговой порукой", ревизор коснулся и бытовых проблем, которые еще предстояло устранить. "Мною замечено, что рабочие в течение нескольких месяцев не посещают бани, на что указано администрации театра и обещано в ближайшее время всех рабочих отправить в баню и впредь не менее 1 раза в месяц посещать баню, но все несчастье заключается в том, что не имеется достаточного количества белья".

Круговая порука - как спасение

Отметив, что от рабочих не поступало жалоб на администрацию театра, ревизор перешел к волновавшему лагерное начальство вопросу о побегах. "Произвести дознание по делу о побеге заключенных не представляется возможным, т. к. они находятся без всякого конвоя, а на месте работы, т. е. в театре, имеется много запасных выходов, почему не исключается случай побега. Производится фактическая проверка по прибытии на работу администрацией совместно со старостой, выборного (так в тексте. - Авт.) от самих заключенных".

4 марта Вардзиели, получив этот документ, наложил резолюцию: "Лиц, связанных между собой круговой порукой, оставить при театре, сделав им через администрацию театра решительное предупреждение, привлечь их к строжайшей ответственности в случае побега хотя одного из них, лиц, не связанных порукой, отозвать и заменить военнопленными. Откомандированных из Ново-Песковского лагеря также связать круговой порукой и лиц, не включенных в круговую поруку, также отозвать обратно. Обязать администрацию театра 2 раза в месяц купать заключенных, получая накануне дня купанья чистое белье из лагеря взамен грязного"⁶.

Продовольственный репертуар

5 марта ревизор вновь посетил Большой театр, ознакомил дирекцию последнего с требованиями Я.М. Вардзиели относительно круговой поруки, купания и чистого белья и получил резолюцию Е.К. Малиновской ("Считаю вполне приемлемым")⁷.

Проведенный в тот же день вторичный осмотр положения "откомандированных" заключенных показал, что еще 3 марта были присланы, в дополнение к уже работавшим в театре, 11 военнопленных из Ново-Песковского лагеря (упоминавшихся в резолюции Вардзиели), поначалу не обеспеченных в бытовом отношении.

"При отправке на работу комендантом лагеря не было выдано продовольствие, следствием чего заключенные в течение 2-х дней ходили в лагерь за обедом и ужином. В данное время заключенные получили продукты из лагеря на 3 дня. Заключенные Покровского и Андроньевского лагеря получают хлеб в сутки 1 фунт. Присланные же из Н[ово-]Песковского лагеря заключенные получают только [3]/4 ф[унта]. Просьба заключенных узнать причину меньшего получения хлеба и, если возможно, заменить развалившиеся старые лапти новыми"⁸.

Заключенные обращались и непосредственно к театральному руководству: их староста просил 18 мая 1920 г. дирекцию Большого театра "не отказать в рассмотрении вопроса об удовлетворении рабочих, откомандированных в театр из концентрационных лагерей, всеми видами довольствия наравне с постоянными рабочими театра", ссылаясь при этом на "словесное разъяснение контролера отдела принудительных работ". В театре, впрочем, руководствовались своими правилами: управляющий делами дирекции В.Ю. Про, получив просьбу старосты, сделал пометку: "Принять к сведению. Вопрос решать индивидуально при каждой выдаче"⁹.

Текучка "театральных" кадров

Большинство лагерных заключенных работали в Большом театре в постановочной и хозяйственной частях¹⁰, на должностях, где требовался, прежде всего, физический труд. Но были и исключения - например, заключенный Покровского лагеря П.Г. Крайнов в 1920 г. был взят на работу помощником бухгалтера¹¹ (возможно, вследствие его квалификации, полученной до ареста).

Любопытно, что Крайнов, уроженец деревни Ивашево Киржачского уезда Владимирской губернии, остался на службе в театре и после освобождения, хотя и скучал по своей малой родине. В апреле 1921 г. он попросился в отпуск ввиду "наступивших полевых работ и совершенно запущенного моего крестьянского хозяйства", а на рубеже 1921-1922 гг., не выдержав, написал заявление в Киржачский районный союз производственных кооперативов о принятии его на должность бухгалтера ("служба в театре меня совершенно не устраивает за дальностью расстояния", пояснял Крайнов, "имея в виду большую плату за проезд по жел[езной] дор[оге] для необходимого посещения родины, где проживает мое семейство, и приведения вновь заводимого крестьянского хозяйства в порядок"). В итоге удивительный переход из Большого театра (где Крайнов к началу 1922 г. занимал должность помощника заведующего счетной частью канцелярии) в райкоопсоюз совершился, и его инициатор получил удостоверение о работе в театре с 1 июня 1920 г. по 12 января 1922 г.¹²

За некоторых "откомандированных" из лагерей разворачивалась своеобразная борьба между ведомствами. Упомянутый выше заключенный Покровского лагеря М.А. Беляев работал в постановочной части с января по октябрь 1920 г., 20 октября был вторично арестован чекистами (причина ареста в деле не указана.), а уже 17 ноября, после окончания кратковременного заключения, был определен на принудительные работы в течение двух лет в инженерную роту ВЧК. Дирекция Большого театра, однако, "крайне нуждаясь в работниках по установке декораций", и 22 ноября составила обращение в "Отдел принудительных работ" с просьбой вернуть Беляева в театр, "к прежнему месту отбывания принуд[ительных] работ"¹³.

От других подневольных работников в театре, напротив, были рады избавиться. Непростым контингентом оказались военнопленные: 28 сентября 1920 г. староста заключенных (фамилия в документе написана неразборчиво.) доносил дирекции театра, что в тот же день "военнопленные поляки Корчак и Голибржух без всякой причины избили военнопленного Шумана". Староста просил "об откомандировании Корчака и Голибржуха обратно в Ордынский лагерь, так как подобного рода драки уже не впервые со стороны указанных пленных"¹⁴.

Скудные гонорары

Заключенные продолжали работать в Большом театре и в 1921 г. К маю 1921 г. их, согласно требовательным ведомостям на выдачу заработной платы, насчитывалось 46 человек (35 были прикомандированы к постановочной, еще 11 - к хозяйственной части). Почти все получали 3600 рублей в месяц, что соответствовало жалованью вольнонаемных чернорабочих. При этом в лагеря театр переводил 2430, выдавая заключенным на руки только 1170 руб.¹⁵ Сумма выплат лагерю, таким образом, с 1920 г. все время возрастала.

30 марта 1922 г. комендант Покровского лагеря сообщил дирекции Большого театра, что ввиду "перехода лагерей на самообеспечение" требуется немедленно внести "в кассу Покровского производительного лагеря" 75% заработной платы заключенных, откомандированных в театр, при этом "прикомандирование на бесплатные работы производиться не может"¹⁶.

Театральные карьеры

Растущие финансовые требования лагерей вкупе с постепенным укомплектованием штата вольнонаемными работниками привели в 1922 г. к постепенному отказу от использования заключенных. Если еще 1 февраля 1922 г. дирекция Большого театра срочно просила лагерное ведомство предоставить 25 рабочих "сегодня же"¹⁷, то к началу апреля в служебной переписке по театру упоминаются только двое заключенных Семеновского лагеря, И.Н. Лагунов и С.А. Гуров.

Любопытно, что когда разрешение лагерного ведомства на их "откомандирование" истекло (с 1 апреля 1922 г.), заведующий постановочной частью театра Л.Л. Исаев 12 апреля обратился в Главное управление принудительных работ ("Принкуст") с просьбой оставить в театре одного Лагунова ("ввиду сложности работ по постановкам текущего репертуара, приобретенного навыка и добросовестного отношения к своим обязанностям"); Гурова же, "как человека, по состоянию своего здоровья к театральным работам мало подходящего", Исаев просил откомандировать обратно в лагерь. Однако из "Принкуста", чиновники которого, вероятно, что-то перепутали, пришло разрешение на оставление обоих заключенных при театре, что было 27 апреля опротестовано Исаевым, вновь указавшим на то, что Гуров, болея, "в последнее время на работы вовсе не является", и в театре его считают уволенным¹⁸.

Во время работы в театре оба заключенных, приписанных к Семеновскому концлагерю, прониклись воздухом свободы, но повели себя по-разному. Гуров, видимо, чувствовавший, что его отправят обратно, сбежал ("ушел из общежития при театре (казарма рабочих) и по сие время не является ни в общежитие, ни на работу", отмечалось в составленной в постановочной части справке), не позднее 12 мая был арестован и вновь водворен в лагерь¹⁹. Лагунов официально подал прошение о досрочном освобождении, которое было отклонено, о чем специальной телефонограммой лагерное начальство известило театр. После этого он продолжал трудиться в постановочной части Большого театра как минимум до конца июня 1922 г.²⁰, став, возможно, последним рабочим из заключенных в этом знаменитом здании.

Прощальные гастроли

Практика сдачи заключенных лагерным ведомством фактически в аренду в качестве живой силы может справедливо шокировать современного читателя, но в советском обществе вплоть до середины 1950-х гг. подобные "откомандирования" (прежде всего, на промышленные предприятия и стройки военного значения) были скорее нормой. Таким способом пополнения рядов рабочих сцены в 1920-1922 гг. пользовалось и руководство Большого театра во главе с Е.К. Малиновской - образованной женщиной, подругой и корреспонденткой А.М. Горького, ценительницей оперного и балетного искусства. Ни она, ни ее товарищи по руководству театром не видели в этом моральной проблемы.

Нельзя не отметить, что обязанность перетаскивать театральные декорации была не худшей из возможных "командировок" заключенных; если театр периодически пытался избавиться от тех из них, кто вел себя буйно или, ссылаясь на нездоровье, манкировал работой, то какие-либо просьбы самих заключенных об отправке их обратно в лагерь не обнаружены.

• _{1. Государственный центральный театральный музей им. А.А. Бахрушина. Ф. 154. N 1102. Л. 1.}
• _{2. ГА РФ. Ф. Р-4042. Оп. 1 а. Д. 8. Л. 1а.}
• _{3. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 2. Д. 223. Л. 7.}
• _{4. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 2. Д. 126. Л. 11.}
• _{5. Фамилия написана неразборчиво, может быть прочитана как "А. Хрупин" (Хрунин?)][: ГА РФ. Ф. Р-4042. Оп. 1 а. Д. 8. Л. 34.}
• _{6. Там же. Л. 27.}
• _{7. Там же. Л. 35.}
• _{8. Там же. Л. 34.}
• _{9. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 2. Д. 126. Л. 3.}
• _{10. Там же. Л. 1-2, 9, 7.}
• _{11. Там же. Л. 6.}
• _{12. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 1615. Л. 12, 14, 19-19 об., 21.}
• _{13. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 2. Д. 126. Л. 11-12 об.}
• _{14. Там же. Л. 8.}
• _{15. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 2. Д. 1477.Л. 186–186 об., 214–218.}
• _{16. РГАЛИ. Ф. 648. Оп. 2. Д. 223.Л. 3.}
• _{17. Там же. Л. 2.}
• _{18. Там же. Л. 4–6, 8–9.}
• _{19. Там же. Л. 12–15.}
• _{20. Там же. Л. 11, 17.}
•