Непростая судьба здания Казанской художественной школы и ее обитателей

О Казанской художественной школе и ее учениках сказано немало, но не проходит и дня, чтобы не открывались новые страницы о том, как велось строительство этого здания и какие тайные знаки оставил нам зодчий Карл Мюфке, для которого этот проект стал дебютным в его карьере.

Журнал "Родина" уже писал о том, как нашлись львы, пропавшие из стен Казанской художественной школы (КХШ). И вот новые открытия к 130-летию - газеты, документы, фотографии…

К слову, юбилей пройдет дома, без пышных торжеств, по-семейному, за работой в своих мастерских. Это будет первый праздник в отреставрированном здании - "русском тереме Мюфке", куда художники не могли вернуться несколько десятилетий. Собственно, "квартирный вопрос" перед казанскими художниками стоял со дня открытия.

В тесной квартире

Как и у многих молодых семей, у только что новорожденной в 1895 году в Казани художественной школы, состоящей в ведении Императорской академии художеств, не было своего угла. Ютились в наемном доме госпожи Софьи Вагнер на улице Лядской (ныне улица Горького), занимая верхний этаж и флигель. 109 ученикам, зачисленным в первый год в рисовальную школу после проверочных испытаний, изначально было тесно в 17 комнатах. Заведующий школой Николай Белькович и преподаватели, отправляя в декабре 1895 года отчет в Императорскую академию художеств, отметили, что "начиная дело, мы не могли даже и мечтать о том широком размере, который приняла наша школа, а она, без преувеличения можно сказать, растет не по дням, а по часам".

Спустя три года после открытия, квартирный вопрос так и не был решен, условия становились все хуже и наемные комнаты окончательно стали "в высшей степени неудовлетворительными". К тому же арендная плата неизменно росла. Из журнала "Искусство и художественная промышленность" за 1900 год известно, что в 1899 году за наем квартиры школа платила 2650 рублей и отдельно "коммуналку" - за освещение и отопление еще 550 рублей. Уже в 1900 году Вагнер повысила плату до 3000 рублей, при этом расходы за электричество и тепло увеличились до 600 рублей.

Действительный член Академии художеств, художник Григорий Мясоедов, которому вместе с его именитым коллегой Григорием Котовым было поручено от имени академии проинспектировать работу школы отметил: "Квартира, где она /школа/ помещается, по контракту на 3 года, не может быть приспособлена для надобностей школы рисования. Состоя из лабиринта маленьких комнат, расположенных в разных этажах и соединенных деревянными лестницами, помещение это, далеко не безопасно и в пожарном отношении. Классы переполнены учениками, которые принуждены работать в накаленном лампами воздухе, где почти невозможно дышать".

Свое негодование по поводу наемной квартиры и самой госпожи Вагнер только в шуточной форме высказывал и архитектор Карл Мюфке, который в октябре 1898 года был избран заведующим школой. Спустя год в письме к своей возлюбленной Наталье Арбузовой он написал, называя госпожу Вагнер "Вагнершей" (переписка хранится в Доме-музее академиков Арбузовых): "Задержали меня в Казани так долго некоторые школьные дела /…/, а главным образом ремонт в школе. Да, - теперь наша ветхая и неопрятная школа принарядилась, почистилась и побелилась, и, хотя и напоминает собой Вагнершу, если б ей самой пришла мысль подкраситься и набелиться, когда сквозь слой белил видны морщины и между накрашенными ресницами глядят выцветшие потухшие глаза, но я все-таки надеюсь, что наши ученики и ученицы будут чувствовать себя немного лучше этот год благодаря некоторой чистоте и кое-какой вентиляции в вечерних классах.

Конечно, многое из того, что следовало бы сделать, не сделано, потому мы истратили все, что могли и больше нечего тратить, а Вагнерша согласилась только на незначительный ремонт. Вы, вероятно, знаете анекдот, как молоденькая дамочка, отправляясь на бал, спрашивала у своей матери, мыть ли ей шею под большое или под малое декольте? Так вот в школе и произведен ремонт "под малое декольте": выкрашены Вагнершей наружные оконные рамы, а внутренние оставлены некрашеными, стены и потолки выбелены заново, а полы и двери грязные и т.п. Но что делать?! На "нет" и суда нет".

Свет и тени Карла Мюфке

Мечты о своем собственном здании начали обретать реальные черты, когда в феврале 1898 года Казанская городская дума приняла решение отвести школе участок земли на Арском поле. На совет академии, который прошел 8 ноября 1899 года в Санкт-Петербурге, был приглашен и Карл Мюфке. Заведующий Казанской художественной школы написал, что "краснел в душе от конфуза и от удовольствия", которое ему доставил похвальный отзыв господина Мясоедова.

Мюфке подготовил основательный отчет о деятельности школы, где большую часть отвел грядущим планам о строительстве собственного здания на 300 человек: "стоимость всего здания, по предварительным эскизам и примерной смете - 168 608 рублей", причем он спроектировал его так, чтобы школу можно было строить частями.

"Первоначально желательно выстроить северную часть, - доложил заведующий, - где в трех этажах могут быть помещены все классы общеобразовательные, вечерние, рисовальные и специальные (живописные, архитектурный, граверный и скульптурный. В южной части здания, которая может быть возведена после, поместятся вестибюль с парадной лестницей, канцелярия, комната для преподавателей, кабинет заведующего, библиотека и помещение для учебных пособий, актовый зал и два небольших зала, предназначающиеся, вместе с актовым, для постоянного художественного музея и выставок, и остальные классы".

По задумке архитектора, который профессионально изучал свет, северный рассеянный свет словно специально был создан для акварелей. На север также должны смотреть окна живописных классов (класс natur morte), а также головной, этюдный, архитектурный, граверный класс с помещением для печати и скульптурный с формовочной. Напротив, южные окна - бросали прекрасные тени на рисунок.

О том, что деньги на строительство школы были выделены незамедлительно, уже в следующем, 1900 году, было засвидетельствовано в прошении председателя попечительского комитета КХШ: "Его Императорскому Величеству благоугодно было Всемилостивейше повелеть отпустить 180 000 рублей".

И Карл Мюфке засел за чертежи и сметы своего "терема". На заре нового века архитектор строил не только школу, но и семейную жизнь. В январе 1900 года он обвенчался со своей возлюбленной Натальей Арбузовой в Варваринской церкви Казани и уже весной узнал, что вскоре станет отцом.

Новоиспеченная жена не оставалась в стороне и помогала ему чем могла, о чем писала родственникам: "Карлуша все время сидит над чертежами, иногда и я помогаю, проверяя сложения и приумножения", или "на Пасху у Карлуши будет опять усиленная работа: окончательная разработка нового проекта, составление сметы, масса чертежей; он, вероятно, возьмет двух помощников учеников", "Карлуша все трудится над проектом и сметами художественной школы. Должна теперь скоро начаться постройка. Какое сложное дело, особенно когда относятся к нему так добросовестно, как Карлуша".

Новоселы въехали в новое здание в конце ноября 1902 года. Строительство еще шло полным ходом, но другого выхода не было.

В "Отчете о деятельности Казанской художественной школы за 1902 гражданский год", запечатлено: "Вступая в восьмой год своего существования, школа по причине окончания контракта с г.Вагнер должна была очистить квартиру до половины мая, для чего экзамены по научным предметам были произведены в течение апреля месяца, а имущество школы было перевезено во временно-устроенный склад. Осенью же занятия не могли начаться своевременно благодаря неприспособленности здания и были возобновлены лишь в конце ноября месяца, когда школа фактически перешла в приспособленную для занятий часть собственного здания, в остальной же части здания должны были продолжаться работы".

Квартирный вопрос был почти решен…

Чертополох от злых духов и стерлядка для аппетита и вдохновения

За тяжелыми дверьми начиналась сказка. Архитектор вложил смысл в каждую деталь. Входной портал из векового дуба, который чудом сохранился в почти неизменном виде, выглядел одновременно монументальным и воздушным за счет стекол с фацетом. Они огранены, как драгоценные камни, чтобы, преломляясь, солнечные лучи, придавали стеклу больше блеска. В центре - символ Императорской Академии художеств - орел с опущенными крыльями, сидящий на капители дорической колонны, из-за которой просматриваются атрибуты искусств в виде античного бюста и палитры с кистями. Над орлом - императорская корона (вернее след, который от нее остался) с которой ниспадают ленты на крылья орла.

И, конечно же, чертополох. Его Карл Мюфке "разложил" по всей школе. Исторически это мощный оберег, который издревле на Руси вешали над дверью, как защиту от злых сил. Людям с недобрыми намерениями вход в эту школу был заказан. А как иначе - в русском тереме да без чертополоха! С другой стороны - изысканная по своей форме колючка - излюбленный цветок модерна, символ стойкости и вдохновитель художников. И скромный автограф на входном портале: "Вырезали Иванов и Мюфке"…

Миновав парадные сени, всякий сюда входящий оказывался на распутье трех дорог. Не хватало только камня: "Направо пойдешь - коня потеряешь, себя спасешь. Налево пойдешь - себя потеряешь, коня спасешь. Прямо пойдешь - и себя и коня потеряешь". Но эта сказка с прекрасным концом. Действительно, здесь можно потерять голову, но только от красоты! Все три холла пронизаны светом и цветом. Когда лучи солнца касаются витражей, создается впечатление, что находишься внутри калейдоскопа. По замыслу зодчего - каждый художник должен найти здесь свой собственный свет. Эти просторные коридоры со сводчатыми потолками - излюбленное место учеников. Они часто встречаются в их работах.

Мюфке строил школу, рассчитанную на 300 учащихся. Площадь всего здания 5500 квадратных метров: из них 2700 - это холлы, коридоры и лестницы, и 2800 - технические комнаты, классы и мастерские. Так что света, места и воздуха хватало всем.

Если пройти от развилки прямо, то сразу бросаются в глаза стены вдоль витражей. Они украшены фресками. Долгое время об их существовании никто не подозревал. Пока фрески на стали пробиваться сквозь толстые слои советской краски. На свет проступили замысловатые узоры в стиле модерн. Реставраторы бережно сохранили уцелевшие фрагменты росписи, а там, где они стерлись - добавили красок.

Рисунок решеток, весьма вероятно, придумал Карл Мюфке. Фото: Светлана Брайловская

Специально для казанской школы были разработаны оригинальные вентиляционные решетки. К счастью, они сохранились в неизменном виде. Реставраторы освободили их от слоя маслинной краски, вернув им первоначальный вид и блеск. Увы, пока не нашелся ни один документ, подтверждающий, что рисунок придумал Карл Мюфке. Но это весьма вероятно, зная, как зодчий относился к каждой детали, продумывая все до мелочей.

Рисунок на решетках не случаен - здесь мы видим и распустившиеся бутоны цветов, и царь-рыбу стерлядь. Русский пир в русском тереме! Волга, на берегу которой стоит Казань, была когда-то богата рыбой. В меню всех дореволюционных ресторанов Казани подавали "уху из стерляди", "белебез из стерляди с осетриной", "стерлядь фри", "блины со стерлядкой", "стерлядь на шампанском" и другие изысканные блюда из этой рыбы.

На устройство отопления и вентиляции было затрачено 22 тысячи рублей.

Интересные подробности мы находим в архивных материалах о строительстве. Температура воздуха в помещениях, где велись занятия, должна была составлять +18 градусов по Цельсию, на лестницах - + 16 градусов. Влажность воздуха должна была оставаться в пределах 40-50 %. Согласитесь, не жарко. Учеников согревала их молодая кровь, а преподавателей - роскошный камин в учительской. Домашний уют был очень важен для педагогов, многие из которых не имели своего личного очага и ютились по наемным квартирам. Сам Мюфке относился к их числу.

Не располагая большими деньгами, он жертвовал на строительство школы большие суммы. Как пунктуальный немец, в котором к тому же текла кровь отца-фармацевта, взвешивающего все до грамма, Мюфке вел тщательные записи своих расходов, прилагая к ним платежные документы.

В то время, как его молодое семейство считало каждую копейку, архитектор "из искреннего желания придать своему детищу лучший вид и не выходя из пределов ассигнованных казной сумм, ... принял во время постройки на свой собственный счет постановку гранитных колонок у входа, часть работ по украшению фасадов камнем, все лепные работы внутри здания, расходы на чай десятникам и рабочим за всё время производства строительных работ и некоторые мелочные расходы, а всего, как видно из приложенного ... к делам строительной комиссии отчета об этом с приложением всех строительных документов, ... уплатил 3400 рублей, кроме того, ... отказался от причитавшейся ... части вознаграждения за наблюдение за постройкой в размере 2200 рублей". Таким образом, писал Мюфке: "я пожертвовал школе около 5,5 тысяч рублей. Как мне ни неловко говорить о самом себе, но я счел необходимым привести эти факты, чтобы доказать, как бескорыстно и горячо я относился к интересам школы".

Огонь в его сердце "разжег" и этот камин в учительской. Здесь нет ни одной лишней детали. Зато очень много скрытых символов, за которые приверженцы теории заговоров причислили Мюфке к масонам.

Преподавателей согревал роскошный камин в учительской. Фото: из архива Светланы Брайловской

Циркуль и саламандра - явно масонские символы. Насколько они здесь уместны? Вполне. На камине циркуль наложен на палитру, тем самым Мюфке говорит нам о том, что в школе учат не только художников, но и архитекторов. Ведь циркуль - это не только масонский знак, но и символ математиков и архитекторов. Что касается саламандры. И она здесь неслучайна. Саламандра способна выживать огне. И ее образ использовали, желая уберечь дома от пожаров. Более того, дореволюционные страховые общества часто использовали саламандру, как эмблему страхования от пожара.

В 1903 году, еще во время строительства, Казанская художественная школа тоже горела, но выстояла! И стала лишь краше! Неизвестно только, когда саламандра обосновалась на камине. До пожара или после? Или она уже поселилась, как оберег с момента постройки камина, чтобы защитить преподавателей от случайной искры?

Художники в изгнании

К сожалению, никакие символы не смогли уберечь художников, лишившихся своего гнезда. Сначала школа несколько раз меняла название: в 1928 году - это Казанский художественно-театральный техникум, уже в 1935-м - из Казанского техникума искусств был выделен художественный техникум, а ранее - казанские мастерские, и даже институт.

На фасад водрузили гигантского Ленина. В актовом зале "свергли" Николая II, заменив его портрет изображением Сталина. В начале 30-х годов прошлого столетия в здание Казанской художественной школы въехали коммунальные инженеры (сейчас КГАСУ) и пробыли там до начала Великой Отечественной войны.

Художники остались без дома. В газете "Известия" в октябре 1935 года в рубрике "Письма читателей" под заголовком "Отгремели торжественные речи" был опубликован "крик души" заведующего учебной частью Б.Осипова:

"Приказом Наркомпроса Татарской республики из Казанского техникума искусств в июле был выделен художественный техникум. Рождение нового техникума сопровождалось торжественными постановлениями о развитии изобразительных искусств Татарии, о повышении квалификации художников и пр. Однако, новорожденный техникум не получил от многих "нянек" самого необходимого - помещения.

Прекрасные мансардные мастерские, специально приспособленные для художников, превосходная картинная галерея остались в распоряжении института коммунального хозяйства. Для чего коммунальникам студии с верхним светом, классы амфитеатром с вечерним светом, картинная галерея и пр.? В то же время художественному техникуму дали маленькое, с плохим светом здание, в котором просто невозможно начинать учебный год. Наши просьбы о предоставлении нам помещения, специально приспособленного для художников, Совнарком Татарии оставил без удовлетворения".

Коммунальных инженеров сменил госпиталь, затем на долгие десятилетия въехали авиастроители. Авиационным инженерам не нужны были наклонные окна в мастерской и свет купола, поэтому окна выровняли, а купол заколотили.

К себе домой, в школу, которую построил Карл Мюфке, художники вернулись лишь в начале этого века. С возвращением художников купол размуровали и теперь "божественный свет" вновь заливает холл, и окна в мастерской вернулись в первоначальное состояние, как и задумал зодчий.

Барельеф справа до наших дней не сохранился, и кто его сделал, еще предстоит выяснить. Фото: из архива музея КГАСУ

Новые свидетельства

В истории школы еще много "белых пятен". И каждая новая находка выглядит, как настоящая сенсация. На протяжении последних трех лет я обращалась ко многим источникам, где могли затеряться документы и фотографии. Бесценной оказалась помощь директора музея КГАСУ Эльвиры Гильмутдиной, с которой мы всматривались в старые альбомы и архивы коммунальных инженеров.

Удивительная находка - это снимок 30-х годов прошлого столетия, где справа просматривается барельеф на тему "Сбор урожая". До наших дней барельеф не сохранился, и кто его сделал, еще предстоит выяснить. Но можно предположить, что работа была выполнена незадолго до того, как художники покинули свое здание. А для тех, кто, кто не мог полюбоваться работами казанских мастеров в стенах школы, устраивали специальные выставки в деревнях.

Об одной из таких передвижных выставок написала центральная газета "Известия" в 1928 году: "Казанский художественно-театральный техникум открыл выставку отчетных работ. Выставки картин художника П.А. Радимова, написанных летом этого года, открываются во многих деревнях Татреспублики (часто на улицах или в крестьянских избах). Это своеобразные выставки вызывают большой интерес среди крестьянства".

Я нисколько не сомневаюсь в том, что в частных архивах потомков студентов школы и институтов, которые располагались в здании КХШ, хранится еще много интересных документов и фотографий. Пора им войти в историю…