Исход под предлогом "Хаджа"

"Снаряжаясь в путь, они продавали всё своё имущество, часто за бесценок…"¹ Первыми просить об "увольнении" в Мекку пришла большая партия абазин и прикубанских ногайцев. Миграции населения - закономерный процесс, которому многие страны обязаны своим существованием. Однако исход части северокавказских народов в результате Кавказской войны в страны Ближнего Востока, получивший в исторической традиции название мухаджирства, драматически сказался на судьбах этих этносов и их культур.

Миграционные процессы в среде народов абаза отмечались ещё средневековыми историками. В то же время миграции абазин до XIX века не были столь тесно связаны с современностью, как события первой половины столетия. Для контроля абазин, черкесов и других народов вновь и вновь применялась практика переселений. В феврале 1850 года проживающим на Урупе кабардинцам и башильбаевцам² была объявлена воля командующего войсками: с началом весны переселиться в район Большого Зеленчука. В качестве подтверждения согласия от переселяемых народов были затребованы аманаты³. Выдача аманатов как гарантия переселения указанных народов военным командованием рассматривалась делом "важным в военном и нравственном отношении".

Абазинские и черкесские фамилии - Тамовы, Шахгиреевы и другие - безуспешно пытались сопротивляться политике переселения. По приказу командующего Кавказским краем Воронцова на Лабинской линии был сосредоточен русский военный отряд под командованием генерал-майора Евдокимова, состоящий из четырёх батальонов, 2400 казаков, 500 милиционеров, 14 огневых орудий. 5 марта 1851 года во время наступательной операции подполковник Соколов с 400 казаками истребил зимние поселения Тамовых, расположенные в верховьях Лабы. Жестокость этих мер заставляла абазин и черкесов становиться на сторону партий, участвовавших в войне против России, и всё более обращать свои взоры в сторону Османской империи.

Мусульмане получали разрешение на совершение религиозного паломничества по линии Кавказского наместника сроком на один год с выдачей им специальных паспортов, в которых ставились отметки о пересечении границ. Как показало дальнейшее развитие событий, хаджа на самом деле не совершалось. Прибыв в Турцию, мигранты получали разрешение местных властей на жительство и пытались обосноваться в стране. Обнаружив, что не получили обещанных условий, "народы эти, обманутые в своих надеждах, изыскивали все способы для возвращения на родину"⁴.

В 1859 году целыми поселениями просили их отпустить жители Пятигорья, района Кумы и других мест. Ставропольский губернатор считал, что сдерживать мусульман в их желании нецелесообразно и что это пойдёт на пользу России: можно будет "заселить эту местность русскими хлебопашцами, или… казаками Кавказского Линейного казачьего войска…"⁵. Впрочем, мусульманские паломничества с Кавказа всегда вызывали у российских властей скрытую негативную реакцию⁶. Так, в предписании главнокомандующего войсками Кавказской линии от 1852 года было заложено немало предлогов, могущих затруднить "мирным народам" такие поездки, а непокорным горцам (не давшим аманатов) они были совсем запрещены⁷.

Завершение войны с Турцией в 1856 году словно сняло все барьеры для исхода населения Западного Кавказа с родных земель. В связи с массовым выездом кавказских народов в Турцию, Главный штаб Кавказской армии издаёт секретные рекомендации местным органам "в просьбе о переселении в Турции отказывать, объясняя, что это не дозволяется государственными законами и что с принявшими подданство других держав будет поступлено как с изменниками", принадлежащие им крепостные получат свободу, а имущество будет конфисковано. Максимальный срок, на который мусульманин мог быть отпущен за границу, определялся в один год. В случае его продления нужно было представить веские документы (к примеру, свидетельство о болезни). Те же, кто пробыл за границей больше года и не сумел предъявить таких документов, считались "переселившимся в Турцию самовольно". Тайной инструкцией рекомендовалось при отъезде горцев за границу не препятствовать продаже принадлежащих им имений, не делать дознаваний, с какой целью продаётся имущество, и не принимать на этот счёт никаких доносов⁸.

Увольнения выдавались на группу не более 10 семейств, следующая партия в 10 семейств (в скором времени это число увеличилось до 40) увольнялась не ранее чем через неделю. Мигрантам выдавались билеты по особой форме до ближайшего российского порта, которые находились в Керчи, Анапе и Сухуме. Далее они следовали морем на специально разрешённых судах до Константинополя или Трабзона, где должны были явиться в Императорскую миссию или консульство для получения дальнейших паспортов⁹.

В июле 1861 года Комитет министров рассмотрел документы по вопросу мусульманских мигрантов от Военного министерства, Министерства имуществ и Кавказского комитета. За последние пять лет под видом совершения хаджа в Турцию переселились свыше ста тысяч человек. Уезжали целыми семьями, распродав или взяв с собой всё имущество. При этом уезжающий за границу на год должен был выплатить государству все повинности за три года вперёд¹⁰.

За три года почти всё население между Кубанью и Лабой и основная часть мелких фамилий между реками Лабой и Белой переселились в Турцию. Освобождаемые земли сразу поступали в распоряжение государственной казны, которая сразу же находила им применение: на Кавказ шёл поток русских поселенцев - как мирных мигрантов, так и военизированных казаков, к тому же немало земли требовалось для выселяемых на равнину горных племён.

В начале зимы 1861 небольшим поселениям горных абазин (тамовцев, башильбаевцев, баговцев, кизилбековцев) было объявлено, чтобы с наступлением весны они выселялись на равнину. Если же они будут упорствовать в своём нежелании переселяться под русский надзор, то могут уходить в Турцию, как того хотели ранее. Когда это требование было повторено ещё раз, часть горных обществ согласилась переселиться. Другая часть отправилась к перевалу для следования в Сухум, а оттуда - в Турцию. Вслед им была выслана небольшая колонна военных, которые, проследив путь мигрантов, сравняли с землёй оставленные ими жилища¹¹. По приблизительному подсчёту имперских ведомств, на освобождённые территории в ближайшее время планировалось "водворить" около 18 тысяч семейств в составе не менее 90 тысяч человек¹².

Вскоре, "не найдя ожидаемых выгод и удобств под покровительством Оттоманской Порты", мигранты попытались вернуться на родину. Только в 1861 году сухопутным путём через Азербайджан на родину пытались вернуться от 8 до 10 тысяч мигрантов¹³. Но здесь у них уже не было ни дома, ни имущества.

Кавказский комитет предложил всех мигрантов, возвращающихся морем, направлять на Дон и расселять в землях войска Донского, а возможно и дальше, в глубинке Российской империи. Тех же, кто прибывает через сухопутную границу, предлагалось отправлять в Баку, а оттуда морем в Астрахань.

Комитет министров, рассматривая эти рекомендации, пришёл к выводу, что само расселение мигрантов на Дону невозможно по причине недостатка земель и нежелания жителей принимать переселенцев, и указал, что на данный период кавказских мигрантов можно было бы поселить лишь на землях Оренбургского и Уральского казачьих войск. Отмечалось, что "водворение кавказских уроженцев внутри России, в местах, не соответствующих ни образу их жизни, ни климатическим их привычкам, обратится для них в совершенную погибель".

Уроженцам Кавказа, перешедшим в турецкое подданство и желающим вернуться в Россию, чтобы вновь принять русское подданство, в принятии документов на пересечение границы было решено отказать. Российская дипломатическая миссия в Константинополе разослала об этом циркуляры по всем консульствам в странах Османской империи. Не давались разрешения на пропуск через российскую границу и просрочившим свои паспорта без уважительной причины¹⁴. У тех же, кто имеют непросроченные паспорта и "ничем не изобличаются во вступлении в турецкое подданство", требовалось брать показания о наличии собственности и земельного надела на Кавказе¹⁵. В случае положительного ответа им выдавалось разрешение на пересечение русской границы, но с предупреждением: если сообщённые ими сведения не подтвердятся, то они не будут поселены на места своего прежнего жительства и их дело поступит на рассмотрение властей¹⁶. Впрочем, по поводу категоричности этих мер в высших эшелонах власти не было единого мнения¹⁷.

Сами горские народы, казалось, порой не понимали сути происходящего. Например, караногайцы, кочующие на востоке Ставропольской губернии, недалеко от Кизляра, собирались переселяться только потому, что между ними прошёл слух, будто между российским царём и турецким султаном заключён договор, по которому все мусульмане будут "выпущены" из России в Турцию. Караногайцы готовились к исходу всем народом, требуя пропустить их вместе со скотом к морским границам через Военно-Грузинскую дорогу или через сухопутные пункты пропуска в Азербайджане.

Как военное, так и гражданское начальство края выступило против такого массового переселения. Во-первых, миграция большой по численности группы населения со своим скотом "запрудила" бы стратегическую дорогу, затруднительным был бы и их пропуск через сухопутные кордоны. Во-вторых, необходимость по пути следования кормить животных привела бы к потраве пастбищ местного населения. В-третьих, самое главное опасение состояло в том, что, "переселяясь со скотом по сухому пути, народ этот, естественно, не уйдёт далеко от наших границ", и в скором времени караногайцы непременно снова пожелают возвратиться на родину. И если предположить, что "переселенцы останутся верными Турции", то через какое-то время русские опять будут иметь в зоне своего влияние недружественное к себе сообщество, что вновь приведёт к нежелательным военным конфликтам¹⁸.

Была и ещё одна причина, по которой власти не желали исхода караногайцев: они располагали более чем половиной перевозочных средств Левого крыла Кавказской линии. С их уходом обрушилась бы вся торговля края, основанная на перевозках товаров гужевым транспортом. Караногайцев решено было задержать, пообещав для их кочёвок часть земель калмыцких степей.

В отличие от них жители Пятигорья, района Кумы - бештау-кумцы, едисанцы, калаусо-дембулуковцы - были признаны препятствующими интересам дальнейшего продвижения имперских планов. Земли, ими занимаемые, негласно рекомендовалось "освободить совершенно от этих народов" для поселения на них "коренных русских хлебопашцев". А поскольку к исходу в Мекку эти племена чрезвычайно быстро охладели, то решено было предложить им выселиться в калмыцкие степи. Там их ожидала участь коллективной ("поголовной") переписи и поселение оседло аулами не менее 300 дворов с правом получать по 15 десятин земли на душу населения. После таких мер, как цинично в своей секретной переписке говорило кавказское начальство, "нельзя сомневаться, что… остальная часть поименованных народов скоро направится в Мекку"¹⁹.

Всем же, кто не уйдёт в Турцию, была уготована другая участь. Российское правительство признало, что наиболее надёжным средством упрочения положения на Западном Кавказе может стать лишь занятие вооружённым казачьим населением горного и предгорного пространства по обе стороны Кавказского хребта.

Коренное же население должно быть перемещено на плодородные прикубанские равнины, с введением чёткой системы государственного управления и надзора за поселенцами. "Всякая другая система может иметь временные выгоды, но решительно не ведёт к прочному утверждению нашему в этом крае"²⁰, - излагал своё видение военному министру Сухозанету кавказский наместник генерал Барятинский.

Политическая нестабильность на Северном Кавказе заставляла абазин часто менять место жительства. Они серьёзно пострадали во время Кавказской войны XIX века: большая часть народа покинула свою историческую родину, уйдя в изгнание на земли Османской империи²¹. После Кавказской, а затем и гражданской войн абазины оказались рассеяны по Турции, Сирии, Ираку, Египту, Иордании, Ливану - бывшим вилайетам Османской империи. Вторичные волны абазинской миграции шли в страны Европы и Америку. Теперь мухаджиры, называющие себя "абаза", компактно проживают во Франции, Германии, Великобритании, Голландии и ряде других стран.