Неизвестная одиссея Василия Шульгина

Монархист-революционер

Василий Витальевич Шульгин (1878 - 1976) - неудачливый политик, блестящий писатель, вызывающий многочисленные споры идеолог, неутомимый искатель приключений и последний осколок исторической России, доживший почти до 100 лет. Он один из самых ярких и интересных персонажей трагической отечественной истории XX в. И хотя о Шульгине написано немало, многие аспекты его биографии до сих пор не изучены. Наиболее известно его участие в отречении от престола императора Николая II в период Февральской революции. Будучи одним из видных монархистов, Василий Витальевич постепенно "полевел", стал одним из лидеров оппозиционного Прогрессивного блока и оказался важнейшим участником и свидетелем падения русской монархии. Широко известна и поездка Шульгина (ставшего к тому времени эмигрантом) в СССР на рубеже 1925 - 1926 гг. Тогда, поверив в существование могущественной антибольшевистской организации "Монархическое объединение Центральной России", Василий Витальевич нелегально посетил Киев, Москву и Ленинград и, вернувшись за границу, описал свое пребывание в СССР в книге "Три столицы". Вскоре выяснилось, что поездка проходила под контролем чекистов, а подпольная антибольшевистская организация оказалась "легендой", созданной советскими спецслужбами для разложения эмигрантских кругов и дезинформации иностранных разведок. Читателям эта история наверняка знакома по фильму "Операция "Трест".

Однако та поездка в Советскую Россию для Шульгина, как выясняется, была не первой. Еще в 1921 г. состоялась "крымская экспедиция" Шульгина, восстановить обстоятельства которой удалось по архивным документам. Рассказ об этой экспедиции должен был стать центральным сюжетом книги "1921 год", написанной Шульгиным совместно с его друзьями в начале 1920-х гг. Но по целому ряду причин книга так и не была напечатана, и в настоящее время автор статьи работает над ее первым полным изданием.

Отречение императора Николая II в ночь на 3 марта 1917 г. В царском вагоне 3-й слева В.В. Шульгин. РИА Новости

Авантюрный замысел

Предыстория "крымской экспедиции" следующая. Осенью 1920 г. Шульгин, находившийся во врангелевском Крыму, попытался проникнуть в занятую красными Одессу, чтобы спасти свою жену Екатерину Григорьевну, но по пути попал в шторм и был выброшен на румынский берег. Некоторое время спустя он оказался в Константинополе, наполненном русскими беженцами, эвакуированными из Крыма. Побывав в Галлиполи, где располагались части Русской армии генерала П.Н. Врангеля, Шульгин узнал, что его сын Вениамин, служивший в Марковском полку, остался в Крыму. Последний раз его видели в бою при Курман-Кемельчи. Что с ним стало - было неизвестно. Кроме того, в Крыму оставался брат Шульгина, Дмитрий Пихно (официально он считался сводным братом, но в действительности был родным). Хиромантка Анжелина Сакко, к которой обратился Шульгин, сообщила, что его сын жив, а дни брата "сочтены"¹ (так в действительности и было - Дмитрий к тому времени уже погиб). Всю первую половину 1921 г. Шульгин разрабатывал планы поездки в Крым, надеясь спасти своих близких.

В середине июня 1921 г. Шульгин поехал в Белград к своей сводной сестре П.В. Могилевской. Именно там произошла его встреча с молодым историком литературы Юрием Александровичем Никольским (1893 - 1922), которая предопределила дальнейшие события. Ю.А. Никольский был сыном коллеги Шульгина, депутата Государственной Думы III созыва от Одессы А.И. Никольского. В эмиграции Юрий Никольский стал приват-доцентом Белградского университета и преподавателем в русско-сербской гимназии. При встрече выяснилось, что и Никольский заинтересован в поездке в Крым. Дело в том, что при эвакуации бывший депутат Государственной Думы Владимир Андреевич Оболенский был вынужден оставить в Крыму часть своей семьи - жену, младшую дочь и двух младших сыновей². Ирина Владимировна Оболенская (1898 - 1987), его дочь, была невестой Юрия Никольского, и последний хотел помочь выбраться за границу и ей, и другим Оболенским. Шульгин и Никольский нашли общий язык и начали готовить совместную поездку в Крым.

Юрий Никольский

15 июля 1921 г. Шульгин выехал из Белграда в болгарский город Варна³. Вскоре к нему присоединились и другие участники будущей экспедиции. "В это время я получил гонорар от русско-болгарского общества литературы, находившегося в Софии, за свою книгу "1920 год", - вспоминал Василий Витальевич. - Гонорар исчислялся в 25 тысяч болгарских левов, что обозначало триста долларов. Эти триста долларов я вложил в маленькую шхуну, носившую имя "Дунавец". Самое название показывало, что этот корабль предназначен был для плавания по Дунаю"⁴.

Фотография, сделанная перед отправлением в Крым. Варна, 1921 г. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 2. Д. 4. Л. 18.

Состав экспедиции

Всего в Крым отправились 10 человек: Шульгин, Никольский, М.Д. Седельникова, В.А. Лазаревский, В.В. Коломацкий, граф Капнист, боцман Леонтий Алексеевич (фамилия неизвестна), моторист В.Г. Свистун-Жданович и еще два офицера. Мария Дмитриевна Седельникова (1899 - 1968) была любовницей Шульгина, а поручик Владимир Александрович Лазаревский (1897 - 1953) - ближайшим другом. Вместе с Лазаревским решил ехать его приятель, экс-командир 1го Марковского полка капитан Всеволод Владимирович Коломацкий (1896 - 1980), впоследствии принявший монашеский постриг и получивший известность как архимандрит Андрей, "строитель храмов" в Закарпатской Руси. У него тоже были свои личные цели: в Харькове осталась невеста Коломацкого Елизавета (Эля) Власенко, и он хотел то ли передать ей весточку о том, что жив, то ли остаться в Крыму, а затем пробраться к ней. Граф Капнист (или "графье", как его называли участники экспедиции), по словам Марии Дмитриевны, - "тоже приятель Вовки [Лазаревского]. Высокий, худой, с холодными, серыми глазами, но приветливый, с хорошими манерами... Мне кажется, что он ничего не боится и на все готов"⁵. Из воспоминаний Лазаревского следует, что Капнист был примерно одного с ним возраста, по взглядам - "крайний правый и монархист без компромиссов"⁶. Скорее всего, это был офицер, бывший сотрудник киевской контрразведки Евстафий Яковлевич Капнист. В начале 1920 г. он некоторое время скрывался от большевиков в Одессе, участвовал в деятельности подпольных белых организаций. Был вынужден поступить на службу в Красную армию, некоторое время командовал 118-м кавалерийским полком. В сентябре 1920 г. бежал из Одессы во врангелевский Крым, впоследствии эвакуировался с Русской армией⁷. Мотористом на судне стал полковник Виктор Георгиевич Свистун-Жданович (1875 - 1954). По словам Лазаревского, моторист был тем, "что принято называть "нестойким элементом". Я предчувствовал это заранее, питая недоверие к штаб-офицерам вообще. И обнаружилось это с самого начала..."⁸ Кроме того, на судне присутствовали еще два офицера. Первый из них, по фамилии Кравченко, поехал потому, что поехал Коломацкий. Второй - "полковник К", "сильный, широкоплечий" - был другом моториста⁹. Мотивы их до конца непонятны, хотя позднее Шульгин утверждал, что они намеревались "пробраться в Россию на постоянное место жительства"¹⁰.

Всеволод Коломацкий в форме офицера чехословацкой армии. Начало 1920-х гг.

Плавание и высадка

Из Варны моторная шхуна "Дунавец", переименованная в целях конспирации в "Пьер", вышла 12 сентября 1921 г. Через 6 дней, вечером 18 сентября, шхуна подошла к южному берегу Крыма. "Пьер" остановился неподалеку от Алушты, напротив села Биюк-Ламбат (ныне - Малый Маяк). Рядом располагались имение "Карабах", ранее принадлежавшее известному ученому П.И. Кеппену, и поместье "Саяни", владельцем которого был экс-депутат Государственной Думы В.К. Винберг, дед невесты Никольского Ирины. "Карабах" и "Саяни" разделял овраг; сейчас в этих местах находятся пансионат "Береговой" и детский лагерь "Берег"¹¹. Дом Оболенских, который именовался дачей "Кучук-Сарай", находился за поместьем "Саяни".

Карта местности, в которой происходила высадка. Источник: Москвич Г. Иллюстрированный практический путеводитель по Крыму. 25-е изд. СПб., 1913.

Высадка произошла примерно напротив современного детского оздоровительного лагеря "Берег". Шульгин и Никольский отправились к берегу на байдарке. Никольский сходил на дачу и сообщил о своем прибытии, в то время как Шульгин ждал его на берегу. Затем подали установленный знак, но "Пьер" не появлялся. Шульгин, решивший найти "Пьера", вышел в море на байдарке, но разминулся со шхуной. В это время "Пьер" подошел к берегу. Лазаревский, Капнист, Кравченко и еще один офицер вплавь достигли суши, и затем двое из них пошли на дачу. Лазаревский остался ждать Шульгина на берегу, попросив прислать через полчаса сменщика. Через некоторое время появился Шульгин¹². Когда пришел сменщик, Шульгин и Лазаревский отправились к двухэтажной даче Оболенских. Их "пригласили прямо в кухню. Там был разведен огонь и уже варился кофе... Боб (семейное прозвище Шульгина. - А.Ч.) по обыкновению любезно улыбался, но в этой улыбке проглядывала гримаса смертельной усталости. Были приняты меры, и он был уложен спать..."¹³

Некоторые из тех, кого планировалось вывезти, находились в Симферополе и Севастополе. Изначально предполагалось, что Лазаревский отправится в Севастополь, а Никольский - в Симферополь. Но почему-то Никольский решил остаться на даче, что не понравилось Лазаревскому: он считал, что это может привлечь внимание. В итоге было решено, что в Симферополь пойдет один из сыновей В.А. Оболенского. Была развернута походная лаборатория по изготовлению фальшивых документов. Лазаревский не хотел терять ни минуты, но понял, что совсем обессилел после гребли и бессонной ночи¹⁴. Немного отдохнув, он и Капнист в сопровождении проводника-татарина пошли пешком в сторону Севастополя. Они должны были выяснить судьбу Дмитрия Пихно и Вениамина Шульгина, а также забрать севастопольских родственников Оболенских. Шульгин же вечером вернулся на "Пьер", стоявший неподалеку от берега. Планировалось, что за пять дней все поручения будут выполнены, отъезжающие за границу соберутся на даче, и тогда "Пьер" возьмет на борт и их.

ЧК не дремлет

Но случилось непредвиденное: 21 сентября на даче был произведен обыск, все находившиеся на ней были арестованы чекистами. Ирина Оболенская вспоминала: "Я была в момент их приезда в Симферополе, и за мной был срочно послан мой 16-летний брат. Он шел пешком через горы 60 километров, с ночевкой по дороге в татарской деревне. Обратно мы с ним ехали на наемной линейке. От Алушты шли пешком. Уже подходя к имению, мы встретили татарина, который нас предупредил, что к нам движется толпа солдат. Мы ускорились, но не успели со всеми поздороваться, как наш дом окружили солдаты, во главе которых был пьяный матрос. Сразу же отделили женщин от мужчин, а приезжих увели в отдельную комнату для допроса. Соединились мы все в полдень за обеденным столом. Стоявшие рядом солдаты запрещали нам разговаривать. А всех, кто приходил к нам в это время, или по какому-то делу или просто так, - арестовывали"¹⁵. На следующий день арестованные были отправлены в Ялтинскую ЧК. Ирина считала, что "среди пассажиров лодки оказался шпион, который на нас и донес"¹⁶; по всей видимости, речь идет о "полковнике К."

Шульгин и другие, находившиеся на шхуне, ничего об этом не знали. Вечером в субботу, 24 сентября, как и было условлено, "Пьер" снова подошел к берегу. Не дождавшись условленного сигнала, Шульгин и Коломацкий решили проверить, почему никто их не встречает. Добравшись на байдарке до берега, они высадились метров на 500 левее, чем в первый раз, - примерно напротив современного пансионата "Береговой". Дойдя на дачи, они поняли, что та занята вооруженными людьми, и были вынуждены спасаться бегством. Коломацкий вспоминал: "Я рад был остаться; не знаю, не могу определить этого, но спокойно мне хотелось пойти навстречу этим красноармейцам и сказать им, что не пришли мы убивать, что не пришли мы вредить кому-либо... Что я плакать был готов и душа билась безумно радостно и щемила восторгом даже тогда еще, когда только показались впервые берега русского Крыма! Ах, если бы они поняли! Если б кто-нибудь понял ту радость и восторг! В.В. доказал, что не поймут они! В 10 - 20 шагах от наведенных от нас дул руками русских людей - красноармейцев - мы встали и повернули обратно, провожаемые беспорядочной... стрельбой. Я падал... Пенсне упало... Я взял его и спрятал в карман. Наткнулся на изгородь, и снова мелькнула сладкая и страшная мысль остаться... но В.В. провалился, и я за ним - в обрыв... Мы были уже в безопасности... И шагали дальше до лодки... Тут я очнулся и стал торопить В.В. Я понял, что нужно спасти хоть этих, иначе бы я остался!.. ...Нас подхватил разыгравшийся шторм. Трусость боцмана не могла позволить нам "траверзовать" в виду берега, и к утру мы ушли Бог знает куда! Я настаивал на новой высадке, но чувствовал, что ее не будет - боцман и полковник этот (недоразуменный) сговорились не работать больше и ничего не делать, если мы попытаемся еще раз подойти к берегу... Произошло точно то же, что произошло с армией нашей... Почему мы не победили? Почему мы ушли?.. Почему за границей? Потому что "боцманы и полковники" трусили. Потому что мы были пассивными борцами.... А единения - духа единого - не было вовсе"¹⁷. В ночь на 29 сентября "Пьер" c пятью оставшимися участниками экспедиции на борту вернулся в Варну.

Причины неудачи

Почему же поездка окончилась провалом? Скорее всего, причина была в том, что изначально не удалось сохранить план в тайне. В книге В.Я. Кочика сообщается, что болгарский коммунист и резидент советской разведки Григор Чочев, узнав от своих информаторов о том, что Шульгин собирается нелегально посетить Крым, послал на моторной лодке "Заря" своего человека с шифровкой в Севастопольскую ЧК. Несмотря на то что "Заря" вышла позже "Пьера", она из-за своей быстроходности пришла в Крым раньше группы Шульгина, и благодаря этому чекисты смогли подготовиться¹⁸. Писатель Н.А. Брыгин, работавший с архивами КГБ, утверждал, что помощник начальника Особого отдела ВЧК Р.А. Пиляр, руководивший операцией, а также сотрудники Одесской и Крымской ГубЧК заблаговременно получили шифровки с именами участников экспедиции, их подробными приметами, маршрутами следования и задачами на советской территории¹⁹. Этой же версии придерживалась и М.Д. Седельникова: "Стало ясно, почему все случилось, почему чекисты оказались в том доме... Потому что "Заря" знала не только, кто вышел, она знала фамилию О[боленских] - она знала, за кем идут..."²⁰

Возникает вопрос, почему Шульгину все же дали уйти. Дело в безалаберности рядовых чекистов и красноармейцев, организовавших засаду из рук вон плохо? Или, может быть, руководство ВЧК уже тогда, осенью 1921 г., знало, что Шульгин разыскивает пропавшего сына, и планировало как-то использовать его в своих планах, блестяще реализованных несколько лет спустя в ходе операции "Трест"? Вторая версия выглядит слишком невероятной, чтобы быть правдой. Скорее всего, Шульгину просто повезло.

Провал или частичный успех?

Повезло и Лазаревскому с Капнистом, которые благодаря ряду случайностей смогли избежать засады. Они узнали, что брат Шульгина Дмитрий давно мертв, следов его сына Вениамина найти также не удалось. Не желая возвращаться за границу с пустыми руками, Лазаревский отправился в Одессу, где скрывалась жена Шульгина. В начале октября 1921 г. он нашел ее. Сначала они планировали перейти границу в районе местечка Кодыма Подольской губернии, но затем были вынуждены перебраться в Киев. В январе 1922 г. Лазаревский и Шульгина все-таки ушли в Польшу, перейдя границу у местечка Емильчино Волынской губернии²¹. За время пребывания в Киеве Лазаревскому удалось восстановить контакты с оставшимися в России соратниками Шульгина, в прошлом работавшими в его тайной организации "Азбука" - Базилевичем, Ивановым, Москвичом. Бывшему сотруднику "Киевлянина" В.М. Базилевичу Лазаревский оставил адрес, по которому тот должен был передавать за границу интересующую Шульгина информацию²². Таким образом, экспедиция, которая, казалось бы, окончилась полной катастрофой, в итоге привела все-таки к достижению определенных результатов, причем тех, которые изначально не считались приоритетными. Спасти Дмитрия Пихно и найти Вениамина Шульгина не удалось, но зато получилось вывезти из Советской России Екатерину Шульгину и восстановить связи с киевскими соратниками.

Судьба участников авантюры

Арестованных Оболенских и Никольского отправили в Симферополь, а затем в Харьков. Ирина Оболенская вспоминала, что их родственникам удалось сообщить об аресте В.И. Ленину, который "был в молодости знаком с моим отцом, и даже на нашей квартире в Пскове происходили нелегальные собрания "Искры". А моя мать училась в гимназии вместе с сестрой Ленина. Поэтому потребовали наше "дело" в Москву..."²³ Перед отъездом из Харькова в Москву "умер Ю.А. Никольский от запущенной язвы на колене, кончившейся заражением крови. Его попросту не лечили совсем"²⁴. Оболенские, переведенные в Москву, в мае 1922 г. были освобождены. В 1925 г. вся семья эмигрировала во Францию²⁵.

Для других участников поездки все окончилось достаточно благополучно. Граф Капнист выбрался из советской России и оказался в Париже²⁶. Кравченко, каким-то образом увильнувший из рук ЧК, в 1922 г. приехал из Керчи в Варну, а затем отправился в расположение Корниловского полка²⁷. Таким образом, единственной жертвой авантюры стал Юрий Никольский. В 1952 г., сидя во Владимирском централе, Шульгин писал мемуары. Вспоминая Никольского, он предположил, что кто-нибудь когда-нибудь напишет про него "Историю одной любви": "Ему удалось обнять ее, свою невесту; он заплатил за это жизнью..."²⁸

У Шульгина, потерявшего брата и так и не нашедшего сына, было определенное разочарование, но вера в то, что Вениамин жив, приведет его к идее повторить нелегальную поездку в советскую Россию. Но это уже совсем другая история, непосредственно связанная с операцией "Трест".

P.S. Вновь на Родине Шульгин окажется в 1945 г., уже не по своей воле. Арестованный в Югославии, он до 1956 г. находился в заключении, затем проживал в Гороховце и Владимире до смерти в 1976 г. под надзором КГБ. На непродолжительное время в начале 1960-х гг. Шульгин вновь стал заметной общественной фигурой, благодаря выходу его книги "Письма к русским эмигрантам", приглашению в качестве гостя на съезд КПСС, съемках в документальном фильме "Перед судом истории". Квартира Шульгина во Владимире стала местом своеобразного паломничества желавших лично пообщаться с последним видным представителем старой России.

Василий Шульгин в зале Таврического дворца во время съемок документального фильма "Перед судом истории". 1965 г. РИА Новости

• _{1. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 22. Л. 7, 8.}
• _{2. Оболенский В.А. Моя жизнь, мои современники. Paris, 1988. С. 739-742.}
• _{3. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 45. Л. 12.}
• _{4. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 296. Л. 20 об.}
• _{5. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 239. Л. 12.}
• _{6. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 9. Л. 24.}
• _{7. РГВА. Ф. 40238. Оп. 1. Д. 61. Л. 81-82.}
• _{8. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 8. Л. 8.}
• _{9. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 239. Л. 12.}
• _{10. Тюремная одиссея Василия Шульгина. Материалы следственного дела и дела заключенного. М., 2010. С. 270.}
• _{11. Жакова Г. В поисках утраченного // Алуштинский вестник. 2017. N 5 (1339). 9 февраля. С. 14.}
• _{12. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 239. Л. 37-38; Оп. 3. Д. 8. Л. 9 об.-10.}
• _{13. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 8. Л. 11 об.}
• _{14. Там же. Л. 12-12 об, 14-14 об.}
• _{15. Оболенская И. Воспоминания // Вестник русского христианского движения. 2000. N 3 (181). С. 225-226.}
• _{16. Там же. С. 225.}
• _{17. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 42. Л. 8-9 об.}
• _{18. Кочик В.Я. Разведчики и резиденты ГРУ. За пределами Отчизны. М., 2004. С. 381.}
• _{19. Брыгин Н. "Азбука". Документальное повествование // Азбука. Одесса, 2000. Т. 2. С. 307.}
• _{20. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 239. Л. 53.}
• _{21. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 9. Л. 5-202.}
• _{22. Центральный государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАООУ). Ф. 263. Оп. 1. Д. 66177ФП. Л. 57.}
• _{23. Оболенская И. Воспоминания. С. 225.}
• _{24. Там же. С. 236.}
• _{25. Винберг Е.Н., Н.А., Оболенские И.В., О.В., В.В. - в МПКК // Заклейменные властью [Электронный ресурс]. URL: http://pkk.memo.ru/letters_pdf/000010.pdf (дата обращения 01.03.2018).}
• _{26. Тюремная одиссея Василия Шульгина. С. 231.}
• _{27. ГА РФ. Ф. Р-5974. Оп. 3. Д. 42. Л. 13.}
• _{28. РГАЛИ. Ф. 1337. Оп. 4. Д. 58. Л. 118.}